Если подумать, рассуждал Годфри, скользя взглядом по темным верхушкам тисов, спускавшихся к долине Диддер, у его матери немалое число очков в ее пользу – гораздо больше, чем можно было бы предположить по намекам, которые его отец бросал время от времени. В своей методичной манере Годфри взялся их перечислять. Она исключительно привлекательна. Даже его отец не мог этого отрицать. Более того, мать умна. Жаль, конечно, что ее не научили применять свой ум где следует, но ее не одурачишь. И наконец, она, несомненно, добра. Это самое важное качество из всех, оно перевешивает разные мелочи, например ожидание от сына пунктуальной явки к чаю. Это, конечно, не все, но для начала достаточно. В целом нет причин, чтобы пасхальные каникулы не удались. В любом случае эксперимент обещает стать интересным. Подхватив велосипед, Годфри продолжил подъем.

Мэриан Рэнсом в этот момент безмятежно сидела в салоне, курила и рассматривала бокал хереса. Она думала о сыне, но, как он справедливо предположил, не слишком из-за него переживала. За свою весьма разнообразную жизнь Мэриан редко из-за чего-либо переживала. Когда ее брак с профессором Рэнсомом обернулся прискорбным провалом, она тихо оставила его ради его университетского коллеги помоложе. Последовавшие затем суету и переживания, а они были немалые, Мэриан предоставила другим. Если она и жалела, что оставила своего двухлетнего сына его отцу, то о том не говорила. Взлеты и падения в течение следующих пятнадцати лет ни в коей мере не умалили ее невозмутимости. Когда после внезапной смерти профессора Годфри осенило, а не погостить ли у матери на каникулах, она, как и прежде, готова была принять предложенные ей новые впечатления. До сего момента Мэриан о том не пожалела, извлекая некое недоуменное удовлетворение из наблюдений, что строго академическое воспитание способно сотворить из ее плоти и крови.

Бокал был почти допит, когда наконец появился сын.

– Так-так, Годфри, – произнесла она лениво-мурлыкающим тоном, – судя по твоему виду, херес пойдет тебе на пользу. Чай накрыли и убрали давным-давно.

– Мне не слишком хочется хереса, – отозвался он. – Я попрошу Грету заварить мне чаю.

– Только будь осторожен, ладно? Сам знаешь, как темпераментны эти австрийцы. Она в любой момент может заявить, что увольняется.

– Все будет хорошо, – заверил Годфри. – Я расскажу ей немецкий анекдот, и она сделает все что угодно.

Он отсутствовал довольно долго, но вернулся с заставленным подносом. Миссис Рэнсом посмотрела на него с завистью.

– А мне она сказала, что заварных пирожных не осталось, – усмехнулся она. – Вероятно, приберегала их для себя. История была смешная, Годфри?

– Ее как будто позабавила. Грета рассказала мне две в ответ. Одна, – он нахмурился, атакуя пирожные, – была не слишком приличная.

– Мой бедный Годфри! Какая, наверное, была для тебя му́ка. Но сколько всего я упускаю, не зная немецкого! Как-нибудь ты должен меня поучить. Не испорть себе аппетит перед обедом. Милый мистер Уэндон только что привез свиной отруб. Грета собирается приготовить из него что-то очень континентальное.

– Этот милый мистер Уэндон однажды сядет в тюрьму за незаконный забой свиней, мама. Ты действительно думаешь, что следует его поощрять?

Миссис Рэнсом широко открыла от удивления прекрасные глаза.

– Господи помилуй! – воскликнула она. – Такому тебя в школе учат? Я полагала, только греческому, латыни и так далее.

– Конечно, забивать свиней нас не учат, – серьезно ответил Годфри. – Но только логично, что если кто-то привозит к задней двери куски свинины, то рано или поздно он попадет в неприятности.

– Гм, я разочарована, вот и все. Планировала устроить тебе сюрприз, а теперь, уверена, ты откажешься есть из принципа, что…

– Я вовсе не говорил, что не буду есть, мама. Я лишь заметил…

– Вот только я ни за что не подумала бы, что взять из жалости кусок мяса хуже, чем клянчить у Греты пирожные с кремом, рассказывая ей скабрезные анекдоты.

– Право, мама!

