Этими аргументами мужчина руководствовался, когда обратился за советом к своей матери, так как еще не нашел спутницу жизни, но верил, что его время еще придет.

Сувенир, который Джасинда поставила сейчас перед ним, не представлял материальной ценности, но был значимым для Дантона, потому что всегда стоял на том же месте — сколько он себя помнил — на столе его отца.

Отец всегда разрешал ему играть со сферическими шарами, расположенными в одну линию и передающими свою энергию от одного к другому. Стоило толкнуть первый шар, как начиналось последовательное движение остальных. Затем последний шар возвращал удар предыдущему, и движение по цепочке шло в обратном направлении. Процесс продолжался до тех пор, пока энергия шаров не ослабевала, и они полностью не останавливались. Можно было начинать все сначала.

Когда Дантон повзрослел, отец признался ему, что всякий раз при необходимости принять важное решение, он отправлял шары в путь. Наблюдение за их ритмичным движением помогало успокоиться, сосредоточиться и прояснить мысли. К тому времени, когда они переставали двигаться, Стефан уже знал, какое решение примет.

И теперь память об отце всегда будет стоять на его столе…

* * *

— Это всегда принадлежало тебе, Дантон, — Джасинда окинула взглядом своего старшего сына. Он был точной копией Стефана, вплоть до его желания ревностно и самоотверженно служить своему народу. Дантону предстояло еще многому научиться, и ей — как любящей матери — хотелось бы, чтобы супруг был сейчас с ними и направлял бы сына в новой должности члена Совета. И, тем не менее, она верила в своего первенца. — Ты идешь по стопам своего отца не из-за долга, а потому, что это твое призвание. Это то, что сделает тебя цельным, даст полноту жизни. Отец бы так тобой гордился.

— Мне всегда было важно, чтобы отец гордился мной. Но, мама, я также хочу, чтобы ты была уверена, что твой сын делает правильные вещи.

— Тебе надо просто быть собой, Дантон. Следуй своим инстинктам и делай то, что подсказывает тебе совесть. А я всегда буду гордиться тобой. Многие люди теряют себя, как только занимают этот пост, заботясь лишь о собственных интересах, успехе и власти. Как правило, в таких случаях они забывают о людях, которым должны служить.

— Со мной это никогда не произойдет.

— Я знаю, Дантон, что сейчас ты уверен в этом, но впереди много испытаний — будет много попыток со стороны наделенных властью людей подмять тебя под себя, повлиять на твои решения. Жизнь не всегда либо черная, либо белая, Дантон. Имея в своих руках власть и привилегии, легко навредить кому-то. Ты будешь часто стоять перед выбором, чьи интересы поставить в приоритет. И эта задача еще больше усложнится, когда кто-либо попытается использовать свой авторитет. И я имею в виду не только других членов Ассамблеи. Король будет также давить своим мнением на тебя. Просто помни, что даже если ты кому-то уступишь, это все равно останется твоим выбором. И это тебе придется жить с его последствиями.

— Даже король? — Дантон даже не пытался скрыть свое потрясение. — Мама, но ведь вы с отцом всегда поддерживали короля Джотэма.

— Мы поддерживали только его правление, Дантон. Ведь король Джотэм всегда был честным и справедливым королем. Но мы никогда не делали это вслепую, не беря на себя ответственности за общие решения, — Джасинда подумала о предложении короля, озвученном в его рабочем кабинете несколько дней назад. — В конце концов, он всего лишь человек. И может совершать ошибки так же, как и все прочие люди.

— Мне ты раньше никогда такого не говорила.

— Вероятно, лишь потому, что мы с тобой никогда не обсуждали такие темы. Если бы твой отец был жив, он сам рассказал бы тебе обо всем. Но, к моему сожалению, его нет с нами, и этот разговор перешел под мою ответственность, — Джасинда обратила внимание на задумчивый хмурый взгляд сына, понимая причины его беспокойства. — Не волнуйся так, Дантон. Ты найдешь свой путь, как когда-то нашли и мы с твоим отцом. Так было всегда. Просто знай, что тебе не нужно никому поклоняться в Доме Защиты. Но это не означает, что ты не должен быть почтительным. Я просто хочу сказать, что все каринианцы равны в правах, будь то подданные, члены Ассамблеи или король. У всех одни чаяния и надежды, и никто не может брать на себя ответственность за чью-то жизнь — лишая возможности принять самостоятельное решение и сделать шаг — оправдываясь своим высоким положением.

