Звонок с незнакомого номера застал меня на встрече с клиентами, когда мы обсуждали дизайн в их только что сданной новостройке.

– Прошу прощения. – Я улыбнулась молодой паре и ответила на звонок: – Добрый день, я перезвоню вам чуть позже.

– Подождите, – остановил меня от нажатия кружка «отбой» строгий голос. – Вы Галина Чегринская?

– Да, это я. – Предчувствуя что-то важное, я жестами извинилась перед клиентами.

– Ваша бабушка, Зинаида Ивановна, в больнице, состояние тяжелое, а других родственников у нее, как нам известно, нет.

Я вздохнула. Да, погибшие пятнадцать лет назад в автокатастрофе родители оставили нас с бабкой одних. Не сказать, чтобы нас это особенно сблизило: характер у старухи был тот еще. Но и бросить ее в такую минуту я не могла.

– Какая больница?

– Семьдесят восьмая городская, отделение интенсивной терапии, палата двадцать шестая, – вывалили на меня информацию, которую я с трудом успевала фиксировать в заметках на смартфоне.

– Спасибо.

Но разговор с той стороны уже завершили, не дожидаясь моей благодарности.

– Простите, – обернулась я к клиентам, мысленно готовя речь.

– Все в порядке, – улыбнулась женщина в положении, поняв, о чем я хочу попросить. – Вы же все равно должны нам прислать дизайн на электронную почту. И осталось одну детскую комнату распланировать, свои пожелания мы высказали, остальное за вами.

Да, общую концепцию мы уже согласовали, можно, конечно, по-быстрому набросать детскую, получить одобрение владельцев квартиры и детально проработать интерьер уже дома.

Но, во-первых, я терпеть не могла работать впопыхах, а во-вторых, поселившийся червячок беспокойства начал усиленно выгрызать меня изнутри.

– Обязательно все сегодня пришлю, – заверила пару я, испытывая немалое облегчение от того, что не пришлось долго объясняться.

На этом мы вежливо распрощались, и я поспешила к машине, через час с небольшим оказавшись у конечной цели.

Оставив «Шкоду» на парковке, я зашла в нужное отделение. Там пришлось нацепить бахилы и халат и попутно выслушать наставления от медсестры, главным из которых было – не тревожить пациента. С врачом я поговорила в первую очередь и немного успокоилась, услышав, что бабушка еще крепкая, полежит несколько дней, давление нормализуется – и выпишут.

Кроме бабки в палате оказалось еще три женщины преклонного возраста, но моя уверенно выделялась среди соседок цепким и ясным взглядом, каким-то слишком бодрым и уверенным для умирающей. Что, безусловно, тоже хорошо.

– Чего так долго? – недовольно спросила она, стоило мне войти.

Я только глаза закатила – узнаю свою бабку.

– Добрый день, ба, я тоже рада тебя видеть, – и прошла к ней, захватив от другой койки единственную на палату табуретку.

– У нас мало времени, так что слушай внимательно, – продолжила она, проигнорировав мое приветствие. – Я скоро умру…

– Ба, да хорош, – не выдержала я. – Врачи дают оптимистичные прогнозы…

– Много они знают, эти врачи, – скривилась бабка. – И не перебивай. Давно хотела рассказать, да все откладывала до лучших времен. Дооткладывалась… Нездешние мы, Галя, а пришлые из другого мира, и после моей смерти тебе надобно вернуться обратно.

Моя челюсть оказалась где-то в районе груди. Нет, я, конечно, предполагала у старушки деменцию, но не думала, что она спрогрессировала так далеко.

– Не смотри на меня так, я, может, телом стала слаба, но ум мой покуда крепок.

Оно и видно. Но так как негативные эмоции старушке были противопоказаны, да и вряд ли смогу я ее переубедить, то просто кивнула и приготовилась слушать все как сказку.

А заодно решила, что, когда бабка выпишется – на умирающую она совсем не походила, – найму ей сиделку. Мало ли во что еще выльется старческое слабоумие…

– Так вот, – понизила она голос, – шестьдесят лет назад я сбежала из своего мира…

Может, неврологу заодно показать? Вдруг что посоветует?

