Ведь в поиске таком не будет смысла…»

Маг бросил проницательнейший взор

На гостя. И ответ, что он услышал,

Ни сколько в тот момент не удивил.

А тот сказал: «Боязнь не пребывала,

Ведь я лишь в мыслях грех свой совершил.

Мне хочется достойно проявиться,

Красавицу в пути оберегать,

Запомниться героем и приятно

До старости об этом вспоминать».

«Ну что ж» – ответил маг, «Тогда сейчас я

Означу в зазеркалье дальний путь.

Внимательно смотри и то, что сети

Повсюду могут быть – не позабудь.

Я укажу особенные знаки.

От каждого зависеть будет жизнь.

Ты их обязан на пути приметить,

А потому спеша – не торопись.

Не мне тебя учить, как жить в пустыне.

Ты в ней немало времени провёл.

Но в этой поразишься чудесами

Не хуже, чем летающий ковёр.

Его, увы, ты, кстати, не получишь.

Он в небо поднимается лишь мной,

Зато взамен, подарком необычным,

Ты сможешь получить себе другой.

Красивее… Узор, что кем-то выбит

Не только бархатистостью хорош.

Рисунок его ночью оживает.

Ты ценность его далее поймёшь.

Я в пользованье дам ещё две вещи:

То меч и простынь. Ты как раз под ней

Укрыться сам от недругов сумеешь,

А также скрыть верблюда и коней.

Она лишь внешне розова и тонка,

И кажется прозрачной и простой.

Невидим станет, кто будет под нею.

Покажется, что клок земли – пустой.

Но пользоваться ею при ком-либо

Опасно и, конечно же, нельзя.

Не потому, что захотят присвоить

И силою отнимут у тебя,

А потому, что горем обернётся.

Волшебность её можно отобрать,

Разрезав пополам иль не жалея

Намерено на части разорвать.

Меч, что даю, всё также необычен.

Его, как драгоценность береги.

Он будет и защитником при бое

И чётким указателем пути,

Кормильцем… И счастливый обладатель

Пред армией огромной устоит.

Когда благую цель ему укажут,

Тогда он непременно победит.

Я вижу взгляд немного удивлённый.

Ведь я твержу о нём, а как же ты?

В борьбе тебе не нужно им сражаться

Противника лишая головы.

Ты лишь метнуть его подальше должен

Туда, где приподнимутся враги.

Помощник сей сражается бескровно.

Он будто выжигает сорняки.

Касаясь остриём своим волшебным,

Он недругов вмиг в пепел превратит.

Как только вслух озвучится желание –

Пред ним уже никто не устоит.

Другой вопрос, успеешь ли заметить,

Того, кто может встать пред тобой?

Из-под песков поднимутся не люди,

А зверь ужасный, даже неземной.

Готовься, что без лёгкости продлятся

Три дня невероятного пути.

То станет лишь началом испытаний,

Что ждут тебя в дальнейшем впереди.

И чтобы ты управился с делами,

Сумей просящих нужным одарить.

За щедрость сердца, доброту и помощь

Тебя сумеют отблагодарить.

Теперь запомни три особых знака:

И первый – шевелящийся бархан,

Второй – столбом пески поднявший вихрь,

Что станет зарождаться прямо там.

Сгустившееся облако, средь многих,

Что небо, будто пёрышки, несёт.

Являться знаком третьим будет нечто,

Что перекроет облаку полёт.

Ты в зеркале увидишь все подсказки.

Но видеть здесь, не значит видеть там.

Всмотрись теперь внимательней в пустыню,

Серьёзно относясь к моим словам».

Маг тут же смолк. Стекло в себе волшебно

Тотчас отобразило дивный мир,

Который только с виду был привычен.

Не странствовал там прежде бедуин

Сколь помнит себя. В царствии пустыни

Его водил с собой всегда отец.

Мать Байрамук с рождения не видел

И жил, как необласканный птенец.

О доле лучшей искренне мечтая,

В душе слагал он песни и стихи.

Когда же небеса отца забрали,

Он верил, что ждёт счастье впереди.

И то, что с ним теперь происходило,

Рождало к жизни больший интерес.

Смотря на то, что было в зазеркалье,

Он будто бы ступал в страну чудес.

Иначе ему виделась пустыня.

Он созерцал барханы с высоты.

Путь огненный, светящийся, далёкий

Кончался в месте дивной красоты.

Предстали шевелящиеся дюны,

Огромный столб, вбирающий пески,

Наполненное тёплою водою,

Чернеющее облако вдали.

Всё это очень быстро проплывало.

Прекрасный Байрамук не понимал,

Что было в этом страшного? Сейчас он

Конечно, продолжения не знал.

В то время маг задул повсюду свечи,

Создав голубоватый полумрак,

И произнёс: «Ты должен знать и помнить,

Чем может быть силён твой главный враг!»

Див не в шатре теперь уж находился.

При звёздном небе виделись глаза

Печальные… Да только скорбь исчезла

Когда лицо он явно показал.

Читалась власть в недобром грозном лике.

В ночи он вслух слова не говорил,

А волшебством показывая силу,

Рукой повелевающе водил.

На что Див указал кому-то пальцем,

Мгновенно отрывалось от земли

И плавно вдаль, тотчас же уносилось,

Скрываясь с глаз в неведомой дали.

Но вот уж появился луч рассветный.

Теперь колдун поднялся во весь рост.

Он был огромен. Кажется рукою

Он мог сейчас достать до самых звёзд,

Что тихо исчезали угасая.

Сейчас он не имел к ним интерес.

Див что-то стал в песок кидать лениво

И этим поднимать в пустыне лес.

Другой рукой «стирать» что приподнялось,

Просторы, отдавая вновь песку.

Он этим как ребёнок забавлялся,

А может, репетировал игру.

Внезапно в зазеркалье всё исчезло,

Но тут же, солнце светом прорвалось.

Чтоб можно было что-либо увидеть,

Глаза слегка прикрыл рукою гость.

Однако неудобство вмиг исчезло.

Так зеркало означило лишь день.

Див в солнечных лучах не наблюдался,

Его прохладой баловала тень.

Но там он не испытывал покоя.

Он в этом месте тоже ворожил.

И выдернув из рукава платочек,

Подкинув его – облик изменил.

Теперь предстал, старик с горбом торчащим,

Опорою ему служила трость.

В одежде ветхой старец был иссохшим.

В частях открытых рук читалась кость.

И вновь из рукава упал платочек.

Смотрелся Див теперь совсем иным.

Зажиточным купцом вдруг проявился –

Не старым, но уже не молодым.