Парень подавился смешком, а я снова задумалась о рэтболе.
Еванжелина
Все-таки Джет замечательный. Такой большой, сильный, симпатичный. А я, глупая, нос ворочу от его ухаживаний. Радоваться надо! И наслаждаться тем, что обо мне заботится хороший парень, который, ко всему прочему, еще и прекрасный танцор.
— Солнышко, голова не кружится? — склонившись, спросил он.
— Все отлично, честно, — улыбнулась я, позволяя ему прижать меня чуть сильнее. — Ничего не кружится, не болит и не беспокоит. Ну, кроме сплетней, конечно, которые уже не остановить. Ощущение, что на меня глазеют все, кому не лень.
— Тебе просто кажется, — успокоил квазар, легонько поглаживая меня по спине.
— А если нет?
— Тогда поиграем в парочку, утрем им носы, — подмигнул он мне.
— Поиграем?
Я нахмурилась. Играть в любовь мне совершенно не хотелось. Это Крис охоча до разного рода игр, а я предпочитаю настоящие отношения. Простые и понятные!
— Прости, я не так выразился, — начал оправдываться Джет. — Имел в виду, что мы будем встречаться, как бы это объяснить… демонстративно, не таясь, как делают некоторые ведьмаки и квазары, если их любимая из другой группы модифицированных. А мы наплюем на недовольство других и будем гулять открыто. Как тебе план?
— Не очень, — сказала, немного подумав. — Косые взгляды псиоников, излишняя агрессивность квазаров… как-то не готова я с первого курса стать белой вороной, которую считает своим долгом клюнуть каждая черная зараза. Одно дело бал или свидание после занятий в каком-нибудь далеком от академии месте, другое — отношения напоказ.
— А! То есть ты не против отношений, но не одобряешь их излишнюю открытость?
— Да, — кивнула я, продолжая двигаться в такт музыке. Легко, непринужденно, медленно… танцевать очень приятно, когда тебя ведет профессиональный партнер. — Нет.
— Так да или нет? — Джет чуть нахмурился, ожидая более конкретного ответа.
— Надо подумать, — выкрутилась я.
А песня продолжала звучать, утягивая в омут восхитительного танца. Квазар бережно держал меня в объятиях, кружил по залу и молчал, глядя в лицо. Сосредоточенно так, серьезно, будто что-то хотел сказать, и, наконец, сказал.
— Ева… — Он сделал чуть более резкий поворот, отчего я опять оказалась к нему прижата. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы ощутить напряжение, затаившееся в казавшихся расслабленными руках, плечах и груди, такой широкой и твердой, что захотелось потрогать бугрившиеся под одеждой мышцы. — Ты, правда, мне нравишься. Очень! — На внезапное признание я не рассчитывала и потому, наверное, растерялась. — Я понял это еще летом. Когда пришел с очередного задания уставший и порядком потрепанный, принес футляр… — Он говорил о кристаллах, не называя их, но я прекрасно понимала, о чем речь, ибо знала изнутри «кухню» поющих и связанных с ними квазаров. — Отца твоего не оказалось в архиве, зато там была ты. Такая хорошенькая, миниатюрная, просто Дюймовочка из старой сказки.
Джет усмехнулся, щекоча дыханием мое ушко. Он по-прежнему не поднимал головы, потому что слова его адресовались мне и только мне. Никто не должен был слышать его шепот, кроме меня никто и не слышал. Парочки танцевали, занятые друг другом, и даже Крис о чем-то спорила с Элроем, не обращая на нас внимания.
— Я не Дюймовочка, — пробормотала, чтобы скрыть неловкость. Но щеки уже загорелись помимо воли, как и ушко, которого почти касались его губы. — Это Юки крошка, а мы с сестрой так, средний вариант.
— Для меня ты маленькая. — Джет снова улыбнулся. Так и есть: рядом с ним я действительно выглядела мелкой. — Помнишь тот вечер?
— Какой? — Я плохо понимала, о чем он. Возможно, из-за его проникновенного шепота, объятий и музыки, которая настраивала на романтический лад.
— Тот самый, в архиве.
— Гм, а что было в архиве?
