— Я… — Чесни перевел растерянный взгляд на короля, не зная, что ему делать.

— Джасинда, я должен с этим разобраться.

— Не сегодня, — пристально взглянув на Джотэма, она перевела взгляд на его помощника. — На сегодня все, мистер Чесни. Пожалуйста, проследите, чтобы короля больше никто не беспокоил.

— Я… да… мадам, — пробормотал тот.

И, тихонько прикрыв дверь, быстро удалился.

— Что ты делаешь, Джасинда? — недоумевал Джотэм, пока она собирала разбросанные по столу бумаги, совершенно не заботясь о том, что может их перепутать.

Бросив их в ящик стола, она тут же закрыла его.

— Выполняю работу Чесни. Ты и сам все прекрасно понимаешь. Именно так мне нужно было вести себя со Стефаном. Меньше говорить, а больше делать. Ты устал. Твоя работа никуда не убежит, не бойся. А теперь пойдем. Тебе нужно прилечь и отдохнуть.

* * *

Джотэм позволил Джасинде поднять себя и отвести в находившуюся на шаттле спальню. Он почти не пользовался этой комнатой, так как предпочитал во время перелетов работать, но сейчас вынужден был признать, что взглянул на кровать с трепетным предвкушением. Ведь рядом с ним будет лежать Джасинда.

Джотэм не мог сказать, сколько времени прошло с момента их взлета. Он собирался лишь кое-что прояснить, но, похоже, как всегда с головой ушел в свои обязанности. Джасинда была права. Он действительно устал. Он должен был понять это и остановиться. И тем не менее, несмотря на переутомление, сделавшее его медлительным и вялым, он не пропустил ее упоминание о Стефане и прозвучавшую в ее голосе вину, которую она, казалось, до сих пор испытывала.

Оказавшись в спальне, Джотэм тут же сбросил туфли и со стоном рухнул на кровать. Да, нужно признать, отдых ему был просто необходим. Перекатившись на спину, он раскрыл объятия.

— Полежи со мной.

Джасинда уже сняла свою обувь в предыдущей комнате, поэтому, недолго думая, забралась на кровать и со вздохом наслаждения устроилась у него на груди. Держа ее в своих объятиях, Джотэм закрыл глаза и почувствовал, как хаос этого мира отпускает его.

Как Джасинда догадалась, что без этого ему не обойтись?

Нужно было спросить ее об этом. И о том, почему она чувствует себя виноватой в смерти Стефана. Он непременно сделает это… через минуту.

* * *

Джасинда сразу же поняла, что Джотэм уснул. На это ушло совсем немного времени. И это еще раз подтверждало, что он действительно был изрядно измотан.

Зачем она потакала ему?

Почему не заставила его лечь раньше?

Неужели ей опять суждено наступать на те же грабли?

* * *

— Любовь моя, не вини себя в моей смерти.

— Стефан? — пока ее глаза искали ее спутника жизни, Джасинда обнаружила, что находится в своем саду, а три солнца стоят высоко над ее головой.

— Я здесь, любовь моя.

Она нашла его стоящим на коленях перед «материнским» кустом и обрезающим розы. Это было именно то место, где он умер.

— Вставай! — она тотчас потянулась к нему, чтобы помочь.

— Джасинда, этот куст виноват в моей смерти ничуть не больше тебя.

— Так и есть. Если бы я была тверже… уделяла бы тебе больше внимания… добралась бы до тебя чуть раньше…

— Ничего бы не изменилось. Просто пришло мое время присоединиться к предкам. Я сделал все, что от меня требовалось. Мой час настал.

— Нет! Предполагалось, что нас впереди ждало еще немало совместных циклов. Ты должен был быть здесь, рядом со мной, чтобы увидеть, как нашего сына избирают членом Ассамблеи, и лично присутствовать на союзе нашей дочери! Ты должен был состариться вместе со мной! Каринианцы теперь легко доживают до сотни циклов. Я хотела бы разделить их с тобой.

— О, любовь моя. Я видел, как Дантон стал советником. Отсюда. Благодаря тебе часть меня всегда будет жить в нем, как, впрочем, и в Итане, и в Стефани. Все это сделала ты как моя спутница жизни. И благодаря тебе моя жизнь продолжается даже после смерти. Ты позволила мне выполнить свое предназначение. Без тебя бы я не справился.

