С потерей Святой земли фактически лишалось смысла само пребывание "рыцарей Христа" в этом регионе, ибо отсутствовал, как говорят французы, "raison d'etre" ("смысл существования"). После падения Акры тамплиеры устроили свою резиденцию на Кипре, а затем окончательно перебрались в Европу.
Особенно много их осело в Лангедоке. Богатые землевладельцы юга Франции, которые либо сами являлись катарами, либо симпатизировали им, подарили ордену крупные земельные участки, замки и крепости. Бертран де Бланшефор, четвертый по счету великий магистр тамплиеров, происходил из семьи катаров. Члены его фамилии через сорок лет после смерти Бертрана плечом к плечу с другими катарскими аристократами сражались против северофранцузских и немецких крестоносцев во главе с Симоном де Монфором.
В альбигойских войнах тамплиеры были, по крайней мере внешне, нейтральными и ограничивались ролью наблюдателя. Однако великие магистры ордена даже в обращениях к папе подчеркивали, что настоящие крестовые войны следует вести лишь против сарацинов. Сохранились источники, где указано, что рыцари Храма предоставляли убежище многим катарским беженцам, нередко защищая их с оружием в руках. Если же посмотреть на состав ордена в начале альбигойских войн, можно отметить немалый приток катаров в орден, где те получали высокие должности. А с храмовниками в те времена шутки были плохи и для Симона де Монфора. Известно, что в Лангедоке среди высокопоставленных тамплиеров было больше катаров, чем ортодоксальных католиков. Необходимо отметить, что эти катарские аристократы - в отличие от своих католических собратьев - оставались главным образом в Лангедоке, так что орден в этом регионе всегда мог опереться на испытанную и стабильную базу.
Связи тамплиеров с еретиками-катарами, их богатство и могущество стали вызывать тревогу у папской курии и европейских, особенно французских, монархов. А простолюдинам, в свою очередь, была непонятна та таинственность, которой окружали себя рыцари церкви:
храмовники исповедовались только у орденских капелланов и никогда не допускали посторонних на свои церемонии.
- Почему же, - вопрошал недоумевавший народ, - это воинство Христово осело во Франции, а не в Испании, где истинные христиане сражаются против неверных сарацинов?
- Отчего же, - вторили им аристократы, - бедные рыцари церкви, коими называют себя тамплиеры, так пекутся о расширении и обогащении своих владений, о дальнейшем развитии торговли и о недостойном ни для монахов, ни для рыцарей ростовщическом деле?
- Зачем же, - восклицали монахи и церковные иерархи, монахи-храмовники проявляют столь необычайный интерес к военному делу, ведь они не в Святой земле, а в Европе, зачем вербуют новых воинов, строят цитадели, укрепляют старые крепости и покупают так много оружия и боевых коней?
Ответ тамплиеров был один, весьма неубедительный, ибо далекий от реальности:
- Мы готовимся к походу на Иерусалим, хотим отвоевать у неверных Гроб Господень!
К началу XIV в. у французского короля Филиппа IV, прозванного Красивым, созрел план очистить Францию от тамплиеров, которые и по отношению к монарху, на чьей земле они расселились и обустроились, вели себя независимо и высокомерно. Кроме того, Филипп был прекрасно осведомлен, насколько богаты храмовники: однажды, преследуемый парижской чернью, он нашел убежище в Тампле - храме в центре французской столицы, воздвигнутом для капитула тамплиеров. К тому же король задолжал храмовникам деньги, много денег, и не смог бы расплатиться до конца дней своих.
И все же Филипп отдавал себе отчет в том, что рыцари-тамплиеры не только имели вооруженные силы, состоявшие из профессиональных воинов, но и были в отличие от королевской армии прекрасно организованы и дисциплинированы. Наряду с этим во Франции храмовники занимали важные посты и полностью выходили из-под власти Филиппа. Конфликт Филиппа с папой Бонифацием VIII, когда тамплиеры приняли сторону понтифика, показал, что рыцарей-монахов, пользующихся поддержкой римской курии, несмотря на все старания короля, трудно обвинить в ереси только на том основании, что они были нейтральны в альбигойских войнах.
Тогда Филипп начертал прошение великому магистру, где просил оказать ему честь и сделать его, короля Франции, почетным рыцарем ордена тамплиеров. Жаку де Моле, тогдашнему главе храмовников, было ясно, что монарх тщится рано или поздно добиться достоинства великого магистра, чтобы превратить затем это звание в наследственное для французской короны. В учтиво-цветистых, но твердых выражениях де Моле отверг притязания Филиппа.
Тогда король через своего ставленника - нового папу Климента V попытался подойти к тамплиерам с другого конца: курия высказала целесообразность слияния ордена Храма с его постоянным соперником иоаннитами. Де Моле ответил решительным отказом, ибо понимал, что для тамплиеров такой альянс под эгидой папы и Филиппа Красивого будет означать конец независимости.
Не видя другого выхода из создавшегося положения, кроме как ошельмование рыцарей ордена Храма, Филипп IV составляет список обвинений, которые частично подсказали ему шпионы и провокаторы, внедренные в орден, а большей частью Эскен де Флойран - приор Монфоконский, исключенный в свое время из ордена храмовников за "убиение одного из братьев". Этот ренегат обвинил тамплиеров ни больше ни меньше как в идолопоклонстве, отречении от Христа и других кощунственных деяниях, а также в содомском грехе. Иными словами, история альбигойцев здесь повторяется один к одному: вновь на одну доску были поставлены еретики и "рыцари церкви".
Весной 1307 г. Климент V вызывает Жака де Моле с Кипра, где тот вел подготовку к высадке экспедиции в Сирию. Великий магистр в сопровождении 60 рыцарей, туркопилье и чернокожих рабов прибывает во Францию. Туркопилье легкая кавалерия.
А между тем Филипп IV разослал секретные депеши своим сенешалям и бальи по всей Франции, а также в Испанию. Предписание гласило: королевская печать должна быть сломана точно в назначенное время и приказы незамедлительно исполнены.