Я посетил в Андхре-Прадеш несколько блоков Общинного проекта. Они в самом деле дают немало полезного для вконец обедневшей деревни: дают крестьянам хорошие агротехнические советы, организуют кооперативные банки, прилагают усилия для развития образования в деревне. В тридцати километрах от Хайдарабада, в небольшом поселке Викарабад, я посетил блок, в котором было построено за несколько лет около тридцати двух новых школ. Прогрессивность этих мероприятий очевидна.

— Вмешивается ли блок в отношения между крупными собственниками земли и мелкими крестьянами и батраками? — спросил я одного из сотрудников блока.

— Нет, никоим образом, — ответил тот. — Мы помогаем в деревне всем. Например, господин Малиаппа, крупный землевладелец Викарабада, очень охотно следует нашим советам. Благодаря нам он получает весьма хорошие результаты на своих полях и в садах. Но с крестьянами — дело делать трудней. Они недоверчиво относятся ко всем новшествам. Кроме того, у них нет сил и средств перенимать все лучшее, что мы несем в деревню. Поэтому результаты нашей работы довольно скромны.

Является ли Общинный проект тем рычагом, той кардинальной мерой, которая сможет существенно облегчить участь многострадального крестьянства Индии? Пока земля в руках помещиков, надеяться на это не приходится. Пусть даже крестьяне Викарабада станут сводить концы с концами. Но разве не «съест» их всех господин Малиаппа? Конечно, «съест»! Ведь законы капиталистического развития сельского хозяйства неумолимы для Индии, как, скажем, и для «передовой» Америки, где ежегодно разоряются миллионы фермеров, куда более сильных экономически, чем их индийские собратья.

Представление в Карпуле не кончилось спектаклем об Общинном проекте. За пьесой последовала бурра каттха.

* * *

В бурра каттхе, кроме главного действующего лица — сказителя, есть еще один непременный участник — мусхара, что значит шут или шутник. Сказитель ведет рассказ, а мусхара забавляет слушателей. Он то и дело прерывает сказителя, вставляя от себя острые словечки и шутки. Например, сказитель, ударив в барабан, заводит старую местную бывальщину:

«Случилось это, братцы, давным-давно в Варангале, во времена правления славного раджи Урма Дэви из рода Какитьев, когда…

Вот тут-то и вмешивается мусхара:

«…когда нашего такого-сякого заминдара и в помине не было!»

Сказитель не останавливается:

«…было это тогда, когда Какнтьи были еще сильны и когда…»

«…и когда животы у крестьян были набиты вкусной пищей и молоком, а не всякой дрянью, как в нынешние времена!» — дополняет мусхара.

Острые и едкие ремарки мусхары вызывают смех слушателей, разнообразят долгое эпическое повествование.

Бурра каттха необычно популярна в Тилингане. И сейчас не перевелись в ней замечательные сказители и острые на язык мусхары. Они пользуются в народе великим почетом. Но если раньше главными героями каттхи были персонажи из Рамаяны, Махабхарты и местных героических эпосов, то теперь ею пользуются все партии (включая коммунистов) для доведения до крестьянства своих политических идей. Для того чтобы крестьяне лучше поняли эти идеи, их облекают в привычные образы знакомых им с детства старинных религиозных сказаний.

Узнает крестьянин, что в таком-то месте собирается народ на бурра каттху, и как бы он ни устал, все равно не поленится отшагать за ночь десяток километров, чтобы не пропустить любимого развлечения, потолковать с друзьями, узнать, что творится на белом свете. На такие собрания сходятся иной раз тысяч двести-триста народу — куда больше, чем на знакомые нам мошаэры.

На сцене перед нами развертывалась именно-такая бурра каттха. Можно было лишь догадываться, что участники ее комментируют последние события в Карнуле и протаскивают отдельных его жителей. Только начинал мой толмач — учитель — переводить на язык урду, о чем вел речь сказитель, как мусхара ввертывал какую-то шутку. Кругом раздавался смех, и толмач, схватившись за живот, сгибался в хохоте. Без его помощи невозможно было понять, о чем говорилось на сцене, — я не знал телугу.

