― Может, так было бы лучше? — спросила Гермиона. — Уехать, пока всё не закончится?

― В следующем году в Хогвартс приедут новые маглорожденные, — пояснила я. — А через год — ещё. Мы что, допустим, чтобы их перерезали или Министерство, или Пожиратели Смерти?

Она покачала головой.

― Это не закончится, пока все мы не сможем спокойно жить так, как захотим, — сказала я. — И даже если мы уедем, то где гарантии, что этот конфликт не последует за нами? Думаешь, Пожиратели Смерти ограничатся только Британией? Я бы не стала. Я бы попыталась расширяться по чуть-чуть, раз за разом, очень плавно, чтобы волшебный мир не поднял тревогу, пока не станет слишком поздно.

― Говорят, что он пытается стать бессмертным, — заметила Гермиона. — Именно поэтому он выбрал себе такое имя.

― Если он проживёт достаточно долго, то, вполне вероятно, сможет захватить весь мир, — ответила я. — И это значит, что безопасных мест не останется нигде.

Произнося эти слова, я немного слукавила.

Я сомневалась насчёт того, что Волдеморт был достаточно компетентен, дабы представлять собой мировую угрозу. Даже Гриндевальд не добился такого успеха, а уж он был намного более компетентен.

Тем не менее, всегда имелась вероятность того, что он был умнее, чем я полагала. У него всё ещё имелся доступ к провидцу с неизвестными способностями, и он был довольно умён в своих попытках внедрения в Министерство.

Гермиона кивнула, затем произнесла:

― Сейчас же этим займусь.

― Пойду потолкую с Локхартом, — сказала я. — Надеюсь, он поможет советом.

Гермиона недоверчиво уставилась на меня.

К нынешнему моменту всем, кроме нескольких наиболее ослепленных страстью девушек, стало ясно, что Локхарт по своей компетентности с Трэверсом и рядом не стоял. Некоторые сомневались, дотягивает ли его квалификация даже до уровня шестикурсника.

― Как волшебник он хлам, — пояснила я. — Но в пиаре разбирается. У нас проблема с публичным образом, и, надеюсь, он подаст несколько идей, как нам с этой проблемой справиться.

Она нахмурилась, затем кивнула.

Если бы она встретилась с Гленном Чамберсом, то поняла бы, насколько важным может быть восприятие публикой. Была черта, до которой можно дойти, убивая врагов и уничтожая ресурсы. Единственным способом по-настоящему выиграть войну была поддержка нас людьми. Ну, или просто убить всех и сжечь Землю.

Я надеялась избежать крайнего варианта, и это означало, что мне пригодятся любые советы.

Я покинула Гермиону и отправилась к кабинету Локхарта.

― Профессор Локхарт? — окликнула я.

― Мисс Эберт, — отозвался он.

Выглядел он немного нервным. Он всегда так выглядел, с того первого дня, когда я проявила чрезмерный энтузиазм в избавлении от пикси.

Я вошла в его кабинет и села.

― Мне нужен совет, — пояснила я.

Он немного расслабился и тоже сел.

― Чем я могу вам помочь, дорогая?

― Вы слышали о том, как Министерство изображает маглорожденных террористами, — сказала я. — Заставляет людей думать, что мы на всё пойдём, чтобы всех убить.

На мгновение выглядел он так, словно ему крайне неуютно, затем Локхарт взял себя в руки.

― Достойно сожаления, не правда ли?

― Мне стало интересно, как нам с этим бороться? Придира на нашей стороне и трудится без устали, но дело, кажется, не сдвигается с мёртвой точки.

Он нахмурился.

― Сложный вопрос. Я мог бы рассказать вам, как улучшить вашу собственную, личную репутацию, но улучшить репутацию целой группы... это сложная задача, особенно с учётом ограниченности ваших ресурсов.

― Была бы признательна за любую помощь с вашей стороны, — сказала я.

― Что же, у вас есть доступ к общественной газете, — сказал он. — Хорошее начало. Вам не нужны статьи, которые явно выступают за маглорожденных. Люди разгадают такой подход и отвергнут статьи. Вам нужно действовать незаметнее.

― Правда?

