Войдя через узкие двери в Шах нашин, мы оказались в тесной комнате, стены которой украшены красивыми глазированными плитками и яркими каллиграфическими надписями. Здесь вершили государственные дела Бариды. Трон их не сохранился. На уровне пола помещения находятся низенькие, похожие на собачьи лазейки окошки, глядящие на пустырь.

Единственной и по-настоящему красивой достопримечательностью Рангин Махала является великолепно сохранившаяся каллиграфическая персидская надпись над самой дверью, лицом к которой сидел на троне ее создатель, самый сильный из Баридов — Али Барид. Придворные каллиграфы вырезали строки хвалебной оды Баридам на плоском куске черного мрамора и заполнили вырезы искусно подобранными кусочками из створок перламутровых ракушек. Черный камень и сияющий перламутр дают чарующий эффект и весьма украшают скромный аудиенц-зал Баридов.

Из крепости мы поехали посмотреть на последние пристанища Бахманидов и Баридов.

МАВЗОЛЕИ В ДИНОМ ПОЛЕ

Выехав из ворот Бидара, автомобиль долго спускался на тормозах с крутого обрыва в низину, которая оказалась настоящей каменной пустыней. Камни покрывают там всю землю, делая ее непригодной для пахоты.

В пяти километрах от Бидара, рядом с деревенькой Аштар, в заросшей высокими деревьями уютной лощинке, выстроившись в линию, стоят мавзолеи Бахманидов. Похожие с высоты «ласточкина гнезда» на кегли, они оказались весьма внушительными постройками.

Мавзолеи (их более полдюжины) могут служить наглядным доказательством того, как постепенно слабели Бахманиды. Первый самый красивый мавзолей принадлежит Шихаб-уд-Дину Ахмед Шаху, который перенес сюда столицу из Гульбарги. Мавзолеи его преемников Ахмеда Второго и Хумаюна — точно такого же размера, но попроще. Когорту замыкают скромные постройки, в которых покоятся останки последних Бахманидов — Валиуллы и Калимуллы.

Самый старый мавзолей Шихаб-уд-Дина Ахмед Шаха — высокий прямоугольник с поставленным на него низким цилиндром, увенчанный громадным овальным куполом со шпилем, — сохранился лучше остальных.

Построил его архитектор Шукрулла из Казвина. На стенах мавзолея можно видеть три яруса неглубоких ниш в виде арочных окон. Со всех сторон в него ведут большие и высокие деревянные двери. Фасад облицован синей плиткой.

Изнутри мавзолей представляет величественную картину. Мы вошли в полутемное, чрезвычайно высокое помещение, освещаемое лишь через дверь, и остановились перед массивным надгробием. У изголовья виден закопченный светильниками камень, скромные приношения. Над надгробием и бархатным покрывалом висит на веревках защитный матерчатый навес. К стенам жмутся еще несколько надгробий — вероятно, ближайшие родственники шаха.

Самое интересное в мавзолее — чудесные росписи, сплошь покрывающие его стены и потолок. Росписи были выполнены под руководством известного средневекового каллиграфа Магхиса из Шираза. Он покрыл стены мавзолея именами пророка Мохаммеда и четвертого калифа Али, изречениями из Благородного Корана, суфийскими стихами. Учитывая постоянную темноту в помещении, Магхис применял киноварь и темно-голубую краску как общий фон и писал по нему золотом. Тут и там среди надписей видны вкрапленные в стены яркие камни, иные из них большой ценности.

Знатоки утверждают, что среди росписей этого мавзолея — блестящего памятника каллиграфического искусства средневековой Индии — можно найти все стили написания арабских букв. Утверждают также, что каллиграфия в нем очень схожа с каллиграфией мавзолея Тамерлана.

Немало усилий для реставрации росписей мавзолея приложил д-р Яздани. Росписи были бережно вымыты, потускневшие камни подчищены. И древний памятник обрел почти прежнюю красоту. Только в одном верхнем углу муссонные ливни сильно попортили росписи на потолке. Там уже нельзя было ничего сделать.