Закончилась каттха далеко за полночь.

В ГОСТЯХ У МИССИОНЕРОВ

Весь следующий день мы посвятили осмотру других окрестных деревень, которые как две капли воды похожи на виденные нами ранее. А вечером решено было осмотреть американскую миссию. Она была совсем недалеко от Карнула.

До этого я не раз бывал в баптистских, лютеранских и католических церквах Хайдарабада, но миссий мне посещать еще не приходилось. В Андхре их великое множество. Деньги на их содержание поступают в основном из Америки, Канады, Австралии, Западной Германии и Швейцарии. Наиболее старые миссии в Андхре были основаны англичанами, французами и итальянцами.

…Мы сели в джип и вскоре оказались перед дюжиной старых зданий барачного типа, расположенных в открытом поле. Было уже темно, и мы довольно долго стояли с фонарями около забора миссии, ожидая, пока чапраси сообщит хозяевам о нашем визите.

Наконец в темноте блеснул огонек. Чапраси доложил, что глава миссии уехал в гости к соседним миссионерам, но в доме есть две леди, и они приглашают нас к себе. Через минуту мы оказались у большого одноэтажного здания, в окнах которого горел тусклый огонек керосиновой лампы. Нас встретили две немолодые американки.

Они знали от чапраси, что приехали сахибы из риясат — так называют здешние крестьяне Англию и вообще все страны за пределами Индии, и тот факт, что мы оказались русскими, взволновал и перепугал их. Не зная, что говорить и как говорить, они перекидывались взглядами, выдававшими большую растерянность и смущение. К тому же вместе с нами был сам глава администрации района, его заместитель и акцизный чиновник!

Вскоре, однако, тревога их улеглась. Мало-помалу завязался разговор. Американки принесли чай, печенье, и состоялось небольшое чае-вае.

— Говорите ли вы по-украински? — спросила меня одна из них на украинском языке.

Честное слово, можно было ожидать чего угодно, но только не певучей украинской мовы в сердце Телинганы, да еще в устах американки!

— Нет, а откуда вы знаете этот язык?

— Я американка украинского происхождения, — ответила она.

— Вот что! А как вы попали сюда?

— Нас вербуют в Америке на работу в миссиях.

— И хорошо платят?

— Не очень. Средне. Но нам представляются оплачиваемые отпуска, и мы каждый год ездим отдыхать в Америку. Скоро подходит моя очередь.

Очевидно, мы расположили к себе хозяек и рассеяли их опасения, ибо они сами, без наших просьб, предложили осмотреть миссию. Взяв фонари, мы вышли из дома с его высокими потолками, керосиновой лампой и массивным холодильником.

— Пойдемте осмотрим сначала школу, — сказала старшая из американок. — У нас учится около сотни местных крестьянских детей. Мы обучаем только тех, кто принял христианство.

— Берете ли вы плату за учебу?

— Нет, наша школа бесплатная. Платят только состоятельные родители. Кроме того, у нас есть еще и приют, где дети живут и получают пищу. Сейчас мы зайдем в младшие классы, там как раз идет урок.

Мы вошли в просторное помещение, заполненное партами, столами и стульями. На передних партах, ближе к фонарю и доске с географическими картами, сидела группа девочек лет девяти-десяти. Старшая американка обратилась к ним на телугу с просьбой спеть в честь гостей такую-то строфу из Библии. Девочки спели, а потом с гордостью показали нам свои тетрадки. Как у всех детей мира, их тетрадки были заполнены каракулями, кляксами и потешными рисунками. Только каракули у них были не простые — они походили на длинные цепочки кружков, сердец, кренделей и репок с хвостиками. Так выглядит алфавит телугу для непосвященных людей.

Американки повели нас к соседней группе бараков — больнице миссии. Это был стационар со стандартным оборудованием, носилками и довольно большой аптекой. Топчаны были покрыты чистыми простынями. Лечили здесь тоже бесплатно.