Он добрый малый, который всегда дома, когда я звоню, чтобы попросить в долг. Теперь же, когда я собирался по долгам расплатиться, его дома не оказалось. Я позвонил матери. Она плохо говорит по-английски, но понимает всё замечательно. Я объяснил ей ситуацию.
Она переспросила:
– 40 000 долларов?
Я говорю, нет, 410 000. Повторил ей три раза, пока она, наконец, ни ответила:
– Никому не говори.
Из гаража вырулила моя машина, и я повесил трубку. Из-за пробок я добирался до дома в пригородах больше двух часов. Когда вошёл в дверь, жена дремала у телевизора, а дети играли на улице. Я подошёл к жене, поцеловал её в щеку и сказал:
– Душа, нам больше не нужно переживать насчёт денег. Я только что продал свою книжку за 410 000 долларов.
Она улыбнулась мне и продолжала дремать. Я спустился в рабочую комнату, чтобы обзвонить братьев и сестёр. И сделал я это по той причине, что в каждой итальянской семье обязательно есть свой осёл. То есть эдакий семейный дурачок, по поводу которого все сходятся во мнении, что он никогда не сможет заработать на жизнь, и потому ему нужно помогать без обид и упрёков. В нашем семействе таким ослом был я, и мне хотелось рассказать им, что я отрекаюсь от этой роли.
Позвонил старшей сестре.
– Ты уже слышала? – спросил я.
Голос сестры звучал довольно холодно. Я начал раздражаться. Никому как будто это не казалось чем-то потрясающим. Вся моя жизнь должна была измениться, мне больше не приходилось переживать о деньгах. Примерно то же самое, как перестать переживать о грядущей смерти. Тут сестра говорит:
– Ты получил 40 000 долларов за книгу. Мама мне звонила.
Мать вывела меня из себя. После всех моих объяснений она так ничего и не поняла. Восемьдесят лет её не извиняли.
– Нет, – сказал я сестре. – Речь о 410 000 долларов.
Наконец-то последовала та реакция, которой я добивался. На том конце раздался писк, и последовала минута оживлённого разговора. Однако мне нужно было вернуться к матери. Я позвонил ей и сказал:
– Ма, какого рожна ты всё напутала? Ведь я пять раз же тебе сказал, что получу 410 000, а не 40 000. Как ты могла настолько ошибиться?
Повисла долгая пауза, после которой моя маман прошептала в трубку:
– Не напутала я. Говорить ей не хотела.
Когда я всласть назвонился, кому надо, моя жена уже спала в постели. Как и мои дети. Я тоже лёг и заснул, как камень. Когда проснулся на следующее утро, жена и дети толпились вокруг кровати.
Жена спрашивает:
– Что ты там вчера говорил?
До неё только что дошло.
Что ж, конец получился счастливым. Только вот никто мне как будто не верил. Поэтому я позвонил Биллу Таргу и выписал чек на задаток в 100 000 долларов. Я расквитался с долгами, заплатил комиссионные своему агенту, отстегнул заслуженные 10% братцу и через три месяца позвонил издателям и агенту с просьбой прислать ещё. Они были в шоке. Что случилось с тем огромным чеком, который я получил за три месяца до этого? Я не мог устоять. Почему я должен обращаться с ними не так, как все эти скудные годы обращался со своей семьёй?
– Сто тысяч долларов не вечны, – сказал я.
Во всяком случае, я мог быть ослом издателя.
На сегодняшний день «Крёстный отец» принёс больше 1 000 000 долларов6, однако я по-прежнему не разбогател. Часть денег была передана доверительным фондам на детей. Выплачивались комиссии агентам и гонорары юристам. Были выплаты подоходного налога в федеральный и штатный бюджеты. Что в итоге обкорнало исходный миллион больше чем наполовину. Однако до того как я всё это осознал, я прекрасно провёл время. Я тратил деньги с той же скоростью, с какой они поступали. Разве что я чувствовал себя весьма неловко, не будучи скованным долгами. Я не задолжал никому ни единого пенни.
Деньги я любил, а вот быть «знаменитым» нравилось мне не слишком. Я находил это просто-таки мучительным. Я никогда не был большим поклонником вечеринок, никогда не любил разговаривать более чем с двумя-тремя собеседниками за раз. Я недолюбливаю интервью и когда меня фотографируют (не без оснований).
