— Кто тебе это сказал? — вопрос вырвался у Джотэма непроизвольно: он не смог остановить себя.

— Я был с Кассандрой, когда Жавьера рассказывала ей, как на днях столкнулась с Джасиндой и ее сестрой Палмой, когда выходила по делам из Дворца. Очевидно, старший сын Джасинды пошел по стопам своего отца.

— Да, Дантон. Он — истинная копия своего отца.

— Ну, очевидно, ему еще многое предстоит узнать о женщинах.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что Жавьера с трудом дождалась возможности поделиться с Кассандрой своими впечатлениями. Очевидно, пока она пила кофе с Джасиндой и Палмой, позвонил Дантон и попросил свою мать пойти вместе с ним на бал Ассамблеи.

— Когда это было? — он порылся в своей памяти.

Всего неделю назад он впервые — после ее длительного отсутствия во дворце — встретился с Джасиндой. И за этот короткий срок она успела встретиться с Бареком, съездить в Кисурри и обратно, посетить бал и пообедать с ним.

— Четыре дня назад, — сообщил Уильям.

— Четыре?! — Джотэм не мог в это поверить.

Даже он знал, что женщине может понадобиться несколько месяцев, чтобы найти подходящий наряд. Предупредить собственную мать о бале всего за три дня?!.. Да, похоже, Дантон просто сошел с ума.

— Бал был вчера вечером, не так ли?

— Да. Джасинда выглядела… потрясающе.

— Даже сейчас?

«Да, Джотэм явно заинтересовался этой женщиной», — подумал Уильям.

— И что еще сказала Жавьера?

— Что из кафе они отправились прямиком к Киа, у которой, по словам Жавьеры, было самое восхитительное платье. Не просто фиолетовое, а идеально сидящее на великолепной фигуре Джасинды.

— Так и было. Я до сих пор не могу в это поверить.

— А я не могу поверить в то, что ее сын остался в живых после своего комментария.

— Какого комментария?

— Очевидно, когда Джасинда отругала его за то, что он не дал ей больше времени на поиски наряда, он возразил, что не предполагал, что это может стать проблемой, так как у нее полный шкаф платьев.

— И после этого она оставила мальчика в живых?!

— Мои слова были точно такими же. Кассандра же предупредила меня, что только материнская любовь к своему ребенку действительно не знает границ. Но если я попытаюсь провернуть с ней подобное, то мне придется опасаться за свою жизнь.

— Ты слишком мудр, Уилл, чтобы сказать что-то подобное. Подумать об этом? Да! Но сказать?! Никогда!

— Это точно! Итак, ты выбрал Джасинду для первого танца? — Уильям не собирался отвлекаться, чувствуя, что друг чем-то сильно расстроен.

— Нет. Это сделал Барек.

— Барек? Барек открыл бал? — Уильям был потрясен.

Джотэм никогда не перекладывал на сына свои королевские обязанности.

— Да. Он подумал, что это поможет нам избежать традиционных слухов, постоянно возникающих после бала. О том, что я предпочитаю одного члена Совета другому. Кроме того, у него были личные мотивы.

— Личные мотивы?! Джотэм, о чем ты говоришь?!

— Барек хотел поблагодарить Джасинду за то, что она нашла некоторые фотографии Латы, когда та училась в Академии. Джасинда взяла их у своей сестры, Палмы.

— Но почему ему пришлось получать их через Палму? Лата ведь всегда делала много снимков?

Уильям не упустил из виду, что Джотэм наконец-то без боли произнес имя своей погибшей супруги. Впервые за многие циклы он произнес его вслух.

— Да, но они все эти циклы лежали в хранилище. Мне и в голову не приходило, что Барек захочет их увидеть. Когда он и Джасинда буквально столкнулись друг с другом у зала Совета, они немного поговорили. Каким-то образом из всего сказанного Джасинда поняла, что Барек никогда не видел ни одной неофициальной фотографии своей матери. Да и то всего лишь ее портрет в моем личном кабинете.

— Джотэм… — Уильям не знал, что сказать.

Он никогда не думал, что друг зашел так далеко в своем горе. Особенно с Бареком.