Подняв голову, Годфри увидел, что мать смеется. Он резко осекся, вид у него сделался глуповатый, да и чувствовал он себя так же.

– Прости, Годфри, – улыбнулась миссис Рэнсом. – Не обращай внимания, что порой я тебя дурачу. Что до свинины, то я знаю, с моей стороны это очень скверно, но я скверная женщина, и тебе придется к этому привыкнуть. Мне так жаль бедного мистера Уэндона. Гадкий судья только что сказал ему, что придется заплатить огромную сумму, которую он на самом деле не задолжал, и нельзя винить его за попытку как-то возместить ее. И вообще, он же не обычный свинарь. Мистер Уэндон учился в твоей школе.

– Он учился в Харроу, – высокомерно возразил Годфри.

– Это ведь одно и то же, верно? То есть такого же уровня… Нет, Годфри, не брани меня. Следовало бы помнить, что есть вещи слишком святые, чтобы с ними шутить. А теперь расскажи, чем занимался сегодня. Отпечаток плиты удался?

– И даже очень. Хочешь посмотреть?

Миссис Рэнсом покачала головой:

– Лучше не надо. Я только выведу тебя из себя, ляпнув что-нибудь невпопад. Сегодня я достаточно тебя донимала. Попробуй показать его Грете, если хочешь. Возможно, она найдет что сказать о нем неприличное.

– Я кое с кем познакомился в церкви. С некой миссис Пинк.

– Миссис Пинк? Да, я ее знаю… Бедная миссис Пинк.

– Мне она показалась довольно милой.

– Она такая и есть. Верх совершенства, просто имперский Роуз. В целом, боюсь, слишком хороша для меня. Она пыталась продать тебе лотерейный билет в качестве пожертвования на новую крышу или еще что-нибудь?

– Не совсем. Миссис Пинк упомянула о летнем базаре. Пастор интересуется, не поможешь ли ты с прохладительным.

– Пастор, наверное, впал в маразм! Никогда не слышала подобной ерунды. Серьезно, Годфри. Можешь представить, как я продаю лимонад на церковном базаре?

– Почему бы и нет? – галантно произнес он. – Уверен, ты бы выглядела великолепно.

– Разумеется, я выглядела бы великолепно, как ты выражаешься. И у всех дам Тисбери, которые, несомненно, будут выглядеть преотвратительно, случится при виде меня припадок. Потому что я не респектабельна, Годфри. Пойми это наконец. Я не годна для знакомства с леди Ферлонг, миссис Еще-Лонг, миссис Еще-Еще-Лонг и со всеми прочими. Думаю, твой отец хотя бы раз про это упоминал.

– Ну… да, – кивнул он, порозовев от смущения. – Вроде говорил.

– Прекрасно. Тогда не пытайся делать вид, будто факты не существуют, потому что тебе они не нравятся. Это была слабость твоего отца, который на удивление был похож на тебя и слишком для меня хорош, – сказала она с легким придыханием. – Я поднимусь наверх полежать перед обедом – еще кое-что, чего ни одна респектабельная женщина сегодня не делает. Вот это тебя пока развлечет – «Литературное приложение» к «Таймс». Мальчишка, вероятно, доставил его по ошибке.

– На самом деле я его выписал, – объяснил Годфри. – Надеюсь, ты не против?

– Против? Конечно, нет, если только не надумаешь читать мне оттуда вслух. Будет совсем как в старые времена. Я уже столько лет не видела этой нудной газетенки.

Нежно поцеловав сына в макушку, Мэриан исчезла.

– Кстати, – сказала миссис Рэнсом вечером, – я пригласила погостить одного друга. Раньше, наверное, следовало упомянуть. Ты уверен, что это не нарушит твоих планов?

– А должно? – спросил Годфри, который после превосходного обеда из противозаконной свинины чувствовал себя в ладу со всем миром.

– Не знаю. Я просто подумала, что может, вот и все.

– Это друг или подруга?

– Я ведь сказала – друг. Подруг у меня нет, как ты уже понял. Ты не шокирован?

– Милая мама, надеюсь, я человек достаточно широких взглядов.

Миссис Рэнсом не сумела сдержать смешка. Мальчик такой же курьезный, как его отец. Потом она снова посерьезнела.

– Его зовут Роуз[8], – нарочито взвешенно и с нажимом произнесла она. – Хамфри Роуз.