― Люди верят авторитетам, начальству, — объяснил он. — В этом отчасти ваша проблема. Когда Министерство выдвигает кого-то вроде Министра и тот говорит: «маглорожденные опасны» — трудно противопоставить ему кого-то со схожим авторитетом, чтобы он сказал, что Министр ошибается.

― Я даже не уверена, что эта история с сопротивлением маглорожденных реальна, — ответила я. — Мне кажется, что Министр всё выдумала.

― Да и не важно, — отмел он. — Важно только то, во что верят люди. Если придуманная террористическая группа напугает людей достаточно, чтобы протолкнуть законопроект, то будет ли иметь значение, что группа эта не настоящая?

― Так как нам с этим бороться? — спросила я.

― Нужно обращаться к эмоциям людей, — пояснил он. — Числа не впечатляют людей. На самом деле человек не может переживать больше чем за сотню или две людей. Сообщите им, что Нунда убила тысячу африканских волшебников — они лишь пожмут плечами. Заставьте их переживать из-за одного ребёнка, и они все поднимутся, готовые сражаться.

Он был прав.

Именно используя такой подход, всякие передачи на телевидении о гуманном обращении с животными показывали картинки с собаками в клетках, именно так люди отправляли миллионы долларов благотворительным фондам, которые показывали одного страдающего ребенка.

Мне нужен был фотогеничный ребенок, тот, кому причинило ущерб Министерство или Пожиратели Смерти, маглорожденный, который станет лицом движения.

Это не могла быть я, и так дел по горло. Мне нужен был кто-то, потерявший семью, предпочтительно хорошо выглядящий, с большими глазами и ужасно слезливой историей. Нужно было заставить родителей-волшебников видеть в этом маглорожденном малыше своих детей, а также требовалась история, которая воспламенит сердца людей.

― Министерство пытается рассказать людям, что маглорожденные отличаются, что они иные. Вам нужно напомнить, насколько они похожи, — сказал Локхарт. — Заставить людей думать о них, как о своих соседях.

Я кивнула.

― Хотя, в конечном итоге, это не ваша забота, — сказал он. — Ведь вы же не представляете особую расу.

Были ли маглорожденные расой? Я не знала.

― Я слышал интересную теорию, — продолжал Локхарт. — Что маглорожденные произошли от сквибов, сочетавшихся браками с маглами. Если это правда, то маглорожденные также состоят в родстве с волшебниками, как и все остальные маги.

В этом был смысл. Какая бы мутация ни сотворила способность заниматься магией, она, вероятно, проявилась в одном человеке и затем распространилась по остальному населению.

― Как мы сможем доказать такое? — спросила я.

― Отследите происхождение людей, — ответил он. — Если сможете найти даже горстку маглорожденных, состоящих в родстве со сквибами, то сможете заставить людей размышлять — а не правда ли это? Если они поверят, что маглорожденные такие же, как все остальные...

Такая статья даже не должна была быть абсолютно правдивой. Всё, что ей требовалось — быть достаточно правдивой, чтобы пройти рутинные проверки. Волшебники, как правило, были доверчивы — результат зависимости от финансируемых государством газет и отсутствия конкурирующих СМИ. Они никогда не обучались критическому мышлению, отчасти из-за того, что магия делала жизнь такой лёгкой.

Я читала, что жизнь охотника-собирателя была относительно лёгкой, и человек, чтобы добыть всё необходимоё для жизни, трудился в среднем четыре часа в день. История человечества тянулась так сотни тысяч лет, и скорость изобретений была невероятно медленной.

Зачем изобретать, когда у тебя есть всё, что нужно?

Жизнь земледельца стала намного тяжелее, и человеческая изобретательность значительно ускорилась, как только людям пришлось тяжко работать от зари до зари. Улучшение связи ускорило события; печатный станок привел к взрыву творчества и изобретательности, а интернет посодействовал этому ещё больше.

У волшебников был период застоя отчасти из-за того, что им всё давалось легко. Среднестатистическому волшебнику не нужно было много трудиться, чтобы на столе лежала еда. Если бы он пожелал, то мог просто украсть магловскую еду и увеличивать её снова и снова, пока не устанет от неё.