Через некоторое время в лесу наступила гнетущая тишина. Мы остановились, и я сказал Дэйву:

— Нам необходимо переждать здесь. Артналет перенесен в глубь территории противника, и сейчас начнется наступление. Пойдут войска при поддержке танков. С пехотой мы еще могли бы договориться, но с артиллерией и с танками — пустое дело. Поэтому я предлагаю немного отдохнуть, а потом двинуться вдоль этого склона. Возможно, там мы наткнемся на кассидиан или на первую волну наступающих френдлизцев.

Тут я увидел, что Дэйв с каким-то непонятным выражением лица смотрел на меня. Через мгновение, к своему стыду, я понял, что это восхищение.

— Ты спас меня! — воскликнул он.

— Не говори ерунды. Ты просто был контужен, вот и все.

— Но ты принял верное решение и подумал не только о себе. Ты подождал, пока я очнусь, и помог мне выбраться из этого ада.

Я покачал головой. Что ж, пусть считает, что это правда. Он наверняка думает, что я отношусь к тем полубезумным героям, которые в лю

бых условиях выполняют свои обязанности, и это его умилило. Ну и черт с ним. Переубеждать его я был не намерен.

— Я хочу сказать,— начал он опять, но я перебил его:

— Приди в себя, Дэйв. Хватит трепаться, нам необходимо идти.

Мы двинулись в путь, стремясь обходить многочисленные лесные полянки, залитые ослепительными лучами солнца. Только сейчас у меня возникло чувство, что мы найдем передовые подразделения кассидиан гораздо раньше, чем подойдет первая волна наступающих френдлизцев. И это спасло бы нас. Находиться в гуще боя, среди наступающего противника, даже для члена «Гильдии»— положение хуже не придумаешь. Правда, моя одежда ньюсмена, несмотря на Изменившийся цвет, явно отличала меня от военных, но Дэйв, одетый в серую полевую форму кассидиан, хотя и без знаков различия, мог послужить отличной мишенью для разъяренных мятежников.

Счастье не изменило нам. Внезапно, с вершины одного из деревьев что-то сорвалось, пронеслось в воздухе и взорвалось ярко-желтым пламенем в дюжине футов от нас. Я инстинктивно толкнул Дэйва на землю и, падая, прокричал:

— Не стреляйте! Здесь ньюсмен!

— Вижу, вижу, что ты чертов ньюсмен,— прозвучал сзади меня ехидный голос.— Шагом марш ко мне, и не болтать!

Поднявшись с травы и пройдя в направлении голоса несколько футов, мы оказались лицом к лицу с офицером кассидиан, тем самым офицером, с которым я имел счастье разговаривать днем.

— О, опять вы?— удивился я.

Но офицер не обрадовался нашей встречи. Низким хриплым голосом он начал говорить все, что думает о таких, как я. Свою речь он закончил риторическим вопросом о том, что не знает, что с нами делать.

— Ничего не надо делать. Это наша работа — рисковать собой ради сногсшибательного репортажа. И если мы лезем в самую гущу боя, то это касается только нас. Скажите, куда нам надо идти, чтобы не путаться у вас под ногами.

— Черт побери! — рассмеялся лейтенант.— Ладно, идите вот в этом направлении и побыстрее.

— Хорошо! Но перед тем как уйдем, ответьте нам, лейтенант, на один вопрос. Чем вы сейчас занимаетесь?

Офицер посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом, а затем, чеканя каждую букву, сказал:

— Закрепляемся!

— Вы, патруль, собираетесь удерживать эту позицию? Ведь у вас нет и дюжины человек. Если Френдлиз начнет наступление, вас сметут в одно мгновение.

Я немного подождал, но он ничего не сказал в ответ.

— Вы что, сумасшедшие? — начал я опять, но тут лейтенанта прорвало.

— Вот что, мы не дураки, как кажется некоторым! Но мы попробуем. Мы не собираемся пасовать перед черными сутанами.

Тут он обернулся, подозвал какого-то солдата и что-то ему передал.

— Отнесите это в штаб,— услышал я.— И скажите, что с нами пара ньюсменов.

В это время начался артналет, и мы с Дэйвом вслед за кассидианином бросились в укрытие.

