Значит, незначительный расизм вместо неприкрытого. С этим можно было работать. Вряд ли я смогу изменить взгляды наиболее упёртых из них, но с остальными имелся шанс.

— Хотя есть те, кто желает. Те, кто, как правило, происходят из могущественных семей, — сказала она низким голосом. — И были… исчезновения из семей тех, кто пытался давать отпор. Все мы научились не лезть на рожон.

— Думаешь, это вариант для меня? — спросила я. — Они оскорблены просто фактом моего присутствия в Слизерине.

Наконец, она взглянула на меня:

— Тебе нужно перестать нарушать спокойствие, — сказала она. — Или ты всё усложнишь для всех нас.

— И почему это должно меня волновать?

— Потому что прямо сейчас против тебя только треть Слизерина и те гриффиндорцы, кого ты оскорбила. Если продолжишь действовать, как психопатка, против тебя окажемся все мы.

— Мне нужно было защитить себя, — сказала я. — И наблюдать, как издеваются над людьми… не выношу подобного. Возможно, если бы вы, старосты, делали свою работу…

— Мы не можем быть повсюду, — нетерпеливо сказала Джемма. — Но если бы я знала, что они собираются сделать, в ту первую ночь, я бы остановила их.

— Ты бы попробовала.

— И преуспела, — сказала Джемма. — Обычные люди следуют правилам, даже когда они неудобны. Гриффиндорцы не следуют правилам, а слизеринцы учатся достигать своих целей, оставаясь в рамках правил.

— Потому что слизеринцы сами устанавливает правила, — сухо отозвалась я.

Я посчитала её немного наивной. Эти парни намеревались причинить мне вред, и я исследовала заклинания, используемые волшебниками для поддержания секретности. Там, несомненно, имелись заклинания памяти, которые могли стирать воспоминания; авроры постоянно использовали их на магглах.

Она могла попробовать остановить напавших на меня, но также она могла и не вспомнить, что случилось потом.

Джемма пожала плечами:

— Если это тебе не нравится — измени. Тебя выбрали в этот Дом, так что ты должна быть способна на большее, чем просто мелкий и слабый отморозок. У тебя есть мозги, используй их. Если ты будешь бегать вокруг, ломая людям палочки и избивая их, в один из дней они сбросят тебя с лестницы, и никто не будет жалеть, что тебя не стало.

— Я прекращу, когда они прекратят, — сказала я. — Если они оставят меня в покое, я буду счастлива не лезть на рожон и не надрываться, изучая магию.

Если бы не Пожиратели Смерти, я, возможно, действительно смогла бы наслаждаться этим миром в качестве почётной пенсии. Как волшебник, знающий маггловский мир, я бы ни в чём не нуждалась. Я смогла бы удовлетворить практически все свои собственные нужды и, вероятно, смогла бы жить в относительной роскоши.

— Мы уже в состоянии вялотекущей войны с Гриффиндором, — сказала Джемма.

Она покачала головой.

— После прошлого года, это происшествие начнет всё по новой. Мы не можем себе этого позволить; если они начнут нападать на нас, мы скорее отдадим им тебя, чем снова начнем всё сначала.

— И что произошло в прошлом году?

Джемма бросила на меня взгляд.

— Безобразные вещи. Сама-Знаешь-Кто вернулся, и существует фракция чистокровных, считающих, что это означает, что теперь лишь вопрос времени, прежде чем вещи вернутся на свои законные места.

— Законные места? — спросила я.

Я подозревала, что знаю ответ, но мне хотелось, чтобы она сама всё сказала.

— С волшебным сапогом на шее магглов, — сказала она. — И магглорожденными, выброшенными на мороз.

— Этого не произойдет, — сказала я. — Шесть тысяч магглов на каждого волшебника, и у них есть оружие, которое может прожевать волшебников прежде, чем хоть один маггл окажется в радиусе поражения волшебной палочки. Весь ваш вид целиком вымрет в течение года.

— Наш вид целиком, — сказала Джемма. — Я не одна из чистокровных идиотов, уверенных в своем превосходстве. Я сама полукровка, и выросла среди магглов. Я знаю, насколько глупа вся эта идея, и также знает Министерство, иначе они не вкладывали бы столько труда во всю эту Секретность.

