Из-за этой выходки местечко на Небесах, которое там приберегали специально для Его Преосвященства г-на Тамкявичюса, пропало, но Его Преосвященство, в меру своего разума, все равно пытается карабкаться вверх по иерархической лестнице. А в президентуре для такого, по словам Борисова, невежды, места тоже не осталось, так что с лестницами, ведущими к высотам, у преосвященства, прямо скажем, хреновато.

Но каков уровень! Епископ одерживает победу над колдуньей Лолашвили и доволен, что в наше время у неё под ногами не потребуется разжигать костёр. Церковь посылает кающуюся колдунью в Рим, она проходит через все необходимые священные ритуалы и возвращается почти святая, а напророченному ею президенту, отщепенцу Роландасу назначается тягчайшая епитимья - удалиться в монастырь, хотя его пребывание у власти тоже было "по воле Божьей".

Вот где высочайшая политика: когда церкви нужно, на неё трудится и Бог, и Диавол.

Смех смехом, но сторонники Паксаса наделали уйму ошибок. Взять центр нашего движения в Пренай. Перед выборами активисты собрали около 4000 подписей за проведение референдума, но за ЛДП^[26] голосовало гораздо меньше избирателей, а за их кандидата в одномандатном округе - вообще крохи.

Почему так произошло? Потому, что народ почувствовал: без Р.Паксаса он нужен либдемам только на один раз. С избирателями не велось никакой работы, никакой не оказывалось им помощи, если не считать двух задрипанных митингов. Во время сбора подписей за референдум они получали кучи буклетов, открыток, календариков, плакатов, и всюду - одно и то же: тёмная масса, над ней - Р.Паксас и №8. Ни слова о тех пришедших подписаться бедолагах. Будет порядок! А дальше - как знаете. Во время выборов - та же музыка.

Видя, как в штабе тает этот агитационный материал

ИМПИЧМЕНТ,

ИМЕНЕМ НАРОДА

МАННА НЕБЕСНАЯ

СОБСТВЕННОСТЬ НЕ СВЯЩЕННА, ЕЁ ТОЛЬКО ВОРЫ ОСВЯТИЛИ

ДУХОВНЫЕ ПИГМЕИ И ГИГАНТЫ

СВЯТО МЕСТО

Видя, как в штабе тает этот агитационный материал и как он тут же накапливается, разбросанный на улицах, я ощутил под сердцем какую-то боль и обозвал себя максималистом.

-    Что здесь происходит? - спросил я члена штаба Ричардаса Бутбергиса.

-    Что?.. Разве он святой? - возмущается Ричардас. Вывешивая плакат, я перегибаю его пополам и оставляю только № 8. Народ ждёт встреч, тёплых слов, хочет знать, как мы будем жить дальше... Что, в этой партии без агитационного автобусика уже некому приехать? Еще не избран, а уже барствует. Вашу книгу и выступление берут нарасхват. Сколько могли, столько напечатали в местной газете. Больше у нас денег нет. А что пишут о вас друзья Паксаса в Вильнюсе?

-    Они боятся, чтобы я не занял чьего-то из них места. Мне пора в дом престарелых, а не в руководство. А те друзья - до первого семафора. Только Паксас притормозит, как они перепрыгнут в другой поезд, - я не хотел сердить человека, работающего бескорыстно и с большим энтузиазмом, но Ричардас был подобен своему английскому тёзке по прозвищу Львиное Сердце.

-    Даже местный лидер либдемов не появляется у нас и потихоньку роет себе могилу. В штабе нет дежурных интеллигентов, авторитетных людей, которые могли бы побеседовать с окончательно растерявшимися избирателями. Один хуторянин мне говорит: пускай не думает, что мы пойдём голосовать в рощу.

Подобные сетования можно было выслушивать до вечера, но я не умею раздавать пустые обещания и, тем более, лицемерить. Но, если откровенно, с самого первого дня я чувствовал, что наше движение окажется в таком положении. Подобные референдумы уже готовили почти все партии, которые за выдуманными обещаниями не видели людей. Они только охотились за голосами и за это теперь носят название традиционных, поскольку надувательство избирателей стало не только традицией, но и правилом политической жизни, просто модой, согласно которой юбки делают то длиннее, то короче. С одной лишь разницей: в этой игре каждая партия старается повыше задрать юбку своей соперницы. Такие состязания называются политическим сексом.

