– Ты знаешь, сколько он выпил? – передразнил сестру Вано, конечно же, имея в виду Давида. – Я с трудом его от кувшина с вином оттащил.

Она тяжело вздохнула и устало закатила глаза.

– Если ещё кто-то скажет мне сегодня хоть слово о Давиде Циклаури, я точно взорвусь!

– Ладно-ладно, даико, не горячись! Ах, Пето Гочаевич всё-таки счастливый малый! Как же пламенно его любит моя красавица-сестрица!

Вано поцеловал её в щёчку и пошёл вальсировать с одной из кузин зятя и дальше. Саломея проводила его тёплой улыбкой и перевела любовный взгляд на своего супруга. Пето беседовал в углу с дядей и Зурабом, но, почувствовав на себе её взор, ласково улыбнулся невесте. Она вспомнила, как пару минут назад они выпили из одного свадебного бокала и обменялись кольцами. Белая птица, которую Пето выпустил на крыше их будущего дома, вероятно, уже вовсю покоряла небесные просторы.

– Вечно ты так, Нино! – послышался за углом недовольный голос Шалико. – Сегодня утром притворилась, что нога болит, чтобы я к тебе наклонился, и ты выиграла в пятнашки. Теперь говоришь, что зёрна злаков по дому разбросаны не в чётком количестве, хотя я десять раз их все уже пересчитал! Не буду я с тобой больше играть. Так и знай!..

Госпожа Ломинадзе прыснула со смеху. Детвора, должно быть, совсем захандрила среди скучных взрослых на их скучной свадьбе, раз пересчитывала зёрна злаков, превратив ещё один обычай предков в смешную игру.

Нино, видимо, почувствовала, что перешла в своих шалостях все границы, но ни разу не растерялась, поднялась на цыпочки и чмокнула своего друга в щёку.

– Ну прости-прости-прости! – запрыгала она на месте, когда Шалико изменился в лице и уронил вдоль корпуса руки, до этого скрещённые на груди. – Да прав ты, прав! Мне просто нравится тебя дразнить…

Саломея покачала головой, как настоящая старшая сестра. Да, у них с Давидом Константиновичем так никогда и не сложится, но их младшие брат и сестра подавали в этом плане гораздо больше надежд. Никогда в их возрасте они не были такими искренними!

– Что такое, наш ангелок? – спросила она расстроенную Тину и жестом призвала её к себе несколько минут спустя. – Ты что же – плакала? Почему глаза красные?

Белокурая Тина всхлипнула, спрятав от даико глаза, но Саломея не успокоилась до тех пор, пока не выпытала у неё истинной причины. Истинной ли?

– Не хочу, чтобы ты от нас уходила, – пролепетала девочка, стряхивая слёзы с глаз. – Я буду так по тебе скучать!..

Сердце сжалось от тоски, когда средняя сестра ещё и крепко-крепко её обняла. Саломея изо всех сил зажмурилась, опустилась к малорослой Тине и с нежностью провела по её гладким волосам рукой.

– Дорогая! Я ведь не умерла. Я всё ещё буду к вам приезжать!..

Даико захлюпала носом и прижалась к ней так сильно, как только могла. Слёзы оставили влажные следы там, где личико сестры коснулось её платья. Разве столь горько провожают замуж? Если только в петлю!..

Эти мысли повлияли на приподнятое настроение Саломеи, и остаток вечера она провела в задумчивом молчании. Окончание празднования не радовало её так, как раньше, и, когда Марико Вахтанговна – тётка Пето и жена Мгелико Зурабовича – многозначительно кивнула мужу на второй этаж, новоиспечённая невестка даже не почувствовала должного воодушевления.

Гости стали расходиться к полуночи. Уезжая, они, конечно же, провели кучу времени в дверях, договорившись о встрече на второй день для более узкого, но не менее шумного застолья. Георгий с близкими, как водится, уходили последними, и, видя, как за ними захлопывались массивные дубовые двери, Саломея впервые за тот день всерьёз расплакалась.

– Тише, радость моя, тише, – шептал отец, отважно улыбаясь, и оставил на её лбу горячий поцелуй. – Завтра мы встретимся вновь. Я никогда, никогда не оставлю тебя!..

