«Время волшебников вернулось. Может, оно никогда и не проходило. Просто во времена старых злых королей и королев, а потом и Трёх Толстяков, волшебники не хотели помогать богачам угнетать народ, и прятались. Зато теперь, когда народ сверг власть толстяков и богачей, и во главе Республики встали друзья народа, волшебники появились вновь, чтобы тоже помогать народу — и не какие-то там шарлатаны и фокусники, а самые настоящие колдуны! И волшебство у них было не обман и пыль в глаза, которые видно только на представлении, а самое всамделишное, такое, которое помогает народу. Вон высоко над крышами повис серой грушей арнельфьер, а в его корзине — наблюдатели Секции Роз следили за порядком в городе через телескопы — им с высоты всё было отлично видно. Рядом, на углу улицы, торчал блестящий медный столбик, только нажми рычажок — и выпадет пилюлька, которая даже самому мрачному гражданину поможет улыбнуться. А вот проехала мимо — одна, без лошадей, только пар из трубы над крышей столбом! — знаменитая чёрная карета самого гражданина Гаспара Арнери».

Так размышлял мальчишка. Его звали Фабио. Это был обычный уличный мальчишка, каких можно встретить на каждой улице Столицы — худой, весёлый, рыжий, в заплатанной куртке, в штанах с дырявыми коленками и башмаках на деревянной подошве. Зеленый колпак на его голове пересекала красная лента — знак того, что обладатель колпака был записан в милицию одной из городских секций. Фабио шёл вместе с другими гражданами по улице к Площади Свободы. Чем ближе он подходил к площади, тем больше людей выходило на улицу и присоединялось к общему движению. Фабио повертел головой и заволновался. «Этак я, пожалуй, окажусь в задних рядах и не увижу ничего», — подумал он, и побежал, насколько, конечно, можно было бежать мальчишке среди такого количества взрослых.

Сегодня с самого утра в Столице все только и говорили о том, что на Площади Свободы произнесёт речь сам первый друг народа, председатель Бюро Народного Собрания Тибул, которого народ прозвал Неподкупным. Конечно, каждый хотел сам услышать речь Неподкупного!

— Говорят, даже казнь врагов народа сегодня отменили, чтобы никто не пошёл к Табакерке на площадь Справедливости и не пропустил речь, — говорил седой ремесленник в серой суконной куртке с зелеными обшлагами торговке.

— А я слышала, это из-за палачей, они попросили выходной, тоже не хотят пропустить речь Тибула, — отвечала та.

Фабио проскользнул между ними и оказался на краю Площади Свободы. При старом режиме она называлась Площадь Звезды, из-за огромного фонаря под накрывавшим всё её огромное пространство стеклянным куполом.

— Друзья народа, тоже мне, — ворчал себе под нос какой-то субъект в низко надвинутой на лоб шляпе, — а при господах регентах звезда-то поярче светила.

— А ты, гражданин, нахлобучь шляпу на подбородок — тогда тебе Республика совсем свет выключит, — крикнул ему Фабио. Гражданин удивленно фыркнул, как осаженная наездником лошадь, и стал озираться по сторонам. Но он не мог увидеть мальчишку, потому что тот, продолжая кричать, каждый раз прятался за стоящими вокруг людьми.

— При Толстяках-то, небось, парик носил, вот тебе и было светло да сытно! Да ты, папаша, сам толстяк! Обжора! Граждане, глядите, под курткой-то у него пузо! — тут разоблачаемый гражданин особенно резко повернулся, так что его широкая куртка и правда заколыхалась самым подозрительным образом.

— Ах ты, маленький негодяй! — завопил, наконец, обладатель шляпы, углядев Фабио, и с топотом бросился за ним. Тут мальчишка решил, что наступило время оставить поле боя, опустился на четвереньки и нырнул в густой лес ног. Он увернулся от нескольких рук, пытавшихся схватить его, и через минуту оказался уже далеко от места сражения с толстяком.

Читатель, наверное, удивлен тому, что другие честные граждане Республики не только не вступились за Фабио, но даже, кажется, остались на стороне толстяка, недовольного народной властью. Нужно признать, что не всё было хорошо у победивших друзей народа, но об этом мы обещаем рассказать в своё время.

