– Нет, мне на Амундсена.

– Извините, вам нужна другая машина. Я на заказе на Волгоградский.

– Да какая разница?! Вам не всё равно, куда ехать?

– Эмм… Мы, таксисты, бывает, устраиваем свингерские вечеринки, на которых меняемся пассажирами, но сегодня обычный день, а у нас всё строго: заказ надо выполнять со своим пассажиром. Не с чужим.

Менеджер среднего звена недовольно надула губки, отстегнула ремень и вышла прочь.

Каждый таксист знает, что когда-нибудь ему повезёт. Не сегодня, так завтра. Не завтра – так послезавтра.

Справедливость восторжествует. Даже если совсем потерять в неё веру. Если всё против тебя. Если затащило в Восточное Бирюлёво и не отпускает оттуда часами. Всё равно говоришь себе: когда-нибудь всё наладится.

И получишь тот самый заказ. Нет, не золотой. Платиновый. Бриллиантовый. Ради которого и выходил на линию все эти годы.

Это таксишный джекпот. Это Орден Святого апостола Андрея Первозванного.

«Заказ нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждёшь». Где-нибудь в Домодедово, под проливным дождём, вдруг постучит в окно девушка с промокшими волосами: откройте багажник, пожалуйста…

Выскочишь бесстрашно под дождь, а там Моника Беллуччи молодая.

– Поможете с чемоданами? Очень тяжёлые: привезла много прошутто… Вы любите прошутто?

У вас такая милая машина. Что это? «ниссан альмера»? 2016 модельный год? Такая вместительная и просторная. Можно закурить? Я оплачу штраф, если что.

Ужасно проголодалась. У меня тут есть бутерброды, хотите? Запить – могу предложить Тархун. Вы любите Тархун? Я обожаю. Только из-за него и езжу в Россию.

Кстати, у меня наличные евро. Вы принимаете евро? Давайте я заплачу вперёд. Вот, 500. Этого ведь достаточно? Спасибо.

Откуда так хорошо знаю русский? Учу его уже второй год. Познакомилась на Мамбе с одним русским… Топ-менеджер нефтеперерабатывающего завода. Ходит в спортзал. Врёт, что не женат…

Что вы делаете завтра? Во сколько выходите на линию? Меня сейчас довезите до Ритц Карлтон, а завтра хочу обзорную экскурсию по Москве: собор Василия Блаженного, Пушкинский музей, Измайловский Кремль, Царицыно… Сможете меня повозить? Дайте свой номер. И запишите мой. Плюс тридцать девять… Вы женаты? Тогда не надо писать полное имя, вдруг жена… Ну, вы понимаете…

Что, уже приехали? Так быстро! Сколько же лошадей у вас под капотом?!.. Я сама достану чемоданы, не волнуйтесь. Наберите меня завтра, как выспитесь. Договоримся, во сколько встретимся. Я могу на метро куда-нибудь подскочить, где вам будет удобно меня забрать. Чтобы вам тут не крутиться в центре. Во что превратил оленевод прекрасный город! Нигде не припарковаться толком. Я вас понимаю. Чао. До завтра.

– Глафира, здравствуйте. Уже еду. Уже в такси. Да, на Павелецкий. Завтра утром там буду. Пришлите мне, пожалуйста, на почту молитву третьего шага. Я так-то помню… Но не дословно… Третьего. Или четвёртого. Короче, молитву, в рот она ебись.

– Здравствуйте! Куда мы с вами поедем?

Приветствую пассажирку в каком-то ультрамодном полушубке. Таксометр показывает, что конечная точка маршрута не введена: едем «по указанию». Значит, клиент сам сообщит адрес.

– Здравствуйте. Я вам сейчас объясню. Вот там поверните…

– Направо? Налево?

– Слушайте, я не знаю, вот так поверните, вот туда и потом прямо… – Вижу боковым зрением, что дама активно жестикулирует.

– Простите, я смотрел вперёд, куда повернуть?

– Ну вот так сначала, потом прямо… И там дальше поворот будет.

– Может, вы мне адрес скажете? Так будет проще. Куда мы с вами направляемся?

– Я не знаю адрес. Там, знаете, такое кирпичное здание на набережной… Понимаете?

– А где это хотя бы приблизительно?

– Так, я лучше покажу. Ехайте прямо и где машина синяя развернитесь.

