В основном это были женщины, переживавшие драму своей жизни в отношениях со своими мужьями и любовниками. Реже – это были мужчины с запросами на карьерную удачу и вычислением своих счастливо-звёздных дней для принятия бизнес-решений и биржевых сделок. Также они интересовались вопросами утверждения своей мужской силой над выбранным объектом своего влечения и мистическими кознями от других женских персон, в случае, когда проявление этой силы не радовало её обладателя.

Мария хорошо знала своё дело и клиентскую базу подбирала себе из людей обеспеченных и долгосрочно перспективных.

Размотав чалму и переоблачившись в свободный вечерний костюм, хозяйка офиса отдала распоряжения работнице и вышла на лестничную площадку. Там она спустилась в старинном лифте на первый этаж и отдав ключи консьержке, вышла во двор к её припаркованной там чёрной «Тойоте Камри». Пиликнув замком, она завела мотор и вывела машину к выездной арке. Высунув руку в окно, она нажала кнопку пульта и створки кованой решётки медленно отворили дворовый зев.

Мария выехала на проспект и покатила по вечерней Москве.

Глава 3.

Лунный свет лил жёлтый сок на сквер с аккуратно выложенными дорожками с клумбами и стучался в окна неприветливого, угрюмого здания. Дом был прижат садом к глухой стене, как отчаянный, загнанный зверь.

Окна городской психиатрической больницы встречали приветствие Селены сквозь зловещий прищур ресниц стальных решёток.

В недрах этого царства скорби и печали властвовал сон.

Спали пациенты, густо напичканные снотворным, уснула медсестра на своём посту, спали санитары и причмокивал во сне охранник в своей будке.

Объятия Морфея стёрли иерархию и порядок отношений, установленный в этом заведении, смешав несчастные души томящихся в нём в однородную серую массу.

Обитающие в этих стенах люди, словно призрачные тени и наяву-то представляли из себя бессмысленную окрошку в своих чувствах и желаниях-жизнь каждого из них теплилась слабо мерцающей точкой какого-нибудь незначительного стремления, бессмысленной привычкой или просто ожидания чего-то неопределённого и неуловимого.

Во всём здании в эту ночь не спал лишь один человек.

Жёлтый кошачий глаз луны, заглядывая в его палату, будил успокоенные многолетним пребыванием в этих стенах его болезненные симптомы.

За годы, проведённые в больнице, человек этот, в силу своих способностей и тихого, предсказуемого характера, приобрёл особый статус, который давал ему свободу внутреннего перемещения и режимного распорядка.

Больница стала его домом и пристанищем, за пределами которого ему уже давно не было места во враждебном, искалечившем его разум мире.

В нём он открыл свой талант и призвание, сделавший его знаменитым на весь мир и дав огромную волю к самовыражению.

У многих шизофреников проявляются склонности к рисованию, диктуемые их потребностью объективировать свои кошмары, тем самым, отделив себя от них.

Но чаще всего продукты их творчества ограничиваются смазанными, блеклыми и малопонятными образами. В лучшем случае – это приближённые к детским, трогательные рисунки с ноткой оригинальности. В большинстве же-грубые, неумелые творения, поименованные общим стилем «арт-брют», представляющие ценность только для автора произведения и тех, кто находится в схожих с ним состояниях, но совершенно не вызывающих живого отклика для остальной части общества, не поражённой недугом шизофрении.

Алексей-так звали этого пациента, обладал же поистине огромным талантом. Его гениальность была сравнима с призванием Ван Гога, Врубеля, Федотова, Чюрлениса и имела способность выходить за пределы своих болезненных состояний, проложить мост ко всему остальному миру. Существенной же разницей между этими титанами и одарённостью Алексея было то, что болезнь этих художников протекала параллельно с их творческой жизнью, а дар Алексея открылся исключительно на поприще шизофрении, после помещения его в психиатрическую больницу.

Когда лик полной луны идёт на убыль, словно лицо, приближающееся к старости, им овладевает смутное и мучительное беспокойство.

Всплывающие из глубин его забытого прошлого воспоминания, смешиваются с нисходящим на него потоком воображения, словно сливаются струи разной окраски и прозрачности. Он не спит и не бодрствует, и в междуяви его полусна, он усиленно ищет мысленный образ, который бы успокоил его растревоженные чувства. Он один в палате. Его мировая известность сделала его положение в больнице на правах вип-персоны. Тут же стоит мольберт с натянутым холстом, рядом лежит уголь и краски.

Алексей живёт своими ощущениями, жадно впитывая их из чаши боли и счастья, граница которых постоянно меняет свою локацию. Увлекаясь своими фантазиями, он часто забывает о своём теле и нередко принимает пищу только после неумолимых настояний медперсонала. Всё что у него есть – это холст и палитра. А больше ничего в жизни ему и не нужно.

Алексей встал с кровати и медленными шагами подошёл к холсту. Некоторое время он стоял в задумчивости, как будто хотел разглядеть на белом полотне, освещённом луной какой-то фантазм. Наконец, он взял в руки уголь и стал наносить короткие, уверенные линии. Выполнив задуманное, он устало повалился на постель. Через пять минут он спал как ребёнок. На холсте появилась комната, задвинутая тяжёлыми портьерами, полки, уставленные предметами культа, и женщина, лежащая лицом вниз на широкой кровати с коваными перилами. На заднем плане виднелся затенённый образ, опускавший занавес, с окровавленным шилом в руке.

Глава 4.

Утро в городе дышало мокрым асфальтом от поливальных машин. Спальный район выпустил из своей бетонной утробы трудовой люд, который в заводах и офисах занял места в пищевой цепочке товарно-денежного оборота. Во дворах, отдалённых от потока машин и трамваев стояла тишина.

Отмели своё время дворники, стерев с дорог и тротуаров следы ночных оргий и куража, сгрузив объекты своего негодования в мусорные баки.

По узкой дворовой дороге именно к ним направлялась, толкая перед собой скрипящую, рваную и видавшую виды коляску, обычная для таких мест парочка.

Катя и Женя были из тех, кого называли бомжами, хотя сами они отнюдь не именовали так свою социальную страту.

Относить себя к гильдии неприкасаемых совершенно несвойственно природе человеческой психики.

Когда-то Женя был слесарем на заводе, с довольно неплохим для своих земляков из Рязанской области заработком, откуда он приехал в северную столицу на поиски лучшей жизни. Но слабость к зелёному змию, усугублённая семейной драмой, лишила его возможности нормальной работы и съёмного жилья, которое он сменил на ночлежку для бездомных.

Теперь он называл себя «вольным» и «жил как хотел». Свобода эта, в общем-то, сводилась к ежедневному поиску пропитания и тех денежных крох, на которые можно было по нужному адресу купить заветную жидкость в пластиковой бутылке, именуемой в их среде «водкой».

Для Кати и Жени в этот утренний час наступило время промысла.

Вожделенным объектом поиска этой парочки были алюминиевые банки, за которыми они и следовали к мусорным бакам. Ловко орудуя лыжной палкой, Женя насаживал улов на остриё, а Катя утрамбовывала добычу в пакеты.

Внимание Жени привлёк предмет, лежащий в контейнере, к их промыслу не относящийся. С любопытством примеряя его к руке, Женя разглядывал сапожное шило, сделанное каким-то кустарным мастером по заказу. В свою бытность слесарем, Женя знал толк в холодном оружии и сам изготавливал на продажу по-тихому ножи и даже не забыл ещё марки стали. Изделие было явно не конвейерного производства. На деревянной ручке имелась пальцевая насечка. Женя положил находку в карман, и труженики продолжили свои изыскания.