Случаев, происходивших с моряками в Дудинке, было много. Весёлых и не очень. Вот, например, стояли мы на рейде. Наша очередь вставать под загрузку обещала быть не скоро, и экипаж, после трудового дня, уезжал отдыхать на берег на рейдовом катере. Я коротал время на ходовом мостике в компании моего друга третьего помощника капитана. Его вахта через два часа заканчивалась. Мы болтали о жизни, следили за окружающей обстановкой, которая всё больше поглощалась вечерними сумерками и туманом. Я периодически отлучался в радиорубку, чтобы принять различные циркуляры от пароходства и послушать повестку: нет ли радиограмм в наш адрес? Подошёл последний рейдовый катер. Четвёртый помощник, который должен был сменить третьего штурмана на вахте, на этом катере не прибыл. До конца вахты оставался час, и шансов у третьего помощника смениться вовремя с вахты оставалось всё меньше, а сменить самого себя и отстоять ещё одну вахту «за того парня», который сейчас находился на берегу, становилось всё больше. Четвёртый помощник совсем недавно окончил «Макаровку» (ЛВИМУ им. Адмирала С.О. Макарова), нормальный, вроде бы, парень, косяков и залётов не имел. И, вот, такой казус! Непорядок! Третий штурман тоже был нормальным парнем, но уже начинал немного нервничать и вспоминать своего сменщика «добрым тихим словом». Количество этих слов и крепость выражений с течением времени всё больше увеличивалось, пока за двадцать минут до конца вахты вдруг не раздался сигнальный гудок, и из тумана на нас стало надвигаться что-то чёрное и бесформенное, но всё же обозначенное бортовыми сигнальными огнями. К нашему борту подошёл огромный плавучий кран! Вахтенный матрос принял с него швартовый конец, и с крана к нам на борт перебрался четвёртый помощник. Он был в состоянии далеком от понятия «не трезвый». Состояние его, скорее всего, можно было описать так: «чудом держащийся на ногах». Помахав на прощание капитану плавкрана, четвёртый помощник сумел подняться на мостик и, счастливо улыбаясь, доложил третьему, что готов заступить на вахту. Третий помощник оценил «шутку юмора» и, бережно «взяв под локоток» четвёртого штурмана, стал втолковывать своему сменщику, как за оставшиеся пятнадцать минут привести себя в чувство посредством холодного душа и завалявшейся у него таблетки «антиполицай». Четвёртый помощник внимательно выслушал все эти отеческие наставления и, развернувшись на месте на подкашивающихся ногах, отправился приводить себя в порядок. Через пятнадцать минут он стоял на капитанском мостике в отглаженной морской форме при белой рубашке и галстуке, в фуражке с «крабом», совершенно трезвый, но с красными, как у кролика глазами. Третий помощник оглядел его оценивающим взглядом, задал пару вопросов и, убедившись, что сменщик способен выражать свои мысли членораздельно и выполнять свои служебные обязанности с надлежащей ответственностью, сдал ему вахту, обещая заглядывать на мостик и проверять его состояние. Четвёртый помощник бодро кивнул и, проводив взглядом удаляющегося третьего штурмана, расслабленно выдохнул, после чего направился к кофеварке, чтобы взбодрить себя и меня свежезаваренным кофе. За чашечкой этого приятного напитка он рассказал мне, что опоздал на катер совсем немного. А экипаж плавкрана любезно согласился подбросить его до нашего судна всего лишь за «два пузыря». Остальное я видел. Вот так в очередной раз подтвердилась морская поговорка: «ребята пьют, но дело знают!»
В другой раз за чашечкой кофе на мостике мне рассказывал свою историю уже третий штурман, который пропал в Дудинке на сутки. Он чётко помнил, что входил в местный ресторан в сопровождении своего друга, тоже члена нашего экипажа. Потом шёл провал в памяти. А следующие воспоминание было таким: он собирает в тундре морошку в компании смутно знакомой женщины и её сына школьного возраста. В конечном итоге, наше судно не потеряло в Дудинке ни одного своего члена экипажа и достойно выполнило производственное задание, порученное нам руководством пароходства.
С героем следующей истории я в последствие познакомился лично. Он тоже был выпускником ЛМУ ММФ и потом даже моим начальником радиостанции. В то время, когда случилась с ним эта история, он ещё не был женат. Так вот Дудинка – город портовый, а в портовых городах всегда есть всё, что нужно морякам. Про выпивку мы уже говорили. Такого ассортимента алкогольных напитков, как в магазинах Дудинки, я до этого не встречал нигде. Огромное количество разнообразных водок, коньячных изделий, вин от любых производителей, ликёров, настоек и т.д. и т.п. Даже питьевой 95 градусный этиловый спирт в полулитровых бутылках здесь продавался! Такое изобилие я видел впервые, поэтому купил несколько особенно понравившихся мне экземпляров для домашней коллекции. Мне даже удалось доставить их в Ленинград в целости и сохранности, чтобы мой домашний бар был на надлежащем уровне! Но вернёмся к начатой истории. Дудинка – город по столичным меркам небольшой. Здесь ценится всё потому, что всё сюда приходится завозить. И только люди приезжают сюда сами. Поэтому каждого нового человека в городе видно сразу. Когда я впервые вышел погулять в город с другими членами нашего экипажа, то увидел пятиэтажки, стоящие на сваях, забитых в вечную мерзлоту, окна с тройными рамами, ресторан «Арктика» в центре города в окружении многоэтажек. Огромный портрет раскосого портовика в морской фуражке, дополненный надписью «Дудинка 300 лет», украшал стену пятиэтажки.