— Я знаю, — Джотэм откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. — После гибели Латы я просто наглухо закрылся. И я не уверен, что когда-либо действительно осознавал, насколько. До недавнего времени, — он открыл глаза и резко выпрямился. — Так или иначе, но Джасинда передала ему снимки. И этим поступком показала, насколько она действительно хорошая женщина. Особенно после того, чем закончилась наша предыдущая встреча.

— Предыдущая встреча?

Адмирал поднял глаза, когда в кабинет бесшумно вошел его помощник на «Беринге» и постучал пальцем по своему запястью. Напомнив ему, что он опаздывает на очередную встречу. Уильям в ответ лишь покачал головой. Это был давно выработанный безмолвный сигнал о том, что все остальное может подождать. Сейчас они с Джотэмом разговаривали так откровенно, как не разговаривали с тех пор, как несколько циклов после окончания Академии вместе служили на флоте. С тех пор, как Джотэм стал королем, а ему пришлось пробивать себе путь наверх по служебной лестнице. Ничто, кроме атакующих мятежников, не окажется сейчас в приоритете и не отвлечет его от их беседы.

— На прошлой неделе я пригласил Джасинду во дворец. У меня была ситуация, в которой, как я думал, она могла бы мне помочь.

— И как? Помогла? — Уильям был заинтригован уклончивым пояснением.

— Нет. Вместо этого она разозлилась. И, если честно, разозлилась по-королевски. Она встала прямо передо мной, Уилл, и заявила, что я допустил серьезную ошибку. Я не могу припомнить, когда в последний раз кто-то вел себя со мной подобным образом. Чтобы кто-то общался со мной, как с обычным человеком… Ну, если только это не была Кассандра… или Синди Чемберлен.

— Да, Синди немного вспыльчива, — согласился Уильям. — Особенно теперь, когда она начала поправляться. Надеюсь, она всегда будет такой же.

— А есть проблемы? — Джотэм услышал прозвучавшую в голосе друга тревогу.

— Пока нет. Просто она еще не такая большая, чтобы Синди позволила своей семье догадаться о ней. Но, к сожалению, она все же продолжает расти.

— Я могу чем-то помочь?

— Я сразу же сообщу тебе. А теперь вернемся к Джасинде. Что ты ей сказал, Джотэм? Ты не… сделал ей предложение?

— О, предки, нет! — Джотэм вскочил со стула. — Я же впервые увидел эту женщину за последние десять циклов!

— Тогда что же это было?

— Ничего такого, о чем я хотел бы поговорить.

Уильям не стал настаивать. Он знал, что Джотэм, в конце концов, все расскажет. Как только будет готов.

— Неужели, Уилл, я снова опозорил память своей спутницы жизни? Своими действиями?

Уильям едва расслышал вопрос. Что уж говорить об ответе на него.

— Что?!

«Неужели я снова опозорил свою спутницу жизни?!»

— Джотэм! Ты никогда не позорил Лату!

— Разве нет? А что насчет Рани? А как же Дадриан?

— Джотэм… — Уильям с трудом подбирал слова. — Как твой друг, я могу честно сказать, что никогда не понимал, что именно произошло у тебя с Рани. К сожалению, меня там просто не было. Но относительно Дадриана — он был уже взрослым человеком. И сам сделал свой выбор.

— Он был так молод, Уилл.

— Джотэм, он был старше тебя, взошедшего на трон, — гнев Уильяма было легко услышать. — Ему жизнь дала исключительные возможности. И он все их использовал. Ты же знаешь! Ты не можешь считать себя ответственным за то, что он сделал!

— А если бы это был Кайден? Или Лукас? Разве бы ты не почувствовал себя так или иначе ответственным за их воспитание?

— Я не знаю, Джотэм, что почувствовал бы в такой ситуации. И, надеюсь, никогда этого не узнаю. Но, в конце-то концов, нельзя забывать, что они все же вполне самостоятельные личности.

— А что, если бы ты увидел себя в нем? Что, если ты вдруг поймал себя на том, что тебя мучает вопрос: а не унаследовал ли он это от тебя?

— Джотэм!! О чем ты, черт возьми, говоришь?!! — бушевал Уильям. — У тебя вообще нет ничего общего с Дадрианом! Что же заставило тебя думать, что ты мог ему передать что-то безноавственное?

— Прямо перед тем, как ты позвонил, я обедал с Джасиндой.