При внешнем осмотре мавзолея Ахмеда Шаха мы заметили на его стенах свежие росписи в типично хиндуистском духе. Нас заинтересовало, почему хиндуистские росписи оказались на мусульманском памятнике. Оказалось, это были следы недавнего урса. Отмечать годовщину смерти Ахмед Шаха приходят десятки тысяч паломников со всего Декана. Причем день урса назначают не по мусульманскому календарю, а по хиндуистскому. На урсе всем распоряжается джангам — глава хиндуистской секты лингаятов из-под Гулбарги, который является сюда с толпой своих людей и целым караваном верблюдов и лошадей. В дни урса джангам входит в мавзолей с оркестром. Его люди трубят в раковины, разбивают у изголовья надгробия кокосовые орехи, кладут цветы — все так, как это делают хинду на своих праздниках. Но странное дело, джангам одет как ортодоксальный мусульманин. На голове у него шапка дервиша, в руке палка, на теле просторная одежда мусульманского святого!

Урс у гробницы Ахмед Шаха доказывает, как сильно переплелись на Декане культуры местных хинду и пришельцев мусульман. В то же время он дает основания полагать, что Ахмед Шах сумел еще при жизни завоевать авторитет у хинду, по крайней мере у их верхушки.

Осмотрев гробницу Ахмед Шаха, мы прошлись вдоль «выстроившихся в струнку» остальных мавзолеев. Второй из них сохранился неплохо, но третий оказался наполовину разрушенным. Народное предание говорит, что шах Хумаюн был залимом (тираном), и бог молнией разрушил его гробницу. Но согласно свидетельствам историков, Хумаюн залимом не был, а молния ударила в мавзолей почти через четыреста лет после его смерти. Четвертый мавзолей остался неоконченным — очередной скипетроносец умер в молодости. Он не успел достроить своей гробницы, а следующим претендентам на трон Бидара было не до нее.

Жалкими, слепленными из глины игрушками, кажутся мавзолеи последних Бахманидов — Валиуллы и Калимуллы. Они возведены не из камня, а из менее стойкого и менее прочного материала. В них нет даже надгробий. На чисто подметенном полу там лежали черные козы и жевали свою жвачку, на потолке висели летучие лисицы.

* * *

Чтобы осмотреть гробницы Баридов, нам пришлось поехать на другую сторону города, туда, где на ровном поле стоят старые железные столбы. Некогда Бариды играли здесь в чауган — конное поло. Тут же они воздвигали свои гробницы, по архитектурному замыслу и форме совершенно не похожие на гробницы Бахманидов.

Привлекает к себе внимание гробница Али Барида — самого сильного из Баридов. На приподнятом гранитном цоколе подымается на большую высоту удивительно красивая, величавая и в то же время строгая по формам постройка, снизу напоминающая Чарминар. Однако ее венчает огромный правильной формы овальный купол. Под высокими сводами гробницы, открытой всем ветрам, видно надгробие, испещренное персидскими письменами. Изнутри своды выложены красивыми плитками. На них красуются многочисленные надписи, стихи, строки из Корана. Все было сделано совершенно в ином стиле, чем то, что мы видели сегодня в низине. Из персидских стихов на стенах гробницы Али Барида мне запомнились лишь две строчки:

Я с розой нежной схож,

Что увядает, едва успев расцвесть…

Сложенная из крепчайшего гранита, гробница Али Барида будет стоять невредимой еще многие-многие века. На ее широком цоколе под открытым небом ровными рядами выстроились сто каменных квадратов. Это могилы ста жен Али Барида. Рядом притулились более скромные гробницы еще нескольких Баридов.

Бариды разделили судьбу Бахманидов. Вскоре после Али Барида его потомки потеряли всякое влияние и силу, и Бидар был бесцеремонно присоединен к соседнему Биджа-пуру.

Наубат-ханэ при гробнице Али Барида опустела не так давно. Англичанин Роулинсон, посетивший Бидар полвека назад, писал:

«Бидар стоит в величественном уединении, среди зеленой равнины, и слепой барабанщик в наубат-ханэ по сей день меланхоличным рокотом своего барабана салютует утренним и вечерним зорям».