Вот на эти вопросы предстояло ответить мне по прошествии почти 40 лет. Опять-таки обратился к Вере Николаевне Игнатьевой. Поведала она прелюбопытную историю…
Оказалось, что не все экспонаты были вывезены на восток. Много ценных историко-художественных вещей осталось в музее. Чтобы они не попали в руки фашистам, решено было спрятать их в специально оборудованные на территории монастыря тайники. Их сооружали Прусаков, Игнатьева, Пичахчи и Иванов. Кроме них, никто больше не знал об их существовании.
Старинную мебель, которой так гордился музей, перенесли в подвал под трапезную. В другой тайник, уже в самом Воскресенском соборе, упрятали книги и рукописи, картотеку, инвентарные описи. Наконец, в соборе же, в одном из его неприметных залов, сложили старую церковную утварь, иконы, евангелия, образцы русских и западных тканей, фарфор, часы (в том числе знаменитые фирмы Джона Тейлора, изготовленные в начале XVIII в. в Англии), скульптуру, подсвечники, ковры, старинные рукописи. Дверь заложили кирпичом и закрасили под цвет стен. Человек непосвященный не смог бы доискаться до тайника.
- Кирпичи были тяжелыми, мокрыми, - вспоминает Вера Николаевна. - Носили их в собор в… чемоданах. Почему? Чтобы не вызвать каких-либо подозрений у посторонних: разный ведь народ в монастыре бывал… Прежде чем кирпичи употребить, приходилось сушить их па печке…
Фашисты не нашли тайники. Вернее, они, кажется, и не подозревали об их существовании. Поэтому тайники наверняка уцелели бы… Но оккупанты за день до своего отступления из Истры, 10 декабря 1941 г., взорвали грандиозный Воскресенский собор. Рухнул многооконный шатер ротонды, глава храма и его колокольня. Сгорела деревянная часовня гроба, спроектированная В. В. Растрелли, а его каменная кубикула XVII века была сильно повреждена. Погублен двенадцатиярусный деревянный золоченый иконостас с древней живописью. Разрушены придел Марии Магдалины, созданный М. Ф. Казаковым, и беломраморная ротонда А. Л. Вит-берга, уничтожены Дамасская и Елизаветинская башни, взорваны верхи башен и надвратная церковь. Сожжены Вифлеемская церковь, палаты, помещения музея, подсобные здания. В ноте Советского правительства от 6 января 1942 г. говорилось: «Новоиерусалимский монастырь является выдающимся историческим и религиозным памятником русского народа и известен как одно из крупнейших и красивейших сооружений. Это не помешало тому, что при отступлении от Истры немецко-фашистские погромщики взорвали свой склад боеприпасов в Новом Иерусалиме и превратили неповторимый памятник русской церковной истории в груды развалин».
А тайники? Что случилось с тайниками? Под обломками собора погибли два тайника со всем содержимым. Но остался третий, тот самый, который замуровали кирпичной кладкой. О нем речь мы поведем несколько позже…
Музей стал восстанавливаться сразу же после изгнания врага из города. Кто же были тогда его первые сотрудники, которые, кстати, и вынимали вещи из оставшегося тайника? Мне помогла найти ответ на этот вопрос главный хранитель Маргарита Георгиевна Артемова. Она подсказала адрес Анны Васильевны Даниловой, еще довоенной, с 1935 г., сотрудницы музея, а в 1942-м назначенной исполнять обязанности директора. Сейчас она на пенсии, живет в Истре. Вскоре я с ней встретился, долго беседовал. Анна Васильевна назвала адрес Веры Григорьевны Головиной (вот они двое и были тогда единственными научными сотрудниками музея). Вера Григорьевна, сейчас Жерненкова, также работала в музее еще до войны. Теперь она живет на Украине, в городе Краматорске. Написал ей письмо - получил взволнованный и обстоятельный ответ.
В первый день - это было в конце февраля - Данилова и Головина осторожно вошли на территорию монастыря через полуразрушенные ворота, прошли по тропке, расчищенной саперами от мин. Заняли одну из комнат служебного помещения, наименее пострадавшего от разгрома. Окна забили фанерой, вымели снег, поставили печурку - вот с этого и началось возрождение музея.
