Так, в устах Аги сахиба ожил для меня язык старого Дели.
Мы обменивались впечатлениями о «Лампе Аладина», которую только вчера показывал хайдарабадцам приехавший сюда Сергей Образцов. Ага сахиб был в восторге.
— Чудесно, бесподобно! — с улыбкой говорил он, вспоминая знаменитое место, где кривоносый султан спрашивает мудреца: «Можно ли вылить воду из пустого сосуда?» — Все правильно. Наверное, у них есть консультант с востока. И звери как настоящие.
— А было ли в Индии что-нибудь подобное кукольному театру?
— Да было, и совсем недавно. Еще лет двадцать назад в Хайдарабаде были целые семьи, промышлявшие показом коротеньких импровизированных спектаклей. У них тоже были куклы: фигурки, вырезанные из плотной бумаги. В комнате ставили что-то вроде большого абажура с лампой посередине. Куклы размещались по краям абажура, и на стенах появлялись движущиеся тени. Раньше в Хайдарабаде очень любили смотреть такие представления, хотя, конечно, это далеко не то, что мне пришлось увидеть вчера.
— А сейчас где эти кукольники?
Ага сахиб пожал плечами:
— Все они давно забросили свое ремесло. Сейчас всюду кино, книги. Где им тягаться, беднягам! Правда, многие виды искусства были неплохо развиты и в прежние времена. Возьмите хотя бы живопись…
И Ага сахиб показал нам длинную галерею портретов поэтов и государственных деятелей периода Кутб Шахов и ранних низамов, старинные миниатюры. Их то и дело просят у него на разные исторические выставки.
— Вот посмотрите, — сказал Ага Хайдар Хасан, протягивая мне изящно переплетенную рукописную книжицу. — Редкая штучка!
Это была одна из первых копий книги поэта XVIII века Мир-Хасана «Сэхр-уль-Баян». «Сэхр-уль-Баян» — настоящая энциклопедия жизни знати Индии XVII–XVIII веков. С ней должен быть хорошо знаком каждый востоковед. Дивно иллюстрированная, написанная искусным катыбом (писцом), книга была настоящим сокровищем. А таких книг у Ага сахиба целые шкафы.
— С севера ее сюда привезли, — сказал он, любовно поглаживая корешок книги.
— Вы и сами с севера?
— Да, мы из Дели. А прадеды — из Средней Азии.
— Вот видите, мы почти земляки.
Ага Хайдар Хасан улыбнулся.
Долго проговорили мы с Ага сахибом. Когда я отправлялся домой, он сказал:
— Раньше считалось смертельным оскорблением, если на визит не отвечали ответным визитом. Но вы уж простите меня ради старости моей. Выбираться мне из дому трудно, еще, пожалуй, умрешь по дороге.
До сих пор звучат у меня в ушах эти последние грустные слова Ага сахиба, сказанные на певучем бегамати забан.
УРДУ СЕГОДНЯ
До ликвидации княжества Хайдарабад урду был государственным языком. На урду говорили чиновники правительственного аппарата, суда, на нем преподавали в школах, колледжах и Османском университете. Урду насаждался сверху, в известной степени в ущерб телугу — основному языку страны Андхра.
После объявления Индии республикой и включения в ее состав бывших владений низама Хайдарабад стал столицей штата, населенного народом андхра. Вполне естественно, что правительство штата — в подавляющем большинстве андхра — начало делать все для распространения и развития языка телугу. Телугу наряду с хинди и английским стал обязательным предметом в школах города. В Хайдарабаде сейчас образованы центры по пропаганде телугу и литературы на нем.
Однако в национальной языковой политике правительства штата Андхра-Прадеш нередко сказывалась религиозная нетерпимость наиболее реакционных его членов. В результате индийцы, исповедующие ислам, оказались почти полностью отстранены от всех более или менее важных постов в государственной машине и в системе образования. Многие видные поэты урду, ученые и профессора Османского университета, мусульмане по религии, лишившись средств к существованию, навсегда покинули Хайдарабад, переселившись в Пакистан.
