Об этом не подумали.

Этот способ самоуничтожения посредством ваучеров (векселей) наши мудрецы подсмотрели у будущих российских олигархов и пошли кувыркаться через головы. В Литве начался неслыханный доселе грабёж государственного достояния. Наш великий сараевед Вэ.Вэ. фон Ландсбургас вместе с Вагнорюсом этот фонд грабежа увеличил до 14-16 миллиардов рублей и без согласия Верховного Совета, без одобрения народа сландсбергизировал, фашизировал всё кооперативное имущество колхозников. Теперь и сам фонд стал никому не нужным, бросовым достоянием возродившейся ваучеризированной-векселезированной земли Марии^[13]. О каком-либо честном разделе того имущества не было и речи. А присягавшие на верность народу организаторы массового грабежа стали наживаться. Стоимость ваучера моментально упала, кое-где даже до нуля. Через несколько месяцев человек, проработавший всю жизнь, не мог приобрести за те “белые талоны” и щепотки соли, а оборотистые хапуги, набившие этими бумажками полные матрацы, стали возвращать их государству в обмен на заводы, бензоколонки, дорогостоящие здания. Вместе с этим имуществом приватизировали и самих людей, подобно тому, как в Африке набирают рабов для работы на американских плантациях. Тех, кто противился этому преступлению, преследовали, как агентов КГБ.

Началось неслыханное разрушение колхозного села. За несколько лет цитадель нашей культуры, языка, национальной самобытности превратилась в руины.

Вспоминаю, как я вёз гостивших у нас высокопоставленных американских офицеров в Палангу. По всему пути нам постоянно встречались разрушенные коровники, разбросанные железобетонные блоки, в небо смотрели одинокие силосные башни... Неподалёку от Лаукувы сделали остановку, чтобы попить и перекусить. Генерал с двумя звёздочками на погонах, начальник национальной гвардии США Р.Сейджер спросил меня:

-    Это что, русские, покидая Литву, так вас разгромили?

-    Нет, это мы сами.

Генерал смотрел на меня и долго крутил пальцем у своего виска. Некоторое время живший в Литве пожилой полковник Боб Барзиловский подтвердил ему мои слова. Не поверив и ему, генерал опять спросил:

-    Кто же это сделал?

-    Новая власть в борьбе с колхозной системой.

-    Судить их за это надо и расстрелять.

Я не мог долго и подробно обсуждать эту тему, но генерал всё донимал и донимал меня:

-    Ты возглавляешь национальную гвардию, тебе полагалось везде поставить охрану... Мне это не понятно... Если тебе не нравится жена, разведись, уйди к другой, но зачем перед уходом поджигать собственный дом? Кирпичные сараи - это не система, а имущество... Если глупа власть, то это ещё не значит, что и весь народ - дом умалишённых... Насколько мне известно, Сталин, сгоняя людей в колхозы, домов не разрушал, а только отбирал их.

-    Вы правы, генерал, но моя национальная гвардия тем и отличается от вашей, что она создавалась специально для безжалостного уничтожения "русского наследия".

-    Но это наследие досталось вам, или вам за него требовалось платить?

-    Ни гроша.

-    Правда ли, что вы сейчас требуете с русских заплатить за ущерб от оккупации?

-    Правда, только это бред нескольких политиков из желания подольше продержать в Литве русскую армию.

-    Ничего не понимаю. Так как же вы теперь подсчитаете весь ущерб, который причинили вы и который причинили они? Ненависть хороша во время войны, но когда расходятся мирно, зачем это нужно? Не пойму, чем занимаются ваши дипломаты.

-    Мы договорились по-хорошему, и я в этом участвовал. Русские вычистили казармы, вымыли полы, спустили свои флаги и уехали. С их командованием мы отобедали. А теперь на покинутых зданиях зеленеют берёзки, выдраны радиаторы, кабели, вырваны окна...

-    Я напишу об этом в своём рапорте.

-    Пожалуйста. Но разве это поможет?

-    Я понимаю, но нашим людям нужно знать, с кем мы дружим.

-    Не просто нужно - необходимо!