Фабио проворно полз, пока не уткнулся головой в бетонный столб. Мальчик на это и рассчитывал. Он вскочил, быстрым движением отряхнул колени штанов, впрочем, без большого успеха, и начал карабкаться вверх по столбу. Скоро Фабио поднялся выше человеческого роста и оказался точно над волнующимся разноцветным морем из колпаков, шляп и женских чепцов. Море вскрикивало, переговаривалось, хихикало — в общем, шумело, как и полагается морю. Над волнами, как мачты затонувших кораблей тут и там поднимались такие же столбы, как тот, по которому лез наш герой.

Мальчишка добрался до большого железного раструба, торчавшего прямо из столба. Это было ещё одно чудесное изобретение доктора Гаспара Арнери и его друзей — учёных, которых Фабио, как помнит читатель, считал волшебниками. По-учёному эти устройства назывались фортаторы, простые люди звали их грибами доктора Гаспара. Когда на Площади Свободы с трибуны на южном краю произносили речь, зачитывали законы или указы Бюро, или просто делали объявления для народа, фортаторы разносили слова по всей площади, да так хорошо, что в любом месте они раздавались так же ясно, как будто говоривший их стоял рядом со слушателем. А ещё это были почётные места для всех городских мальчишек, которые, конечно, не могли пропустить ни одного важного объявления, не говоря уж о речи самого Тибула.

Фабио оседлал фортатор, поприветствовал приятелей из Секции Роз, уже занимавших места выше него и посмотрел на трибуну. Трибуна была пуста. Оркестр только начинал играть Марш Победы Народа. Фабио заключил, что ждать ещё несколько минут. Он не увидел вблизи столба ничего, или, точнее, никого, заслуживающего внимания. Тогда он стал вертеть головой. Вдруг прямо позади него мелькнул цветной треугольник. Фабио перевернулся на своем железном сиденье и оказался лицом к лицу с рыжим клоуном. Клоун жонглировал обручами, а изо рта у него выходила извивами вереница букв. Буквы складывались в слова. Слова призывали поспешить. Они объявляли, что балаганчик дядюшки Бризака даёт сегодня вечером последнее представление для граждан Столицы на Четырнадцатом рынке. Балаганчик дядюшки Бризака был лучший цирк во всей Республике, а может, и во всём мире. До революции в нём выступали сам Тибул и ещё Суок. И вот он отчего-то покидал Столицу. Фабио подпрыгнул от огорчения и поклялся себе, что обязательно побывает на представлении.

Оркестр взял высокую ноту и затих. Фабио немедленно развернулся к трибуне. На трибуне стоял Тибул.

Мы должны предупредить читателя, что это был вовсе не тот ловкий акробат с копной густых черных волос, любимец цирковой публики в зеленом плаще и трико из чёрных и жёлтых треугольников, с которым читатель, конечно, знаком по замечательной книге про Трёх Толстяков. Шесть лет прошло с тех пор, шесть лет тяжёлой борьбы за дело революции, за укрепление власти народа и против его тайных и явных врагов — толстяков, богачей, иностранных королей, генералов и шпионов. Конечно, Тибул, первый из друзей народа, не щадил себя в этой борьбе. И она изменила его.

Этот новый Тибул, Тибул — Неподкупный, Тибул — председатель всемогущего Бюро, был бледный высокий человек в строгом синем сюртуке и черных брюках. Он гладко зачёсывал назад свои длинные чёрные волосы и собирал их за спиной в аккуратную косичку синей лентой. Складки перечеркнули его лоб. От его голоса, резкого, как удар сабли, враги народа цепенели. Он носил круглые очки.

Фабио увидел, как маленькая синяя фигурка на трибуне сделала движение руками. «Снял очки! Тибул снял очки!» — прошелестело по толпе. Это был важный знак. В прошлый раз Тибул снимал очки перед речью год назад, когда объявлял о решении Бюро ввести максимум цен. Толпа затаила дыхание. В этот момент Тибул начал речь.