Я чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза, потому что память ничего особенного в моей летней подработке не находила. И Джета я видела тогда раз пять всего, из которых три — мельком. Достаточно, чтобы заинтересоваться, но мало, чтобы спровоцировать его на серьезные чувства. Да и как? Я же вечно изображала из себя безмолвную тень. Или именно это его и зацепило? То, что слюни на него не пускаю и не провожаю восторженными вздохами, как делают его поклонницы. В том, что они у квазара есть, даже не сомневалась. Одна Рокси чего стоила! Хотя, может, и не в таком количестве, как у Кая.
— Однако! — выдал свое фирменное словечко Джет, и в голосе его мне послышалась обида.
Все чудесатее и чудесатее, как говорила незабвенная Алиса.
— Я, правда, не понимаю… — призналась, испытывая еще большую неловкость. Что-то запомнилось ему, запало в душу, а я, зараза бесчувственная, этого даже не заметила. — Мы ведь даже не разговаривали ни разу.
— Зачем ты лжешь? И кому? Мне, себе?
— Ну-ка, напомни! — потребовала я, мрачнея.
Ситуация начала напрягать, потому что беседу с Джетом я бы точно не забыла. Как запомнила его имя и часть биографии, которую смогла узнать. Он мне нравился, несмотря на то, что квазар. И папе Джет тоже импонировал. Он не раз говорил мне, мол, отличный парень: надежный, как скала, и перспективный. Вероятно, намекал на что-то, но свои сердечные дела с отцом я не обсуждала. Ни с кем не обсуждала, потому что обсуждать на тот момент было нечего.
— Я пришел поздно…
— Потрепанный и уставший, — повторила его же слова, поторапливая. — Дальше?
— Профессора не было, и ты предложила его подождать.
Я продолжала хмуриться, активно пытаясь вырвать у несговорчивой памяти хоть что-то, но получила лишь головную боль и ощущение неправильности происходящего. Кто тут кому лжет? Если квазар мне, то с какой целью? Загадка.
— И? — Каждое слово из него приходилось тянуть клещами.
Видимо, Джета сильно расстроило, что я забыла столь значимый для него момент. Надо было смолчать, кивнуть, сделать вид, что все знаю, но… как же отношения? Разве можно начинать их с недомолвок и вранья? Нет уж! Пусть лучше дуется, но рассказывает. Вдруг я что-то действительно важное запамятовала.
— Я сел на диван, прикрыл глаза и загадал, что если ты проявишь заботу…
— Тогда что? — уточнила с жадным интересом.
— Приглашу на свидание. — Губы квазара тронула улыбка.
— Я проявила заботу?
— Ты приготовила мне кофе, налила в свою кружку — такую маленькую, с синим медвежонком на боку. А еще, решив, что я засыпаю, накрыла меня пледом. Не помнишь?
— Джет… — Я закусила губу, не зная, как открыть ему правду.
— Что, Солнышко? — Он снова наклонился, то ли шепча мне на ушко, то ли целуя его. — Неужели ты действительно забыла, как смутилась, когда наши пальцы соприкоснулись. Как отвечала невпопад, пряча за завесой ресниц свои бездонные глаза.
— Джет, черт возьми! — Я его оттолкнула, потому что поцелуи стали не легкими и случайными, а наглыми, провокационными. О нас и так уже слухи пошли, зачем он усугубляет положение? Еще и Уржик заворочался, вызывая у меня дискомфорт. Сейчас как цапнет опять. К черту такие развлечения! — Этого не было, понимаешь? Ты сам сказал, что хотел спать. Ты просто задремал. Тебе все приснилось!
— Вот как… — Тон его стал холодным, взгляд колючим. — А ведь еще днем ты была не прочь пойти со мной на свидание.
— А это здесь при чем? — Я окончательно растерялась.
— Скажи, маленькая, все дело в белобрысом хмыре, который вьется вокруг тебя, да? Он старше, богаче, и должность у него — мечта любого военного. Ты поэтому отказываешься признавать очевидное?
— Что именно очевидно?
Русло, в которое свернула наша беседа, растеряв всю свою романтичность, мне совершенно не нравилось. Мы даже танцевать перестали, замерли посреди зала и уставились друг на друга. Но все ведь было хорошо, зачем он так? Обиделся, приревновал? Дурак!
— Наш особенный момент, Ева. И поцелуй.
