Дедушка с бабушкой отслеживали каждый цент. Они могли точно сказать, во что вложены деньги и какая от них отдача. Они с точностью до цента знали, сколько лежит на банковском счете. В этом они были большими педантами, и надо сказать, что бабушка была посвящена в денежные дела не меньше, чем дедушка.

Ничто не отдавалось на волю случая. Даже бензобак в машине был в любой момент заправлен не меньше чем на три четверти, потому что «никто не знает, что может случиться». Так сказывались на них тяжелые воспоминания из времен Великой депрессии – они постоянно чувствовали, что надо быть готовыми к худшему.

Однажды утром, встав из-за стола после завтрака, я заметил, как бабушка аккуратно вынимает из тостера поддон. Я ожидал, что она выкинет крошки в мойку, но она тщательно пересы́пала их в пластиковый мешочек, который уже был заполнен крошками от предыдущих чисток тостера. Поймав мой вопросительный взгляд, она сказала голосом, не допускавшим сомнений: «Нельзя выбрасывать ни одной крошки». Для меня это был просто мусор, от которого надо избавляться, чтобы не расплодить в доме муравьев. Она же хранила эти крошки, чтобы использовать их затем в какой-нибудь выпечке или в качестве посыпки для салата. Для нее они сохраняли ценность!

У бабушки не было даже ведра для объедков. Оно ей было не нужно, потому что еда никогда не выбрасывалась. Сама мысль об этом привела бы ее в смятение. То, что не было съедено, тщательно сохранялось до следующего раза.

Если вы не знаете, как жили миллионы людей в годы Великой депрессии, попробуйте представить себя на их месте, когда они думали о том, удастся ли им сегодня поесть (не о том, что они будут есть, а смогут ли они вообще что-нибудь раздобыть). Представьте их непрестанную тревогу о том, где взять хоть немного денег, чтобы накормить детей и пережить еще один день. Такой была жизнь. Отец нередко вспоминает о тех временах, причем не с сожалением или злостью, а с чувством гордости за то, как жили его родители и кем они стали.

Несмотря на все пережитые тяготы, через любую рассказанную ими историю красной нитью проходили счастье, гордость и благодарность. Да, жить было нелегко, им приходилось бороться за то, что сегодня достается даром, но они всегда чувствовали, как им повезло, что у них есть крыша над головой и еда на столе.

Дедушка с бабушкой, как и многие другие, знали, что такое отказывать себе во всем. Вот почему представители этого поколения были одержимы идеей экономии, экономии и еще раз экономии. Они знали, что такое выживать. Они ценили радости жизни, но старались жить скромно.

Много лет назад у дедушки с бабушкой брали интервью для статьи о том, какой была жизнь в Дулуте, штат Миннесота, – одном из самых холодных мест США – в годы Великой депрессии. Вот что они рассказали:

Несмотря на то, что дедушке с бабушкой удалось преодолеть все финансовые трудности, приобретенный опыт заставлял их до конца жизни экономить буквально на всем. Бабушка вырезала из газет все купоны на скидки. В тех случаях, когда мне приходилось ездить с ней за покупками в город, она тратила целые часы на обход всех магазинов. Ей необходимо было найти самые низкие цены. На все. Сколько бы времени на это ни потребовалось.

Помню, как-то раз нам пришлось проехать несколько лишних километров до магазина, чтобы купить шесть упаковок бумажных салфеток, купон на приобретение которых бабушка вырезала из газеты. Тот факт, что на салфетках были изображены сюжеты из «Звездных войн», ее ничуть не смущал – главным фактором была цена. И то, что пришлось сделать крюк, ее тоже не волновало. Меня все время не покидала мысль: «Ну и куда мы все это денем?» Но задать вопрос я так и не осмелился.

Один неприятный, но очень поучительный эпизод произошел во время моего второго приезда к ним.

Бабушка решила навестить свою сестру, и мы втроем отправились на обед. На обед в кафе! Такое случалось нечасто.

Когда мы сели за столик в кафе возле торгового центра, официант спросил, что мы будем заказывать. Я люблю итальянскую кухню и поэтому попросил лазанью. Даже в самых буйных фантазиях я не мог предвидеть, какие последствия будет иметь мой заказ! До сих пор вспоминаю этот случай, когда слышу слово «лазанья», не могу его забыть.

– Ты уверен, что лазанья тебе нужна? – спросила бабушка.

Я кивнул.

– Ты точно уверен? – еще более настойчивым тоном переспросила она.

– Да, пожалуйста.

Я не могу вспомнить вкус той лазаньи. Ни салата, ни соуса, ни мяса – ничего. Вкус не отложился в моей памяти.

Но зато я очень быстро понял, в чем был смысл вопросов.

– Понравилась лазанья? – спросила бабушка после обеда.

– Да.

– Очень хочется надеяться, – вздохнула она. – Мы с сестрой заказали суп и сэндвич за пять долларов, а твоя лазанья обошлась в семь.

Поначалу я удивился и не знал, что сказать, однако вскоре догадался – у нас проблема. Стоп, неправильно: проблема была у меня.

Бабушка принялась стыдить меня, будто я заказал филе-миньон и лобстера. Я был потрясен: ведь мы же пришли не в шикарный ресторан, и я не изучал цены в меню – мне предложили заказать, что хочется, я и заказал. На всем обратном пути домой я чувствовал себя, мягко скажем, неважно.

Это был первый и, к счастью, последний случай, когда бабушка отругала меня. Чувство было ужасное. Я дулся и переживал, сидя в своей комнате, и не знал, что делать. В конце концов я отсчитал из заработанного мною стоимость лазаньи и положил деньги на тумбочку в спальне. Мне было не по себе, я был расстроен и хотел хотя бы таким способом извиниться.