— О, Стефан.

— А теперь пришло время сделать то же самое для Джотэма.

— Что?

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что произошло с этим растением, — он указал на розовый куст. — Почему он сменил цвет?

— Мама предупредила меня, что его бутоны примут цвет того Дома, где его посадят.

— И все же до тех пор, пока я не встретился с предками, он оставался золотым в тон Дома Исцеления.

— Да.

— Предположения твоей матери были не совсем верными. Она не знала всей предыстории.

— А ты знаешь?

— Теперь знаю. Видишь ли, любовь моя, принц, который полюбил твою предшественницу, и от которого ты унаследовала этот знак, — палец Стефана нежно очертил все три расположенных по спирали солнца, украшавших ее грудь. Опустив взгляд, Джасинда увидела, что на ней любимая ночная сорочка Стефана, которую она специально сшила, чтобы был виден этот рисунок. — Его звали Даллан, и он искренне любил Паскуа. В доказательство своих пламенных чувств он подарил ей Tausendjahriger Rosenstock (прим. лат. тысячелетний розовый куст), являющийся древним символом любящего сердца.

— Если бы он действительно любил ее, то не оставил бы.

— О-о, все было немного сложнее. Он так же любил женщину, которая впоследствии стала его королевой.

— Что? Это невозможно.

— Неужели, любовь моя? Разве ты не любишь Джотэма?

— Но… но это совсем другое! Если бы ты был жив, этого бы никогда не случилось!

— Ты так уверена в этом, любовь моя? — Стефан смотрел на нее без тени осуждения. — Я знаю, что ты никогда бы не предала меня, никогда бы не нарушила клятвы, но чувства… иногда выходят за рамки правил. Они просто были, и принц Даллан, к сожалению, испытывал их к двум женщинам одновременно. К той, что он знал много лет и в конце концов полюбил. А вот во вторую он влюбился с первого взгляда. Одну он сделал своей королевой, а другой подарил дочь. И обе женщины знали друг о друге. Но как только Даллан обменялся клятвами с Розанной, он полностью посвятил себя ей и больше никогда не виделся с Паскуа. Взамен он послал ей этот куст.

— Я не понимаю.

— Цвет бутонов обусловлен не почвой, Джасинда. Дело не в «матери», а в чувствах, которые испытывает ее «опекун» к любимому мужчине.

— Но я была его хранителем до твоей смерти, и он давал только золотые цветы.

— Это потому, что в тебе течет королевская кровь. И хотя ты любила меня, представителя Дома Защиты, я не принадлежал к королевской семье.

— Но…

— А Джотэм из королевской семьи, и потому «мать» расцвела двумя разными цветами. Ты любишь Джотэма, короля Дома Защиты. Растение чувствует это и признает вашу любовь.

— Но это произошло до того, как я его полюбила!

— Неважно, растение заранее предчувствовало это.

— Но… я не хочу терять с тобой связь, Стефан.

— О-о, любовь моя, — Стефан притянул ее к себе. — Ты ее никогда не потеряешь. Ты моя спутница жизни, и я твой навеки. Настанет день, когда мы воссоединимся. Но это не означает, что наша связь помешает твоей любви к Джотэму, также как и его любовь к тебе не вычеркнет из его жизни Латы. Место воссоединения с предками удивительно, Джасинда. Здесь вечно празднуют любовь.

— Нашу с тобой.

— Твою с Джотэмом. И Джотэма с Латой.

— Я в замешательстве, Стефан. Я не знаю, что мне делать.

— Следуй зову своего сердца, любовь моя. Как ты поступала со мной. Ты всегда прислушивалась к своей интуиции. И никогда не ошибалась. Благодаря этому я смог исполнить свое предназначение. Теперь твоя задача сделать то же самое для Джотэма. Если ты выполнишь это, наш мир пойдет по новому светлому пути… — срезав розу, он протянул ей цветок.

Когда Джасинда опустила взгляд, она испытала потрясение.

Это была не фиолетовая и не золотая роза. Крошечный молодой бутон только-только начал раскрываться. Его основание было фиолетовым, в цвет Дома Защиты. А вот на кончиках его лепестков имелась позолота Дома Исцеления.