Выполнен Г. Ф. Гиппиусом в 1827 - 1828 гг.
A. С. Пушкин. Карандашный рисунок B. М. Ваньковича. 1827 - 1828 гг.
Петр Александрович Ефремов
Михаил Алексеевич Веневитинов
Братья Антон и Николай Рубинштейны. Художник П. Ф. Соколов. 1844 г.
К. П. Брюллов.
Портрет М. Ю. Виельгорского. 1828 г.
Где она, легендарная скрипка Маджини?
А. Ф. Львов.
Портрет работы Ю. Олешкевича. 1823 г.
Этикетки на скрипках работы Паоло Маджини и Амати
Квартет Львова.
Литография работы Р. Рорбаха.
1840-е годы
Эта странная, затейливая судьба!…
Ксавье де Местр. Литография Крозоля с портрета Штейбена
А. В. Суворов.
Миниатюра Ксавье де Местра. 1799 г. (?)
Ксавье де Местр.
Автопортрет, подаренный Д. И. Долгорукову. 1838 г.
Платон Петрович Бекетов.
Гравюра А. А. Осипова
Ксавье де Местр.
Портрет H. О. Пушкиной - матери мозга. 1810-е гг.
Ксавье де Местр. Рисунок Н. П. Ланского. 1851 г.
Местонахождение было неизвестным…
Д. Г. Левицкий.
Портрет Екатерины Романовны Дашковой. 1784 г.
Находится в собрании Е. М. Уокер в Оксфорде
Портрет Екатерины Романовны Дашковой в ссылке.
Гравирован в Москве А. А. Осиповым с оригинала Сальвадора Тончи. 1796 г. (?)
- Не думаю. Мне кажется, что работы Соколова, редчайшие гравюры, другие художественные ценности остались в нем. Как и пушкинский портрет прежде всего. Где же альбом может быть? Не знаю. Ищите! Вдруг в,ям повезет. Если нужна моя помощь, окажу с удовольствием!…
Я как-то быстро согласился - искать! Для начала Тамара Владимировна подсказала мне кое-что нужное и полезное. А затем побежали, помчались наперегонки месяцы, месяцы, месяцы… Они стремительно неслись мимо, а мой поиск продвигался медленно, трудно и неповоротливо или же топтался на месте. Нет, я что-то делал. Даже тратил на это уйму времени. Сидел утрами, вечерами, выходными днями и днями праздничными в любимой, уютной Исторической библиотеке, читателем которой являюсь два десятка лет; еще и еще раз просматривал архив Виельгорских и Веневитиновых в отделе рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина; внимательно изучал описи некоторых фондов Центрального государственного архива литературы и искусства. Сколько послал запросов и писем в разные организации. Сколько сделал телефонных звонков, провел «околоальбомных» разговоров с надеждой найти какую-нибудь ниточку! В конце концов кое-какие его следы удалось нащупать. О них-то и хочу рассказать.
Убежден, что розыск подобных национальных памятников - удел не только энтузиастов-одиночек, какой бы высокой искусствоведческой или музейной квалификацией они ни обладали. Такой розыск - дело широкой общественности. Всех, кто любит и чтит Пушкина, кто понимает исключительную важность пушкинских уникумов, кто не может смириться с тем, что их «местонахождение неизвестно».
В истории не существует неизвестности. Только се факты подчас так скрыты от людей, что от невозможности их отыскать и возникает эта досадная бессильная, удручающая формулировка - «местонахождение неизвестно».
С чего я начал розыск? Естественно, с личности Михаила Алексеевича Веневитинова, последнего известного нам владельца альбома. Кто он? Ученый-археограф, историк, писатель. Член комитета по устройству в Москве Музея изящных искусств, почетный член Российской Академии наук, член Общества любителей российской словесности. Наконец, автор археографических трудов, популяризатор биографии своего знаменитого дяди - поэта Дмитрия Владимировича Веневитинова. Он написал «О чтениях Пушкиным «Бориса Годунова» в 1826 г. в Москве». Но в его трудах об альбоме и о пушкинском рисунке Райта я не нашел ни слова, ни намека. Казалось бы, Михаил Алексеевич, как никто другой, отлично понимал огромное значение для культуры России этого национального памятника…
Более того, Веневитинов с 1896 по 1901 г. был директором московского Румянцевского музея и, как справедливо сказано, «вписал блестящую страницу в его историю». Он много сделал для улучшения работы и пополнения сокровищницы русской культуры, собрания которой позже послужили основой для Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, а также значительно пополнили другие московские библиотеки и музеи. Веневитинов добился того, что не могли сделать предыдущие директора, а именно - необходимых ассигнований на капитальный ремонт и расширение музея, на покупку близлежащих домов, на увеличение штатов. Он установил в музее атмосферу доброжелательности, внимания друг к другу, поистине деловую обстановку; большое внимание уделял развитию научной работы, наконец, организовал своеобразный музей в музее - «Комнату людей 40-х годов», в которой экспонировались книги, рукописи, другие печатные материалы, вещи, картины, гравюры, посвященные декабристам, А. И. Герцену, Н. П. Огареву, другим представителям русского освободительного движения, упоминать которых запрещалось царской цензурой. Сам писал о декабристах, в частности о В. П. Ивашеве, был хорошо знаком с его дочерью М. В. Трубниковой. Работал над биографическим словарем декабристов.
Михаил Алексеевич активно содействовал собиранию книжных богатств, художественных произведений, коллекций графики, этнографии. Вкладывал свои личные - и немалые! - средства в покупку для музея частных библиотек, картин, гравюр, иных редкостей. Так, он приобрел и передал музею ценнейшую библиотеку профессора Московского университета А. А. Дювернуа по славянской филологии, библиотеку профессора Н. А. Попова, этнографическое собрание Ф. Зайера (одежда, ткани, кружева). Передал несколько рукописей А. С. Пушкина, часть фамильного архива Виельгорских и Веневитиновых.