Началом это было крайне тяжким, смертельно опасным, ибо немцы перед отступлением заминировали монастырь. Саперы на первых порах очистили от мин лишь узенькую дорожку, остальная же территория была буквально начинена смертельными ловушками. Заминировали даже поленницу дров, даже самовар, оставленный еще до оккупации в одном из помещений сторожихой музея. Фашисты не только насовали мины под снег, но развесили их на дверях и в комнатах, тронешь дверь и - взрыв! Облегчало дело (если можно употребить это слово) то, что снега выпало много, и мины оказались глубоко под сугробами. Данилова и Головина соорудили специальные дощечки, проволочками прикрепляли их к валенкам, чтобы не проваливаться, - вот так и отходили в сторону от тропы. Шли след в след, время от времени менялись местами, то одна впереди, то другая - поочередно рисковали жизнью. Затем научились как-то и распознавать мины. Не всегда, впрочем, удачно…
Подорвавшись на подвесной мине, погибла сторож Елизавета Васильевна Корчагина. Затем была убита осколками мины другая сторожиха - тетя Дуся, Евдокия Фокина. (А почему бы ныне не поставить обелиск с надписью: «Здесь в 1942 г. при восстановлении музея погибли его сотрудники…»?
Пострадала и Головина - вместе с сотрудником местной милиции она шла к крепостной стене, чтобы показать ему перед тем обнаруженную мину, и неожиданно они наскочили на другую, прежде не замеченную. Милиционер был убит, а Веру Григорьевну ранило.
Как-то Данилова и Головина заметили странную большую мину, появившуюся при оттепели из-под снега. Они стали издалека бросать в нее камни, чтобы взорвать.
«Слава богу, что из нашей затеи ничего не получилось, - пишет мне Вера Григорьевна. - Потом саперы объяснили, что при взрыве и от нас бы ничего не осталось - мина-то была противотанковой! Вот какие мины для людей изверги понаставили!…»
В другой раз сторож Анна Степановна Григорьева заметила такую же большую мину, осторожно очистила ее от снега, чтоб видели ее и не наткнулись на нее, даже поставила вешку. После саперы хвалили ее, но категорически воспретили проделывать столь смертельные эксперименты.
Чтобы представить себе в полной мере всю опасность «музейной» работы в монастыре в зимние и весенние месяцы 1942 г., скажу, что на его территории было обнаружено более 500 мин! Более 500! По сто - на каждого сотрудника музея! Да, Новоиерусалимский музей возрождался на сплошном минном поле.
- Конечно, боялись мы эти мины, - признается Анна Васильевна. - Но были молоды, многому не придавали значения. Лишь сейчас, по прошествии стольких лет, подумаешь об этом и ужаснешься, каким опасностям мы себя подвергали, ведь смерть караулила нас ежедневно. На глазах гибли люди, наши сотрудники! Но работали. Потихоньку осматривали музейные помещения, Воскресенский храм, убирали снег, разбирали, как могли, обломки, вытаскивали из-под них разные музейные предметы…
Сколько было радости, когда в сохранившейся юго-восточной угловой части собора обнаружили большой, весьма оригинального письма портрет патриарха Никона, изображенного во весь рост. Произведение знаменитое, широко известное, упоминавшееся во многих научных трудах еще до революции, подробно описанное в «Истории русского искусства», издававшейся И. Э. Грабарем.
Когда Игорь Эммануилович приехал в музей, то прежде всего поинтересовался портретом Никона. Долго его осматривал, восхищался живописным письмом и негодовал на зверства фашистов - полотно было со многими прорывами и дырами.
- Писал его голландский мастер Даниэль Вухтерс! - рассказал Игорь Эммануилович. - Сразу видна опытная и уверенная рука человека, много возившегося с портретной живописью. В Москве в это время - в 1660-х годах - только ему, единственному иностранному художнику, такая задача была по плечу! Именно на него и пал выбор патриарха, пожелавшего оставить потомству не просто портрет, а целую картину, которая изображала его во время проповеди, среди сподвижников и учеников…
По указанию Грабаря полотно в 1946 г. было направлено в Центральные реставрационные мастерские, его восстанавливали опытные мастера. Портрету Никона посвящена большая статья известного искусствоведа Н. И. Романова в книге «Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР», изданной в 1948 г. Кстати, сам И. Э. Грабарь совместно с С. А. Тороповым написал большую статью об архитектурных сокровищах Нового Иерусалима и о том огромном ущербе, который нанесли памятнику фашистские оккупанты.