Из наших окопов мы могли прекрасно видеть поросшую лесом низину в направлении предполагаемых позиций френдлизцев. Деревья необыкновенно желтого цвета покрывали соседний холм и тянулись за него. Затем следовали небольшие полянки и опять заросли, за которыми наверняка находились акустические орудия Божьих Сынов.

Это было мое первое хорошо просматриваемое поле генерального сражения. Я тщательно рассматривал его в бинокль, пока, наконец, не заметил едва уловимые признаки движения. На сцене, разворачивающейся передо мной, появлялись передовые отряды мятежников.

Вскоре завязалась ожесточенная перестрелка, которая, правда, кончилась так же внезапно, как и началась.

В этом не было ничего странного. Войдя в соприкосновение с противником, передовое охранение френдлизцев несколько отошло назад, чтобы дождаться подхода главных сил. Их делом было прощупать позиции кассидиан, не начиная при этом активных действий.

Это была очень странная тактика, применявшаяся еще со времен Юлия Цезаря, могучего полководца древнейших времен.

Передышка позволила мне трезво оценить ситуацию. Эта война была похожа на партию двух шахматистов. С одной стороны, несомненно, был Элдер Брайт со своей компанией, которая добивалась только одной цели — вывести своих легионеров на межзвездный рынок наемников. Брайт как шахматист делал ставку на победу одним стремительным ударом.

Но этот удар мог удаться, если бы не был вычислен его противником. А этим противников мог быть только Ладна с его соотечественниками.

Если Ладна мог определить, что я буду на приеме Донала Грима, то таким же образом он мог вычислить, что Брайт хочет нанести сокрушительный удар по кассидианам. И эти расчеты наверняка заставили его послать сюда лучшего тактика вооруженных сил Экзотики Кейси Грима для того, чтобы разрушить планы Брайта. Но меня в этом столкновении интересовало еще и другое: почему Ладна противостоит Брайту? Ведь Экзотика не должна была вмешиваться в эту гражданскую войну на Новой Земле, хотя это и была достаточно важная планета среди четырнадцати человеческих поселений под звездами.

И ответ мог лежать только в конкретных отношениях, которые контролировали обмен специалистами.

Вероятно, Экзотика, будучи «свободным» миром, автоматически противостояла «жестоким» мирам Френдлиза. Но это не могло быть единственной причиной. Могли существовать секретные соглашения о контрактном балансе между Экзотикой и Френдлизом, но об этом я ничего не знал. Тем не менее, мне было трудно понять позиции Ладна в текущих делах.

И второе, что меня сейчас заботило. Даже для такого гражданского человека, как я, было совершенно ясно, что защита этого холма дюжиной людей — полная бессмыслица.

У меня даже возникло мимолетное дружеское чувство к лейтенанту. Это, похоже, был настоящий солдат, отлично знающий свое дело и презирающий смерть.

Но какой мог бы получиться репортаж!

Можно было отлично описать безудержную храбрость горстки кассидиан, цветисто расписать их безуспешную попытку защитить эту позицию без всякой надежды на поддержку своих частей. Дюжина смельчаков — против целой армии фанатиков Френдлиза.

Дэйв толкнул меня в бок и оторвал от приятных размышлений.

— Взгляни туда... вот туда...— выдохнул он мне в ухо.

Я посмотрел.

Между деревьями, приблизительно в километре от нас, происходила перегруппировка основных сил френдлизцев. Тут и там мелькала черная униформа противника, но это было для меня не в диковинку.

Я недоуменно посмотрел на Дэйва. Он понял и опять показал мне на что-то рукой.

— Вот там, у горизонта.

Я посмотрел и увидел. Из-за деревьев, граничащих с кромкой неба, на расстоянии не более десяти километров от нас возникли какие-то светлые блики. Есть очень мало предметов на свете, которые могли бы создавать такое явление.

— Танки! — закричал я.

— Похоже, что они движутся сюда,— добавил Дэйв, напряженно всматриваясь в эти вспышки света, выглядевшие на таком расстоянии вполне безобидными. Но мы отлично знали, что это были прожигающие клинки света с температурой 40 000 градусов, которые могли сбить огромные деревья, окружающие нас, так же легко, как лезвие бритвы срезает волоски на лице человека.