Наручные часы «Луч» показывали восемь пятнадцать. Студенты первой смены свалили на пары. А Егор вернулся в комнату.
Итак, его кровать первая справа. Заправлена аккуратнейше, одеяло натянуто ровно и туго, даже валявшиеся шмотки Грини его не смяли. Егор вытащил сумку, съездившую в Москву, и большой чемодан, достойный размером таджикского гастарбайтера.
Осмотр внутренностей занял довольно много времени.
Больше всего помогли письма матери. Они были сложены в ровную пачку, перетянутую тесёмкой. Толстую. Егор, скорее всего, ей тоже писал часто, потому что многое было ответом на его слова.
Некоторая неловкость, всё же чужие письма, прошла. Теперь это его жизнь, его прошлое и письма тоже адресованы ему.
Оказывается, у него имеется старшая замужняя сестра, живёт там же, в Речице. Замужем, муж пьёт, но «в меру».
Об отце не нашёл ничего, кроме записи в свидетельстве о рождении: отец – Егор Елисеевич Евстигнеев, белорус. Ушёл из семьи, умер или сидит в тюрьме – можно предполагать что угодно.
Переписка с мамой была щемяще-трогательной… Выдав старшую дочь замуж, та массу сил отдала сыну, возлагая на него радужные надежды: учился на отлично, занимался спортом, комсомолец, ждёт большое будущее и т. д.
Егор приуныл. Он не знал, хорошим ли человеком был прежний теловладелец. Иногда за такими, образцовыми внешне, скрываются конченые гниды, лишь притворяющиеся положительными ради карьеры. Но, быть может, этот провинциал и вправду положительный. Из тех, о ком говорил руководитель диплома: готовый рвать из-под себя, выкладываться ради достижения цели и благодаря этому обходить на повороте ленивых и расслабленных москвичей. А также минчан. Если приехавшему из Москвы белорусская столица казалась провинцией, для районных парней и девчат она была достаточно высокой целью, чтобы обдирать бока, к ней стремясь.
В любом случае соответствовать его поведению не просто сложно. Невозможно. Даже пять минут не выдержать подобную образцовость.
Переписка с мамой оборвалась летом 1981 года. Телеграмма сестры: мама умерла.
Жаль. Но, с другой стороны, проще. Родителей нет. Нужды в общении с сестрой – тоже.
Теперь одногруппники.
Он перебирал толстую пачку фотографий. Егор снимался много – один, с двумя-тремя сверстниками. К сожалению, в отличие от «Инстаграма», комментариев никаких. Подписей – тоже. Кто эти люди?!
Отдельная пачка фото касалась спорта. Рассыпав их по одеялу, Егор не мог поверить глазам. Он смотрел на изображения своего нынешнего тела, облачённого в кимоно и выделывающего трюки, виденные только в голливудских мордобойных боевиках.
Удар ногой в прыжке. Подсечка. Болевой захват. Удар кулаком. Удар коленом в промежность, проще говоря – по шарам. Удар пальцами по глазам. Удар головой в переносицу. Блокирование рукой удара шестом. Удар из переката. Блокирование удара ножом. Удар локтем. Удар ребром ладони по стопке кирпичей, рассыпающихся в прах…
Он почесал затылок. Если парень, освоивший карате на уровне чёрного пояса, действительно завладел его прежним телом в 2022 году, то будет сильно разочарован. А пришелец из будущего ненароком угодил в тело доморощенного Брюса Ли. Даже учитывая, что некоторые кадры постановочные, нет сомнения, обучен тот многому… Только ни черта не помнит.
Егор ощупал кисти рук. Стало понятно, откуда мозоли на костяшках пальцев и на ребре ладони – от миллионов ударов по разным твёрдым предметам.
Только как раскрыть, расконсервировать это умение? На одних рефлексах далеко не уедешь, надо понимать, что и для чего делаешь.
В милиции наверняка пригодится.
А ещё надо принять в расчёт, что карате – это не пистолет, готовый к стрельбе годами и нуждающийся только в периодической чистке. Карате нужно заниматься, если не каждый день, то сколько-то раз в неделю. Задача!
Где и с кем тренировался Егор? И как спортсмены встретят его, напрочь забывшего тактику, правила, методики?