– Меня хотели выдать замуж за чернокнижника…

Или сразу психиатру? Возможно, за тут нужен особый уход? Или лекарства какие от этого есть?

– Но я послала всех в бездну и убегла сюда, в мир без магии и колдовства. Токмо одного не учла: таким, как мы, здесь не место.

Да, судя по тому, как серьезно ба все это несла, место ей было совсем на другой койке. Интересно, в этой больнице есть врачи подобного профиля? Или стоит тряхнуть связями, вдруг у кого найдутся хорошие специалисты?

– Я остатками силы тут держалась, да и умела кое-чего. А вот мать твоя так в силу и не вошла, не пробудился здесь ее дар, не получилось ей пустить корни в этом мире. Думала, муж с дитем удержат, а вон вишь, как вышло. Не так уж и побилась она в той аварии, врачи эти тоже прогнозы радужные давали. – Бабка горестно вздохнула, на несколько секунд прикрыв глаза.

Помнится, на похоронах родителей она не проронила ни слезинки. Да и, кажется, к новости об их гибели отнеслась спокойно, как к должному. Хотя я подозревала, что это все показное. Наверное, уже тогда она и повредилась умом. Я что-то читала в книгах по психологии о защитных реакциях мозга и различных компенсаторных функциях.

– Пока я жива, могла отводить от тебя беды, брать их на себя, да токмо здесь силой жизненной за волшбу платить приходится. Вот и не смогла тебя привязать к этому миру, даром что вполовину свою жизнь сократила, а все попусту…

– Спасибо, – пробормотала я, перебирая знакомых медиков.

Никого нужного профиля не находилось.

– Нашла за что благодарить! – рявкнула бабка, заставив меня и соседок по палате вздрогнуть. – Ты ж мне не чужая. Кровь от крови, носительница нашего дара и продолжательница рода.

Я по-другому взглянула на бабушку. Мы никогда не были по-настоящему близки, ее неподъемно тяжелый характер не способствовал, но, уверена, она меня любила, просто по-своему. И в своей манере желала мне только добра. Признаюсь, я тоже любила старушку, пусть и ненавидела приезды к ней.

Потому что каждый раз, стоило мне ее навестить, бабка загоняла меня на свой проклятый огород!

Эти ужасные колорадские жуки, сорняки, которые бесконечно прут из земли, трава, которую можно косить до бесконечности, особенно на бабкином участке в тридцать с лишним соток. А рассада на подоконнике, начиная с февраля? А забитые банками антресоли и заваленный урожаем балкон? Кабачки и особенно тыквы, которые я просто не переваривала!

Но, убитая горем от потери родителей, я не решалась перечить единственной родственнице, понимая, что ей одной с таким хозяйством нелегко, и честно старалась помогать по мере возможностей.

Клянусь, в моей квартире сейчас нет ни одного цветочка, и я нисколько не страдаю по данному поводу!

Но все это осталось в прошлом. И теперь я жалела, что так редко навещала в последнее время бабушку и уделяла ей слишком мало внимания. Возможно, тогда мне бы удалось разглядеть признаки болезни раньше.

– Но и тот мир, даром что является для тебя своим, не примет обратно так просто, – продолжала нести понятную одной ей чушь старушка, на которую я уже смотрела с жалостью.

Неужели все эти годы она жила здесь будто в чужом мире?

– Наша семья всегда выращивала урожай к осеннему перелому. Особенно, конечно, все ждали наши тыквы. – Бабка мечтательно улыбнулась, я же едва не передернулась, вспоминая те самые тыквы.

Почему-то бабка любила их особенно. Я же люто ненавидела. Больше только колорадских жуков не терпела.

– Наверное, огород наш зачах совсем за столько-то лет, – принялась сокрушаться она.

Я же отлично понимала, что за шестьдесят лет от мифического иномирного огорода вообще ничего не должно остаться. Но решила выполнять указания медперсонала и не расстраивать старушку.

– Но ты все восстановишь. – Сухой указующий перст ткнул в меня. – И станешь полноправной владелицей земли и дома.