Что я мог к этому добавить? Шла бредовая революция, которую потом "Папуля" назвал поющей, и никто не воспротивился этой организованной вакханалии. Её следовало прекратить как можно скорее и приниматься за серьёзную работу, экономику, но никто об этом не думал, все бесились, митинговали и радовались, что теперь всё можно. Почему никто не осмелился сказать правду?

Ответ очень прост. Он кроется в нас самих и отчасти в американских советниках. Советский строй, каким он стал во время перестройки, всем набил оскомину. Ничего настоящего, сплошная нескончаемая болтовня. Любые перемены народ был готов принять без колебаний, не задумываясь всерьёз ни о настоящем, ни о будущем. Все были уверены, что хуже не будет, что, отказавшись от границ, от осточертеневших догм, они будут жить лучше, что жизнь станет более справедливой, ценной и сытой. Этого ждали, разинув рты, даже партийные деятели и ничего не делали. Капитализм, так капитализм, каким бы он ни был - диким или ручным, чёрт с ним, лишь бы поскорее всё кончилось.

Этот идейный сумбур и организованный беспорядок разрушали человеческую мораль, устоявшиеся убеждения и привели к тому, что основное имущество государства оказалось в руках жуликов и чиновников. Все прочие остались обделенными. Новая демократия не пощадила ни стара, ни млада, ни образованного, ни вахлака.

-    Зачем вам всего столько? - спрашивал я владельцев EBSW^[14]. - Больше сотни предприятий!

-    Когда всё уляжется, продадим.

За бесценок купим, дорого продадим - вот и вся премудрость. А завод, предприятие, колхоз - это ведь живые организмы. Им нужно есть, одеваться и ни в коем случае не работать на склад. Людей вместе с товарами не законсервируешь.

-    Кто купит те ваши подорожавшие заводы?

-    Найдутся. - Г.Пятрикас и А.Пашукявичюс отправились совершенствовать своё литовское понимание бизнеса в Англию с благословения мессии. Вернулись гораздо более спокойными. Покупателей не нашлось, а за всё приватизированное имущество требовалось платить государству налоги, дивиденды и зарплаты людям, чиновникам - взятки... Предприятия - это не валютная биржа, здесь машины должны работать, давать продукцию, пользующуюся спросом. Но иностранец и здесь не стал ничего покупать, а местный рынок настолько отощал, что даже на митингах исчезли бесплатные кофе и чипсы. Как потом стало ясно, и дяде Сэму наше производство оказалось ненужным, его больше устраивали пустые поля, разрушенные заводы, поколение квалифицированных научных работников, обученных сбору клубники, или наши врачи для продления жизни американским старичкам.

Тем временем Сорос и его гоп-компания глобалистов вели свою обычную пропагандистскую работу согласно заранее задуманному и подготовленному вместе с его нахлебниками плану. Во время войны немцы за неимением препаратов натурального опия, создали синтетический - метадон. Он использовался только в больницах в качестве обезболивающего средства и был отнесён к категории наркотиков. За его кражу, распространение или продажу предусматривались самые суровые наказания, вплоть до расстрела.

После войны Дж.Сорос купил патент на производство метадона у голодающих немецких химиков и распространил его производство по всему миру. Его агентура с успехом действует и в Литве. Производимый Соросом дурман у нас распространяют врачи, работающие в различных центрах зависимости и отделениях невропатологии. Это глобальная наркомафия, распространяющая свою отраву во имя демократии. По подсчётам некоторых стран, один доллар, внесённый Соросом в благотворительность, приносит ему более десяти долларов прибыли. Словом, покупай у него дурмана на тысячу, в подарок получишь пакетик молока.

А у нас на селе, производящем это молоко, уже более 6000 семей отключены от электроснабжения за долги, сотни тысяч “по своей воле” отказались от телефонов. Вечерами избы освещают свечами, а у кого нет на них денег, те щепают и сушат еловые лучины. Проклинаемая всеми советская власть на каждый хутор бесплатно проводила электричество, а теперь правительство Бразаускаса подняло цену на выкупаемые земельные участки, приписав такое пояснение: “за проложенные государством коммуникации”, т.е. за электричество, телефон и водопровод. Каким государством? Американским? Вот как такие шокотерапевты зарабатывают на прошлом, как будто эти коммуникации прокладывались не на средства налогоплательщиков, а из личных средств господина Бразаускаса.