Урду был изгнан из колледжей и университета. Он изгнан из школ даже в тех районах, где на урду говорит большинство населения. Возникло серьезное препятствие для дальнейшего развития в Хайдарабаде урду и его богатой литературы. Был нанесен ощутимый удар по старой и своеобразной культуре той части населения города, которая говорит на урду.
В последнее время, впрочем, для урду наметились более светлые перспективы. Здравомыслящие люди в правительстве штата Андхра-Прадеш, видимо, понимают абсурдность попыток искоренить урду. В законодательной Ассамблее штата обсуждаются законопроекты об открытии школ урду в городе и в деревнях. Начинают отпускаться средства для поддержания общественных организаций, пропагандирующих урду, и на издание книг на этом языке.
АНДЖУМАН-И-ТАРАККИ-И-УРДУ
Среди нескольких больших и влиятельных культурных организаций города, старающихся способствовать развитию урду и литературы на нем, главное место занимает хайдарабадское отделение всеиндийского общества Анджуман-и-та-ракки-и-урду (Общество содействия прогрессу урду). Центр общества — Урду холл (Зал урду) — находится на северной окраине Нового города.
Вскоре после моего приезда в Хайдарабад, члены Общества захотели узнать, как обстоят дела с изучением индийских языков в СССР. Назначена была дата доклада. За несколько дней я получил письмо с напоминанием и программой вечера: сначала будет чае-вае (чаепитие), потом доклад русского профессора сахиба. В заключение, как обычно, местные поэты выступят со своими стихами.
В назначенный день я поехал в Урду холл к его главе Хабибу-ур-Рехману, который принял меня очень радушно. Одетый в белый ширвани и турецкую шапочку, высокий, с седыми бровями и подвижным нервным лицом, Хабиб-ур-Рех-ман был хайдарабадцем, одним из тех, чьи прадеды пришли из Средней Азии. Такие лица типичны для нашего Узбекистана. Вокруг этого человека в городе группируются все, кому дороги судьбы урду.
Урду холл, построенный во дворе Хабиба-ур-Рехмана, оказался настоящим культурным комбинатом. Когда входишь во двор, справа видны многочисленные двери, ведущие в обширный зал, заставленный легкими стульями и массивными книжными шкафами вдоль стен. С высокой сцены в зал смотрят портреты выдающихся культурных деятелей и поэтов урду.
Вот Саэд — могучий старик с тяжелым лицом и пышной седой бородой. На груди у него большой английский орден. Будучи религиозным реформатором, Саэд в то же время многое сделал для развития и популяризации языка урду. В середине сутулый Галиб в пестрой делийской одежде и барашковой шапочке. Дальше — Момин. Задумчиво смотрит в сторону Икбаль. Все трое — великие поэты урду. Рядом сними видны историк Шибли и острый на язык поэт Акбар Ал-лахабади, высмеивавший англоманов среди индийцев. Кутает в шарф больную шею поэт и видный реформатор литературы урду Алтаф Хуссейн Хали. Портреты висят в Урду холле не случайно. Эти люди — классики урду, а Общество ставит своей задачей развитие и популяризацию богатой и интересной литературы на этом языке.
Пока я разговаривал на веранде Урду холла с Хабибом-ур-Рехманом, во дворе вдруг прозвенел звонок, и из низеньких пристроек возле бунгало, в котором живет Хабиб-ур-Рехман, побежали в зал и сразу наполнили его парни и девушки. Оказалось, это были студенты Урду колледжа. Колледж готовит их для поступления в университет. Все профессора колледжа, в том числе и сам принципал, — добровольцы энтузиасты. Они работают здесь безвозмездно в свободное от основной работы время. Небольшая плата за учебу идет на поддержание Общества и Урду холла.
* * *
В зале вовсю шло чае-вае. Разносили чай, печенье, прохладительные напитки. В первых рядах торжественно пили чай старики — завсегдатаи Урду холла. Все они были в просторных ширвани, красных турецких фесках и с клюками в руках. С немалым удивлением я узнал поздней, что эти старики — большие ученые, знатоки местных языков и истории Андхры.
Вот сидит высокий и прямой, несмотря на свои восемьдесят лет, доктор Гулям Яздани. Целых сорок лет он возглавлял Археологический департамент при правительстве низама.