Торговый центр со скучающими продавщицами и стайки девушек или женщин, нарезающих круги на пространстве от территории порта до ресторана. Здесь они могли встретиться с моряками, чтобы потом в их сопровождении очутиться в ресторане. А дальше уж «как карта ляжет!»
Надо сказать, что народ здесь живёт закалённый. Когда в Дудинке дуют студёные зимние ветры, город заносит снегом, а температура опускается за отметку минус тридцать градусов, то люди выходят на улицу только по необходимости. Но когда температура повышается до минус пятнадцати, то считается, что это уже практически весна! И тогда женщины уже могут позволить себе ходить без шапок или расстегнуть полушубки, чтобы пощеголять перед мужчинами летними платьицами под ними. Для того чтобы даму заметили и пригласили в ресторан – все средства хороши! Поэтому дамы здесь чётко знают, чего они хотят для себя и прилагают все усилия, чтобы достичь своих целей. Моряки приходят и уходят, а женщинам здесь жить! Поэтому вопрос «кто кого снимает?» – довольно риторический. Бывало, что перед заходом в Дудинку, члены экипажа приносили нам в радиорубку множество радиограмм для отправки с теплыми словами любви и ожидания скорой встречи в «порту пяти морей». Кое-кто из моряков даже официально завёл здесь семью. Наш электромеханик, например, из Мурманска следовал в отпуск в Дудинку к проживающей там своей семье. Во время рейса он и его сменщик занимали одну каюту, поскольку считалось, что смена будет произведена в порту назначения. Этим убивали двух зайцев сразу: сменщик официально находился в командировке и следовал бесплатно за счёт пароходства к месту назначения, а действующий электромеханик не тратился на дорогу к месту проведения своего очередного отпуска. Заодно они не торопясь передавали дела друг другу. И все были счастливы! Так вот, герой моего рассказа был в то время вторым радистом на одном из судов Мурманского морского пароходства. Он был холост, и вместе с другом посетил ресторан «Арктика», где они познакомились с местными девушками. Знакомство решили продолжить у девушек дома. Жили девушки на последнем этаже девятиэтажки. Стояла ранняя заполярная весна, когда весь город ещё был завален снегом. Всё складывалось прекрасно до тех пор, пока в квартиру не ворвались местные ухажёры этих самых девушек, оказавшиеся портовыми лоцманами. Разборка речников с моряками переросла в драку, а драка – в поножовщину. В результате одного из моряков зарезали, а второй предпочёл выпрыгнуть в окно. Пролетев все девять этажей, он приземлился на спину в огромный сугроб, находящийся под домом. В результате чего остался жив, но получил перелом позвоночника. Местные врачи оказались на высоте и смогли вернуть человеку возможность ходить. Длительное лечение и молодой организм совершили чудо, и последствия для нашего героя оказались минимальными, выражаясь лишь в радикулитных болях при изменениях погодных условий. Что не помешало нашему герою продолжить работу на судах пароходства и даже стать начальником радиостанции. Эту историю я услышал от других людей, гораздо раньше, чем мы познакомились. А потом при первой моей встрече с новым начальником радиостанции к нам подошёл первый помощник капитана, который давно уже знал его по прошлой работе. В их дружеском разговоре между собой прозвучала странная фраза, что теперь в увольнение на берег моему начальнику всегда следует брать с собой парашют. Тогда я не понял этой шутки, а при дальнейшем нашем общении, уже без первого помощника, я рассказал начальнику эту услышанную мною от кого-то историю с полётом в сугроб, как морскую байку. Во время моего рассказа начальник сидел странно потупив голову. А потом убил меня фразой, что это не байка. И что всё это произошло лично с ним. Вот тут уже я обалдел! Поскольку в моей голове всё выстроилось в одну логическую цепочку: и сказочный рассказ о невероятных похождениях с относительно счастливым концом, и слова «помпея» про парашют, и реакция начальника на мой рассказ. Я сидел в одной каюте с человеком-легендой и мог до него дотронуться, чтобы окончательно убедиться в том, что это не сказка! Вот такая она, Жизнь! На флоте, как в большой деревне – все всё про всех знают, это правда! Но правда уж очень похожая на вымысел! И, тем не менее, это – правда!
