Воздушный поток начал уходить, я выгнул спину и набрал высоту, упругость под крыльями сразу вернулась и лететь стало легче. Если постоянно не ловить попутный ветер по высотам, то до места сброса я не дотяну. Останься, не надо, прошу тебя! Ну, пожалуйста! Я люблю тебя! Пока я в любом случае расходую больше энергии, чем выдают солнечные батареи: это из-за груза. Когда груза не будет, станет легче. Легче. Совсем легко. Сейчас я тяну силой рук и махину самолёта, и сжимаю кулаками тяжелую тушу бомбы Феникс.

Четыре с половиной тысячи до точки сброса, там я разожму кулаки, люк откроется, туша выпадает, можно будет немного расслабиться и перестать есть столько энергии. Как только это произойдёт, батареи начнут работать в плюс, я развернусь, лягу на обратный курс. Ещё четыре тысячи в обратном направлении, и я дома. Вернусь до того, как стемнеет.

Такой был расчёт у Центра: они хотели меня вернуть. Это было необязательно, главное – сбросить бомбу в нужном месте, но они всё равно хотели меня вернуть. Потому что я, наверное, последний пилот, который есть у них в распоряжении. Долг! Долг! Это мой долг! Двенадцать лет войны и три года Пустоты съели почти всех, остался только я. Других уже не будет. И нет больше оборудования, чтобы сделать еще хотя бы одного пилота.

Нет оборудования, чтобы сделать оборудование, которое делает пилотов. Нет файлов c чертежами, нет инженеров, нет изобретателей, нет памяти, нихрена нет, есть только остатки. Провода, микросхемы, чипы, процессоры, порты, что там еще, не знаю, мне плевать. Да, плевать. Останься, не надо, прошу тебя! Ну, пожалуйста! Я люблю тебя! Из этих остатков что-то ещё собирают. Раскапывают в руинах городов, фортов, застав, выскабливают из сгоревшей техники. Остатки инженеров из остатков электроники собирают искусственный интеллект. Тоже остаточный, хах… И у меня всё остаточное. Памяти нет, только несвязанные обрывки событий, куски фраз, размытые образы. Я слишком часто и долго летал. Потерял границы. И всё время теряю мысль. Как-будто думаю рефлексами, мышечной памятью. Теряю мысль…

Хотят вернуть, да. Потому что искусственный интеллект не справился. Самолет, в котором он сидел, был страшный. Даже самолетом не назовёшь. Какое-то тупоносое чудовище, зашитое в танковую броню, даже крыльев нет. Экспериментальный термоядерный реактор – новая технология – крутил дюжину турбин, спрятанных в корпусе, вот и весь полёт. Если бы не другая экспериментальная технология – Пустота – этот реактор мог бы доставлять ракеты с колонистами на другие планеты. Но ракеты понадобились для другого: доставлять Пустоту на нашу же планету.

А термоядерный реактор достался летающему ублюдку, похожему на вывернутую наизнанку многоэтажку… Летающему – громко сказано. Ковыляющему в воздушном пространстве. Ублюдку, который не справился, и свою бомбу до места не доставил. Это должны была быть самая главная бомба, а он не справился. Его размолотили автономные зенитки, дремавшие в одном из истлевших лесов на полпути до цели. Остатки инженеров рвали на себе волосы, верещали, что это невозможно, что он должен пережить попадание ракетами, да ещё и потом сам себя починить. Принимайте подарочек, уроды! Верещали, что это искусственный интеллект, в который зашили боевой опыт всех пилотов собранный за всю войну, что он не может ошибиться. Ага! Останься, не надо прошу тебя! Как же… не может ошибиться. Оказалось, что достаточно пары автономных зениток, одного единственного удачного попадания между плитами брони, и всё! Самая главная бомба хлопнула в воздухе бесполезным фейрверком вместе с искусственным интеллектом и опытом всех пилотов.

Я смотрел записи с его камер. Пустошь до горизонта, и плеш прямо по курсу – лес, который Пустота съела. С высоты бурое серое пятно, как будто гигантский микроб лежит разлагается. И он прёт прямо над этой плешью. И видно, что из неё торчат продырявленные крылья, как предупреждающие знаки, виден оторванный нос, который смотрит в небо развороченным кокпитом. Наши сбитые бронелёты Пеликаны, которые, между прочим, не так просто сбить, и уютный лесок не сложились в целостную картину, ведь в полетной программе эта территория помечена как безопасная, и искусственный интеллект просто полетел дальше.

Поэтому следующего и, вероятно, последнего Феникса доверили настоящему пилоту: мне. У меня есть интуиция. Есть и очевидные риски, связанные с человеческим фактором, но в моём случае есть только половина этих рисков, а может и меньше, ведь оператор всегда может сам включить автопилот, а потом и вообще взять контроль на себя. Принимайте подарочек, уроды! В любом случае, аналитики сильно напряглись, остатки командования как следует подискутировали, взвесили риски, и вот я здесь, сжимаю в кулаках главную бомбу.

Ушной канал завибрировал, привлекая моё внимание. Я наклонил голову вправо, включил связь.

– Пилот, как слышно? Ты здесь?

– Да, я здесь. Слышу вас, Оператор.

– Доложи статус, как самочувствие? Вижу твои показатели, ты как будто на взводе.

– Важная задача. Чувствую ответственность.

– Понял тебя. Что машина, порядок?

– Машина – как часы.

– Хорошо. Рекомендую включить автопилот. Отдохни немного, пилот, выдохни.

– Отдохну на обратном пути, когда отбомблюсь.

– Гм… ну, тебе виднее… Итак, до цели примерно пять часов. Из зоны, проверенной наземными группами, ты выходишь через пятнадцать минут. Из условно безопасной зоны где-то через час. Удачи. Отбой.

– Отбой.

Я наклонил голову влево и отключил связь. Условно безопасная зона – это как раз та, где сковырнули моего предшественника. Так и хочется включить автопилот, ага. Принимайте подарочек, уроды!

До окончания войны, то есть до того, как мы сбросили бомбы с Пустотой, пилоты всегда летали сами, автоматикой не пользовались, потому что понять, где линия фронта, где свои, где чужие, уже не получалось. Никогда не знаешь, откуда на тебя выскочат перехватчики или дроны. Хуже всего – ежи. Наткнуться на них можно было в десяти километрах от нашего форта, посреди укрепрайона или в минуте лёта от ВПП.

Ёж – это два оператора «Иглы», один робот-мул, который его тащит, и несколько пехотинцев для охраны. Чтобы развернуть установку, нужно примерно полторы минуты. Чтобы ракета долетела до цели – ещё секунд тридцать. У пилота, чтобы понять, что он в жопе и отреагировать, есть в среднем пятнадцать секунд. Какой уж тут автопилот. А игла называется иглой не просто так: прошивает самолет как тряпку.

Я помню, как нас со Вторым сбили. Мы отработали цели далеко в тылу противника, там, где нас совсем не ждали. Вокзал, составы с техникой и живой силой, человек двести, не меньше, персонал станции. «Принимайте подарочек, уроды!» – кричал Второй: бомбометание всегда было на нём. Принимайте подарочек, уроды. Останься, не надо, прошу тебя! Ну, пожалуйста! Несколько сотен военных, персонал станции атомные танки, ходуны, цистерны с топливом. Гражданские? Да, наверняка, и гражданские. Мы выскочили из ниоткуда у них над головами и превратили в месиво из человеческих тел, металла, камня и грязи.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.