ДЕВЯТЬ СМЕРТНЫХ ГРЕХОВ ЛИТОВСКОЙ ДЕМОКРАТИИ

Невинность бесплодна, поэтому она бесполезна для любой живой твари. (Мормонская мудрость)

Порядочность - это от отсутствия прецедента.

(Антанас Будвитис)

Грех нужно отличать от преступления.

(Отец Станисловас)

Назревающий импичмент Р.Паксаса вынудил меня сосредоточиться и взглянуть глазами сатирика на нашу удивительную литовскую демократию, которую мы создавали в “Саюдисе” и которой теперь пользуется моя замечательная группа товарищей. Начну с "Корабля дураков", поскольку эта книга и меня низвергла в ряды прокажённых, но зато подарила тысячи новых друзей. Я благодарен этой книге и за то, что все мои знаменитые друзья предоставили мне весьма продолжительный неоплачиваемый отпуск. Теперь меня не приглашают ни на какие празднества и торжественные заседания. Мой бывший приятель В.Адамкус уже не помнит моей фамилии, хотя в своё время не раз писал: “Для меня большая честь - дружить с таким человеком”... Имя моё он буквально проглотил вместе с таблетками, поэтому может назвать меня Казисом или как-то ещё. Со мной больше не здоровается премьер, который под грузом всяческих бед не раз твердил: "Если бы не ты, не знаю, как пришлось бы выкручиваться"... А теперь, на юбилее одного славного академика, он с барственным величиием одарил рукопожатием стоявших вокруг меня гостей, а меня так и не заметил...

-    Почему он с тобой не здоровается? - спросил юбиляр.

-    Я из-за таких милостей не переживаю.

-    Это мой юбилей! Если он такой хам, то пусть катится на... хутор бабочек ловить! - это было сказано так громко, что “ихнее превосходительство” аж вздрогнуло. Теперь он при встречах кивает головой, но только если на дворе нет ветра.

А чтобы попасть к своему "сынку" Артурасу Паулаускасу, мне теперь нужно записаться заранее и два года ждать свидания. Когда А.Бразаускас гнал его с работы, я спасал его, как только мог, тогда он при всех называл меня отцом. И когда я сорганизовал для него кругленькую сумму на выборы, он опять величал меня: "Он мне, как отец, он проявляет обо мне отеческую заботу". А теперь приходится заниматься рухнувшей оградой. Ведь между оградой и отцом есть некоторая разница: она подождать не может, а тот уже пенсионер, никакой от него пользы.

Это не похвальба, это характеристика тех необычайно “великих” людей - Адамкуса, Бразаускаса, Паулаускаса. Видимо, в "Корабле дураков" и я попал в "десятку", в самое сердце, поскольку злость, пробудившаяся в мозгах этих мужей, свидетельствует о возвращении в какой-то мере к той ещё приемлемой для нас, хотя и хамской человечности. Сии мысли - не вполне зрелые, но и это приятно, т.к. молодым можешь быть только раз, а незрелым - всю жизнь. Похоже, и я, такой-сякой недозрелый, ещё долго буду жить и ошибаться, как младенец, ещё не раз, как считают мои бывшие и не совершающие ошибок товарищи, окажусь в дураках, но после каждой ошибки буду им тоже напоминать: господа любезные, от хороших привычек избавляться гораздо легче, чем от дурных. Опираясь на эту мудрость, я постараюсь подсчитать, какими хворями заразила та ваша святая троица и без того хворую литовскую демократию.

Первая и самая горькая беда, дорогие стариканы, состоит в том, что вы все трое не понимаете простейшего закона психологии, который гласит: никакую проблему невозможно решить, пользуясь тем же способом мышления, вследствие которого она была создана. Это аксиома, как говорил А.Эйнштейн. Даже рядовые люди Литвы заметили эту закономерность: чем меньше вы чем-то занимаетесь, чем меньше суётесь в дела государства, тем меньше вы делаете ошибок, за которые потом приходится отвечать всем. Довольно лгать себе и нам, будто вы на что-то ещё способны. Уходите по-хорошему, т.к. свой образ мыслей вы никогда уже не измените. Не подталкивайте народ к новой революции, т.к. вам идти больше некуда.