Мы начали спускаться по последней лестнице, направляясь в подземелье.

— Но есть фракция, которая верит, что волшебников обманом лишили их законного места. Они любят делать вид, что однажды волшебники правили миром, тогда как правда такова, что нас никогда не было достаточно для подобного, даже в прежние времена. Фактически, сейчас меньше волшебников и ведьм, чем в прошлом, из-за последней войны.

— И она снова начинается.

— Люди напуганы, — сказала Джемма. — А когда люди напуганы, они сердятся. Они, как правило, накидываются на людей, которые ближе всего к ним, и против которых у них уже имеются обиды.

— Это случилось в прошлом году? — спросила я.

Она покачала головой:

— Я все ещё не знаю толком, из-за чего все началось. Мне кажется, множество учеников набрались стресса от родителей и принесли его сюда с собой. Вот почему тебе следует успокоиться; это место — бочка с порохом, только и ждущая момента, чтобы взорваться, и ты спичка.

После такого рода аналогии как-то больше верилось, что она полукровка.

— Так что мне делать? — спросила я.

— Оставайся на публике, — сказала она. — Нигде не ходи одна. Не зли людей. Я собираюсь попробовать поговорить с префектами других Домов, чтобы понять, сможем ли мы разрядить ситуацию и, может быть, добиться, чтобы гриффиндорцы оставили тебя в покое. Я прослежу, чтобы префекты узнали, что произошло на самом деле… Уверена, что эти парни, вероятно, наговорили всякого рода вещей, не являющихся правдой.

— Это может и не помочь, — сказала я.

— Тогда мы будем разбираться, как положено — сказала Джемма. — Я наблюдала за тобой, и кажется, мелкие замечания не беспокоят тебя по-настоящему. Это хорошо. Если бы твои чувства было легко ранить, то у нас было бы гораздо больше проблем.

— Чтобы замечание меня ранило, нужно, чтобы я ценила того, кто его произносит, — сказала я. Посмотрела на неё холодно. — И, честно, я здесь ни с кем не говорила, кто стоил бы того, чтобы из-за него расстраиваться. Ты хочешь помочь мне? Прекрасно. Пусть люди оставят меня в покое, и я облегчу твою работу. Но если они продолжат нападать, то тогда я буду делать им больно, пока они не поймут, что меня надо оставить в покое.

— Я бы сняла с тебя баллы за такие разговоры, — сказала она после секундной тишины. — Но тебя же это не волнует, не так ли?

— А почему должно? — спросила я. — Если бы у меня были друзья в Слизерине, то может и волновало бы. Если бы там были люди, которые просто помогли бы, вместо того, чтобы стоять в сторонке, может и волновало бы. Но люди, стоящие в стороне и ничего не делающие, при этом зная, что что-то неправильно… это трусость.

Джемма остановилась.

Она повернулась ко мне.

— У меня есть младшая сестра, она, вероятно, окажется в Хогвартсе через пару лет. Я люблю ее больше чем кого-либо. Если я буду действовать так, словно мне нравятся грязнокровки, то есть шанс, что в один день я проснусь и обнаружу, что моя сестра, или мама, или папа пропали.

— Легко говорить о том, чтобы быть храброй, когда тебе нечего терять. Ты сирота, у которой практически нет друзей… единственное, что они могут сделать тебе — убить или навредить. Мне же… они могут убить мою семью. Тебе не стоит смотреть свысока на людей, которые ничего не приобретут и могут все потерять, помогая тебе.

Я холодно посмотрела на неё, и она, в конце концов, покачала головой и проводила меня в мою комнату.

Глава 22. Хагрид

— Я хотела тебя поблагодарить, — сказала я. — Вообще-то, мы обе хотели.

Милли стояла позади меня, уставившись в пол. Мы находились в библиотеке, в то время как множество учеников высыпали на улицу, наблюдая за пробами для какого-то «квиддича». У меня было смутное представление о том, что это такое, но я никогда особо не интересовалась спортом. Я слышала, что они летают и пытаются ударить друг друга битами, что выглядело абсурдно опасным, даже если бы у меня, возможно, и у самой бы неплохо это получалось.