Напоследок Нино помахала рукой, Тина послала воздушный поцелуй, а Вано лукаво подмигнул. Тётки одна за другой обняли и нашептали на ушко наставления, а дядья одарили благословением и крепко сжали в объятьях зятя. Вскоре удалились и они.

Как странно!.. По юности она перебывала на многочисленных свадьбах, но никогда не подумала бы, что расставаться с родными будет так больно. И Пето как будто… не спешил её утешить. А сейчас перед кем, интересно, стеснялся? Не перед родным же дядей!..

– Я оставляю свечу зажжённой. Только не уроните. Ещё пожара нам не хватало!.. – мрачно пробубнил Мгелико Зурабович, который всю корцили проходил с нахмуренными бровями. Саломея вздрогнула, когда он отложил блюдце на прикроватный столик и большими шагами направился к выходу. На пороге его терпеливо дожидалась жена.

– Доброй ночи, милая невестка! Надеюсь, ты нас не разочаруешь, – неприятно хихикнула Марико Вахтанговна, а живое воображение Вано наверняка сравнило бы её сейчас со старой гиеной. – С первыми лучами солнца сразу к вам!..

Девушка не успела ахнуть, а старая перечница уже закрыла за собой и супругом дверь, наконец оставив молодожёнов наедине. Не привыкшая к подобной грубости Саломея с трудом проглотила обиду.

– Твои дядя и тётя – сущее наказание! – заметила она, смеясь. – Такие характеры ещё поискать!..

– А меня потом спрашивают, почему я всегда не в настроении, – звучно хмыкнул кмари, а молодая цоли очень обрадовалась тому, что всё-таки смогла его развеселить. Как правило, ей это удавалось, чем она и утешалась, вспоминая, что, довольно весёлый в самом начале дня, новобрачный почему-то поник головой. И как будто… совсем её не желал.

Нет-нет, как такое вообще возможно? Не в ночь же после свадьбы!.. Тем более с ней, с Саломеей Джавашвили, чьей руки добивались самые красивые и богатые мужчины Кавказа, не могло такого произойти! Пето наверняка что-то грызло, не позволяло расслабиться в должной мере. И её долг, как любящей жены, узнать, что за надоедливый червячок не давал ему покоя, утешить его, приласкать. Ах, как часто она представляла себе подобные мгновения, мечтая, что именно тогда сможет в полной мере проявить свою любовь!.. Кто же знал, что этот момент наступит так скоро?

– Ты не должен расстраиваться из-за них. Уж я-то так просто им не дамся.

– Боюсь, – Пето тяжело опустился на кровать, будто не расслышал её, – они – это меньшее из зол.

Он сцепил перед собой руки и, сгорбившись, посмотрел куда-то вдаль. Саломею накрыла волна нежности, когда она увидела, как он переживал, как терзался из-за пустячной проблемы, которую наверняка принимал слишком близко к сердцу. Он всё время щурился, моргал и нервно хрустел пальцами. Разве можно быть таким трогательным?

– Сакварело54 , – начала она, тепло улыбаясь, села рядом и провела рукой по его жилистой спине, – что бы ни испытывало тебя, расскажи. Я пойму тебя.

Он надрывисто усмехнулся и наконец поднял на неё глаза, в которых читалось столько боли, что ей и самой захотелось кричать. Боже!.. Что же творилось внутри человека, который смотрел с такой мукой? Неужели раньше она его совсем не знала?

– Ты возненавидишь меня. Будешь презирать, – произнёс он негромко, обнаружив в голосе плаксивые нотки. – Считать ничтожным. Все… меня за это ненавидят. Дядя чуть не выгнал из дому, когда узнал.

– Не бывать этому! – пылко заверила его Саломея, подалась вперёд и крепко сжала ладони мужа. – С этого дня мы – одно целое. Ничто не поменяет моего отношения к тебе.

– Правда? – хрипло спросил Пето, и ей даже показалось, что он вот-вот расплачется. – Ты обещаешь, что примешь меня таким? Обещаешь, что останешься прежней?

– Приму любым. Только не скрывай от меня ничего!..

Секунды полились, будто вечность. Молодой супруг звучно перевёл дух.