Подумав, он решил: с прежними знакомыми придётся рвать. Искать секцию, где Евстигнеева никто не знает. Вот только и сам он никого не знает в этом городе, чтобы спросить совета. Разве что у Вари узнать: где в Минске делают чаков норрисов?
Очередная фотка похоронила надежду запустить занятия с нуля. На ней был изображён зал, масса народу и довольный как слон Евстигнеев в кимоно на первой ступеньке пьедестала почёта. Бли-ин, если он выиграл сколько-нибудь представительные соревнования, в Минске его опознает любой рукопашник, расстроился Егор. Проще сломать ногу и оставить спорт.
Он добрался до учебников и конспектов. Толстые тетрадки, исписанные аккуратным, почти женским почерком, хранились с первого курса. Книжек было много – со штампом библиотеки юридического факультета, но в основном без него, собственные. Уголовный кодекс. Уголовно-процессуальный. Гражданский. Гражданско-процессуальный. Кодекс законов о труде. Кодекс…
Егор их отложил. Нужно узнать, что сдавать на госах и что понадобится на практике-стажировке. Ну не перечитает он книг за четыре с половиной курса универа! Самые важные по диагонали – в лучшем случае.
Зачётная книжка. «Отл.», «отл.», «отл.»… опа, есть и «хор.» – по особенной части гражданского права, гражданскому процессу, английскому языку. И на солнце бывают пятна.
Комсомольский билет.
Приписное свидетельство.
Вау, сберкнижка! Заведена год назад гражданкой Евстигнеевой для сына Егора Егоровича. Наверное, заранее разделила сбережения между дочерью и сыном, чтобы не цапались. На книжке было… ого! Целых 800 рублей. Предшественник аккуратно снимал по 30 в месяц, ушло 120. 680 в остатке, прибавка к будущей стипендии и даже к первой зарплате.
Нынешний Егор, конечно, не уложится в одну только стипендию. Нет навыков жить экономно. Да и нужно ли себя ограничивать до предела? Скоро же заест тоска от жизни в первобытных условиях, тем более – без интернета, смартфона, приставки, клубов, с ездой на троллейбусе за 4 копейки, а не рассекая на «Хонде Аккорд».
Перебрал гардероб, где нашёлся тщательно выглаженный костюм с галстуком и набором светлых рубашек. Естественно – куча спортивного. А вот чего-либо для соседей по комнате в сумке не обнаружил. Или примерный комсомолец был конченым жмотом, или намеревался отовариться в «Елисеевском», где вместо покупок только таращился в зеркало.
Егор запер комнату и отправился искать продовольственный магазин. Надо же купить какую-то мелочь, без неё неудобно идти в гости к филологиням. Чего-то вкусного, выдаваемого за гостинец из Москвы. Заодно самому решить продовольственный вопрос – где, как и за сколько питаться, не имея ни кредитной карточки, ни скидочной для фудкорта.
Один гастроном он заметил по пути от автобусной остановки до общежития. Именно там в очереди он невольно подслушал разговор двух бабушек о страшном взрыве накануне на Калиновского и «сотнях погибших».
Вот в какой спокойный город он приехал.
Не дай бог его самого приткнут к расследованию подобного дела.
Внутренний голос ехидно заметил: а запросто.
* * *
Порог Первомайского РОВД Лёха переступил в виде образцового оловянного солдатика: в парадной форме, начищенный, выбритый и отутюженный.
Его сосед по кабинету Василий по прозвищу Вася-Трамвай явился ещё раньше, сияя белой рубашкой и блестящими погонами. Оба были не в восторге от парадности. Служба в розыске приучает не афишировать на улице принадлежность к милицейскому ведомству, отчего Лёхе сходил с рук его басурманский имидж с щетиной и курткой, словно отобранной у бомжа. Впрочем, куртка нуждалась в ремонте и стирке после случившегося в гастрономе. А факт нахождения опера в гражданке, когда должен был изображать уличного милиционера, не остался вчера без внимания городского начальства, искавшего любой повод для «оргвыводов».
К тому же на этот день им выпало дежурство в усиленном варианте, то есть вдвоём.
– Тридцатое декабря, – уныло бросил Василий, перелистывая настольный календарь. – На гражданке люди уже к Новому году готовятся. Вечером по первому каналу покажут «Джентльмены удачи». А тут – дежурство, сиди как пень в райотделе до утра. Отвечай на дурацие звонки «алло, милиция?» или носись по вызовам.