– Там нельзя развернуться. Тут одностороннее движение. Просто назовите место, куда нам ехать?

– Да не помню я. Набережная. Дом тот знаете? Страховая ещё рядом. Как её… Забыла.

– «Дом на набережной»? Красный Октябрь? Там кирпичное…

– Давайте туда.

– В смысле, я угадал? Красный Октябрь?

– Да не знаю я, говорю же. Но поедем на ваш Октябрь. Мне уже пофигу.

– Елена Константиновна? Ой, Станиславовна. Здравствуйте, моя дорогая. Егоров. Из театра, помните? Да, да, всё верно. Только – уже продюсер. Да. Спасибо. Я по делу. Нам снежинки нужны. Артистки. С хореографией. До середины января. Срочно. Всего шесть, но двух я уже нашёл. Выручайте. И леший нужен.

Пассажир со скрипучим писклявым голосом, позвонив минуту назад по телефону, вдруг перешёл на бархатистый бас.

– Нет, Миронов не харизматик. Да, у нас леший – харизматик. Очень жаль. Неужели никого? Понимаю, понимаю, но вдруг… А снежинками поделитесь? Мы заплатим. Ближе к концу января. Щедро заплатим, как обычно. Станкевич – прекрасно, очень эффектная артистка, согласен. Уточните у неё. Григорян не надо, слишком большая грудь. Что? Да нет, она в костюм не влезет. Уверен. Это же снежинки. Два спектакля в день. Эту не помню. Талантливая?.. Присылайте всех. Про лешего подумайте. Не можем найти. Серб? Нет, серб не подойдёт. Хотя, погодите, там текста мало. Давайте серба. Но только если харизматичный. Договорились. Обнимаю.

Закончив разговор, продюсер перешёл на свой обычный писклявый:

– Во двор не будем заезжать, я у Пятёрочки выйду. Только багажник откройте, я посох достану. Спасибо.

– Петь, попроси водителя сделать потеплее…

– Конечно, котик… – отвечает вкрадчиво Петя, обнимая спутницу на заднем сиденье, а потом окрепшим голосом уже мне:

– А вы не могли бы сделать потеплее?

– Да, конечно, – отвечаю я Пете, делая вид, что котика в машине будто бы и нет, – вот так нормально?

Петя снова переходит на вкрадчивый голос и обращается к любимой (надеюсь) барышне:

– Котик, так нормально?

– Так нормально. – тихо отвечает барышня Пете.

– Отлично, спасибо! – доносит до меня мысль Петя.

Вы ж мои котики. Вы ж мои зайчики.

– Таксистам-то хорошо…

Это было неожиданное начало разговора. Я чуть не продолжил «…в таксопарке его ждёт девушка», но решил взять паузу и многозначительно посмотрел на пассажира.

Тот продолжал:

– Двадцать минут и срубил четыреста рэ. Не напрягаясь. Если бы нам в институте платили четыреста за двадцать минут… А мы там, между прочим, головой думаем.

Я утвердительно кивнул: в способности пакса думать головой я уже не сомневался.

– У нас если не берёшь учеников, хуй что заработаешь. – резюмировал мрачно преподаватель.

– Вы филолог, наверное? – решил наконец включиться в дискуссию рубящий бабло таксист, то есть я.

– Да. Как вы догадались?!

– Русский у вас красивый. Литературный.

– А вот таксисты часто вообще не говорят по-русски. Я вчера ехал с одним чуркой, так он вообще еле слова складывает в предложения.

– Вот бы и взяли ученика.

– Да откуда у него деньги-то?!

– Он же таксист. Срубает по четыреста за двадцать минут.

Преподаватель замолчал.

– Володь, успокойся, у них так не принято!

Барышня пытается унять разгорячённого молодого человека.

– Мы деньги платим! Дохера платим.

– Они не могут…

– Да всё они могут, котик! Просто не хотят. Это позиция. Мы музыку заказываем. А у них позиция.

– Говорят, нельзя. Значит, нельзя. Чего ты начал ругаться с ними?

– Да не ругался я. Выяснял. Чего они из себя строят? По-человечески же… Один раз ёбнуть. Два. Максимум секунд тридцать позвенеть. Чтобы торжественно. Так упёрлись на ровном месте.

Видя, что девушка занимает слишком компромиссную позицию, молодой человек стал объяснять мне суть проблемы, видимо, желая заполучить хоть какого союзника в вопросе: