Дулма, 1922 – 1940 гг., у. Хойтогол, у. Кырен

В тёмной кузнице стояла удушающая жара, и Бимба с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться в тишине. Ему нестерпимо хотелось выйти на свежий воздух и побегать с братьями по благоухающему ароматом весенних цветов полю. Останавливал десятилетнего мальчика не только страх перед отцом. Уже в столь юном возрасте он в полной мере осознавал свой долг. Бимба – избранный, он станет преемником великого семейного ремесла – кузнецом, алташа-дарханом. Мальчик научится создавать красивые украшения из золота. Его родной дед, тоже Бимба, носил статус тумэрше-дархана, он ковал железо. Отец, Ошор Раднаев – мунгэше-дархан, умеет создавать изделия и из железа, и из серебра. Он передаст сыну все свои знания, а сам Бимба перейдёт на следующую ступень мастерства, то есть освоит золото.

По обветренному, испещренному ранними морщинами лицу дархана текли сверкающие струйки пота. Он пристально наблюдал за крошечным слитком серого металла в огне.

– Отец, как ты понимаешь, что пора убрать серебро от огня? – спросил Бимба.

– Как только увидишь в нем свое отражение, и ни секундой позже.

Густую тишину кузницы пронзил осторожный стук. Дверь медленно, со скрипом отворилась, и Бимба с наслаждением вдохнул свежий пряный воздух. На пороге стоял дядя Бимбы, абгай. Он громко объявил:

– Сэсэгма родила. У вас дочь, поздравляю, Ошор.

Мастер даже не оторвал взгляда от серебра. Бимба и догадаться не мог, что в этот момент отец ликовал. Со стороны казалось, будто новость его нисколько не порадовала.

– Следовало бы отметить пополнение в семье, задобрить духов, – абгэйшка славился своей любовью к разного рода событиям, на которых можно выпить и повеселиться.

– Нет, – коротко ответил Ошор. – Барана готовь. Я скоро. Возьми Бимбу, если помощь там нужна.

Бимба обрадовался. Как бы ни было это прискорбно, но в глубине души он чувствовал, что намного лучше управляется со скотом, чем с металлом, но раз уж отец и его духи считают, что ему предначертано стать потомственным дарханом, то так тому и быть. А пока он с абгэйшкой пойдёт ловить барана на свежем теплом воздухе, ведь это куда веселее, чем часами сидеть в духоте закрытой кузницы и сонно наблюдать за монотонными действиями отца.

Сестрёнке дали обычное имя – Дулма. У девочки были очень чёрные блестящие глаза и поэтому всегда казалось, что она только что поплакала, хотя на самом деле плакала она редко. Бимбе нравилось возиться с ней, помогать матери. Отец беззлобно ворчал, что это совсем не мужское дело. Он и сам в свободную минутку любил подержать дочку на руках. Ради её блага он принял решение уехать с насиженного места в Хойтоголе, где родился, вырос, обзавёлся семьёй и поставил дело на поток, став уважаемым в аймаке человеком. В прошлом году, когда родилась его первая дочь, а уже спустя неделю умерла, Ошор не спал три ночи. Он не говорил никому, но достоверно знал, что только потомок его дочери сможет продолжить их семейное дело, стать алташа-дарханом. Ни один из пятерых сыновей не унаследовал дар предков. Теперь Ошор боялся, что долгожданная дочь родится и не выживет, если вдруг они решат остаться в родном селе.

Летом 1922 года, вскоре после рождения первой девочки, приехал старый друг отца, коммунист. Чем он занимался, Бимба не знал, но понимал, что чем-то необыкновенно важным. В подарок мужчина привёз с собой красивый деревянный ящик без верхней крышки. Мать объяснила, что это какая-то особенная колыбель для ребёнка ябаган уубэй. На ящике имелось четыре обода, за которые очень удобно поднимать его, и ремешок с заячьей шкуркой. Важный друг отца объяснил, что она служит младенцу защитой от злых духов.

– У нас позавчера прошло заседание, решали вопрос о размещении аймревкома. Как я и предлагал, постановили разместить его в зданиях дацана.

– Теперь эта местность будет центром Тункинского аймака? – удивился Ошор.

– Да. В Тунке посевы, строить сейчас недосуг, а притеснять местных себе дороже, начнутся никому не нужные волнения.

– А размещать политическую контору в священном месте, значит, допустимо?! Ошор не понимал политики современной власти. Разве можно настолько неуважительно относиться к религии целого народа?

– Иного выхода нет, Ошор. Зато теперь, сам понимаешь, все блага сосредоточатся там. И мне теперь как никогда нужны соратники рядом. Потому уже не предлагаю, не прошу, а ставлю тебя перед фактом, Ошор. Пора переезжать, в Хойтоголе делать нечего.

– Мне и здесь хорошо, – возразил Ошор.

Взрослые долго спорили. Отец оказался непреклонен. Назавтра, уезжая обратно, его друг сказал на прощание:

– Ты мне всегда говорил, что необразованными людьми легче управлять. А теперь выбираешь для своих детей незавидную участь темноты. Пока в Хойтоголе школу организуют, они вырастут. Даже дочь твоя не успеет выучиться грамоте. А в центре они получат все возможности. Подумай, друг.

Умерла первая дочка. Ошор не мог забыть слов своего товарища и по прошествии года. В конце мая 1923 года родилась Дулма. Вскоре после её рождения Ошор посетил родовой обряд, после которого сразу объявил семье, что пришла пора переезжать в Кырен, совсем недавно даже поселением не признававшийся, оставаясь местом для молитв с одноимённым дацаном, а ныне гордо именовавшийся улусом и центром Тункинского аймака.

Осенью, как только листва на деревьях пожелтела, семья Ошора Раднаева переехала в Кырен. Дулма всю жизнь считала это село своим родным, другого и не помнила. Здесь родилась её младшая сестра, а спустя десять лет умерла мать. Их дом стоял на окраине. Отцу поначалу выделили жилье в одной из построек бывшего дацана, но тот напрочь отказался жить в нем, поэтому семья временно ютилась в юрте. Дулма всю жизнь помнила запах того жилища, немного едкий и в то же время родной, умиротворяющий. Считается, что каждое срубленное дерево укорачивает жизнь человека. Поэтому буряты никогда не строили больших домов. Но кузнец знал, сколько времени ему отведено прожить в этом мире, и позволил себе построить просторный деревянный дом, высокий, как у русских, недалеко от реки и леса.

Оставшись вдовцом с пятью сыновьями и двумя дочерьми, кузнец Ошор так и не женился повторно. Сноровистая Дулма взяла в свои руки бразды правления в доме и заботу о младшей сестре. Она охотно управлялась с готовкой, стиркой и уборкой. Сыновья кузнеца активно трудились в колхозе. Ошор же в свое удовольствие работал, иногда привлекая к делу старшего Бимбу.

Окончив среднюю школу, Дулма пошла работать в колхоз. Грамотная и спорая, она быстро вошла в круг уважаемых работниц. В начале августа 1939 года, засидевшись за бумагами, Дулма не заметила, как наступил вечер. Она собрала документы и письменные принадлежности со стола, намереваясь идти домой. В дверь постучали.

– Добрый вечер, – в контору вошла худенькая низкая женщина в выцветшем платке на голове.

– Здравствуйте, – вежливо ответила Дулма. – Вы по какому вопросу?

– По вопросу трудоустройства. Я из колхоза "Красное Знамя", работала там дояркой, сейчас вот переехала с сыном… – У нас полный штат доярок.

– Мне подойдет любая работа. Только возьмите меня, прошу вас, – женщина умоляюще смотрела на Дулму. – Мы из Тор приехали. Я вдова. Сын окончил семилетку ещё три года назад, ему надо учиться дальше, а там нет средней школы. Прошу вас…

– Я всего лишь секретарь и такие вопросы не решаю. Приходите завтра утром, поговорите с начальством. Вас в любом случае возьмут, только на какую работу, я не знаю.

Дулма вышла из здания конторы вместе с женщиной. На дороге её ждал высокий молодой парень, судя по всему, сын. Он сидел на телеге, свесив одну ногу и беззаботно жуя кончик длинного стебелька травы. Дулма, заметив его взгляд на себе, смутилась и быстро попрощалась с женщиной, повернув в сторону дома.

На следующий день та женщина снова пришла в контору. Дулма видела, как она зашла в кабинет председателя. Сама же тайком выглянула в окно, но на дороге никого не оказалось. Приезжую вдову оформили уборщицей и по совместительству дворником, по её же просьбе, из-за сильной нужды в деньгах. Позже Дулма узнала, что зовут кроткую женщину Даримой Пурбуевной, а ее сына – Аюшей. Иногда, ближе к вечеру, он приходил помогать матери, приносил воду и выносил использованную. Зимой же, в период снегопадов, Аюша стал приходить ежедневно, он полностью взял на себя материнские обязанности дворника. Дулма тихонько наблюдала за ним сквозь крошечное, но щедро расписанное блестящими зимними узорами окно. Ей нравился этот скромный тихий парень, так заботливо помогающий своей маме.