— Конечно, нет, но все же…

— Дантон, — Джасинда, подойдя к сыну, нежно обхватила его лицо руками. — Ты считаешь, что мужчина или женщина, которые готовят еду и подают ее к столу, не заслуживают такого же уважения, как член Ассамблеи?

— Конечно, нет!

— Ты считаешь, что твои интересы важнее?

— Нет.

— Почему же?

— Потому что мы все равны.

— Именно! Не имеет никакого значения, кто стоит перед тобой: король Джотэм, любой член Ассамблеи или обыкновенный служащий. Они не лучше и не хуже всех нас. Да, — сын хотел возразить, но она опередила его, догадавшись о его сомнениях. — Король Джотэм заслуживает твоего уважения, потому что несет тяжелое бремя, заботясь о благополучии своего народа, и все же он остается человеком.

* * *

Джасинда продолжала улыбаться, когда, оставив сына обустраиваться, вышла из его кабинета. Это был радостный день — Дантон приступил к новым обязанностям, к которым стремился все последнее время. И все же, идя сюда, она боялась боли, которую может вызвать это место, хранившее столько и добрых, и болезненных воспоминаний. Ей пришлось вернуться туда, где в последний раз она собирала личные вещи Стефана, освобождая кабинет после смерти супруга для сменившего его советника.

Это был день, полный отчаяния: душа разрывалась на части, а слезы лились не переставая. Ее дети пытались ей помочь, но она позволила им лишь вынести коробки. Вещи она укладывала в одиночку. Ей нужно было остаться наедине со своими воспоминаниями и оплакать ту жизнь, с которой ей приходилось расставаться. Джасинда не хотела добавлять детям лишних переживаний. Они страдали от потери отца не меньше, чем она от смерти супруга.

Сегодня не было никаких слез, по крайней мере, внешне. Возможно, где-то глубоко в сердце и пролилось немного, но это были слезы облегчения и гордости. Ее первенец продолжит дело своего отца. Вот он, сидит так прямо и гордо за своим рабочим столом, как две капли похожий на Стефана. Жизнь продолжалась. Пришел черед Дантона вложить свою лепту в процветание Дома Защиты.

Джасинда так глубоко ушла в свои мысли, что, свернув за угол, с кем-то неожиданно столкнулась и начала падать. Она испуганно вскрикнула, но сильные руки обхватили ее плечи и удержали от падения.

* * *

Барек быстро шел по коридорам зала Совета. Его стремительная походка предупреждала всех встречных, что не стоит его задерживать. Он хотел как можно быстрее вернуться на Беринг, но предстояло еще немало дел, которые он не мог оставить без внимания.

Принц был убежден, что Гэд что-то скрывал от них. Присутствие его отца на союзе Виктории и Лукаса доказывало это. Барек многое бы отдал за возможность встретиться с Роугом Станником, но так как советник был членом Ассамблеи Дома Знаний, только Кассандра имела право допрашивать его. Оставалось довольствоваться сведениями, полученными от сына. Но поскольку Гэд входил в Коалицию, то это давало Бареку надежду, что он обязательно со всем разберется.

Он так погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как повернул за угол и с кем-то столкнулся. Услышав тихий женский вскрик, он инстинктивно протянул руки.

— Вы в порядке? — спросил он, заглядывая в широко распахнутые зеленые глаза, которые по непонятной причине показались ему слишком знакомыми.

Приятный мужской голос заставил Джасинду поднять голову и увидеть принца Барека, смотревшего на нее глазами — так похожими на глаза его отца, короля Джотэма — полными беспокойства за нее.