Один из редакторов «Путнама» втянул меня в интервью для «Тудей Шоу» на телевидении, сказав:
– Откуда ты знаешь, что тебе это не нравится, если ты никогда этого не делал?
Прозвучало резонно. Я согласился. И возненавидел результат. Поэтому больше не соблазнялся, когда поступали предложения из других шоу. Не думаю, что это снобизм наоборот. Или липовая скромность. Просто это охренительно неловко. Почти каждый писатель, которого я видел по телевизору, выглядел глупо. Эта не писательская среда.
Интервью получаются такими, будто их даёт человек, вовсе мне не знакомый. И я не могу винить в этом интервьюеров. Ведь именно я произносил все эти дурацкие заявления, хотя произносил их я вовсе не так. Поэтому с телевидением и всякой публичностью, включая интервью, я покончил. И, слава богу, я никогда не ездил в эти поездки через всю страну, что, как считается, помогает сделать из книжки бестселлер. И не из-за других, но из-за себя. Встреча с незнакомым человеком – всегда стресс для моей нервной системы, хотя думаю, что это относится к большинству из нас.
Тем временем я совершил то, что впоследствии оказалось огромной ошибкой. Перед самым завершением «Крёстного отца» я продал «мягкие» права на «Счастливую странницу» за 1 500 долларов наличными авансом, а не обычными роялти. Продал я их «Лэнсер Букс», и один из партнёров, Ирвин Стайн, был настолько мил, что прислал мне 1 500 долларов разом, не дожидаясь даты публикации, чтобы выплатить оставшуюся половину.
Ещё большая ошибка была совершена задолго до публикации, когда я преодолел первую сотню страниц «Крёстного отца». Агентство «Уильям Моррис» заверило контракт с «Парамаунтом» на книгу в размере 12 500 долларов опционным платежом против 50 000 долларов с «эскалаторами» в случае, если они опционом воспользуются. К тому времени моим агентом уже была Кандида Донадио, однако «Уильям Моррис» подписал изначальный контракт на книгу и потому представлял меня в киношной сделке. Они посоветовали мне с ней не спешить. Посоветовали выждать. Всё равно, что советовать тонущему под водой сделать глубокий вдох. Я нуждался в наличности и 12 500 долларов выглядели как Форт Нокс. Теперь я позволю себе сказать, что ошибка была моей. Но я никогда не точил зуб на «Парамаунт» за то, что они получили «Крёстного отца» настолько дёшево.
Дальше я буду говорить о том, как люди совершали вещи, которые покажутся мошенничеством, и у читателя может создаться впечатление, будто я негодовал, удивлялся или обижался. Никогда. Для того мира и того общества, в которых мы живём, почти все эти действия совершенно разумны. Если я считаю, что агентство «Уильям Моррис» прокатило меня с «Парамаунт Пикчерс», это вовсе не значит, что я их осуждаю, обличаю или даже возмущаюсь. С их стороны я нахожу это совершенно разумным деловым поведением.
Ладно, закругляюсь. «Крёстный отец» стал номером 1 в списке бестселлеров США, продержался шестьдесят семь недель в списке «Нью-Йорк Таймс», был номером 1 в Англии, Франции, Германии и других странах. Его перевели на семнадцать или двадцать языков – я сбился со счёта. Мне рассказывают, что это самая быстро и успешно продающаяся книжка в мягком переплёте всех времён или будет таковой, когда вместе с фильмом выйдет новое «киношное издание», однако нельзя верить всему, что издатели говорят авторам. Хотя Ральф Дай из «Фосетта» показал себя надёжным парнем и рекламировал книгу всеми правдами и неправдами. Даже заплатил то, что мне, по его словам, причиталось. Это, конечно, успех, и я помню то время, когда трудился над романом. Жена как-то послала меня в супермаркет. Дочь попросила отвезти её к подруге. Сына нужно было подбросить на футбольную тренировку. Я взорвался. Говорю:
– Боже правый, вы что, народ, не знаете, что я работаю над книгой, которая может принести мне сто тысяч долларов?
