– Аня, привет! – приходит сообщение в Вацап с неизвестного номера.

– Привет, а кто это? – отправляю с десяток улыбочек.

Я недавно поменяла телефон, и в новом пока еще не все контакты.

– Это Лиза из Шанска. Нас Богдан знакомил.

– Никогда не была там. Вы ошиблись…

– Да ну, Ань? Не придуривайся. Я все про тебя знаю. И про папашу твоего. И про ребенка.

– Что вы хотите? – печатаю я и сама себя ругаю. Нельзя переписываться с хейтерами. Любой суд признает такую переписку отношениями.

– Разреши моему брату видеться с сыном. Иначе я тебе такое устрою…

Дрожь пробегает по позвоночнику. Когда дело касается моего ребенка, я всего боюсь. Надо сразу заблокировать сумасшедшую и забыть как страшный сон. Но адвокатское любопытство берет верх.

– А кто ваш брат? – печатаю, не сразу попадая в нужные буквы.

– Богдан Столетов.

– Не знаю такого. Вы ошиблись.

– Не ври! Ты его знаешь. Спала с ним. Он еще охранял тебя по какому-то делу.

– Он охранник? – улыбаюсь невольно.

– Бывший спецназовец.

– Это какая-то ошибка, – отвечаю и откладываю айфон в сторону.

Роман с полицейским? Этого не может быть! Папа бы мне голову сразу оторвал.

В кроватке хнычет сын. Поднимаюсь к нему. Взяв ребенка на руки, напеваю колыбельную.

– Разбудила тебя злая тетя, – шепчу, целуя щечку, пахнущую молочком. Малыш сонно зевает и укладывает головку мне на плечо.

Телефон на тумбочке жужжит, доставляя новые сообщения.

– Пришлите фотографию вашего брата, – прошу, мельком прочитав глупые угрозы.

И когда приходит следующая эсэмэска, вглядываюсь в любительский снимок.

Высокий крепкий мужчина стоит около вездехода. В руках шлем, на голове вязаная шапка, которая кого угодно изменит до неузнаваемости. Но сколько ни смотри, этого человека я вижу впервые. Странная ситуация.

– Вы ошиблись, девушка.

– Ну ты и стерва, Аркелиди! Гореть тебе в аду! А ребенка мы все равно отберем. Поняла?

Резко, словно обжегшись, швыряю телефон на кровать. Сумасшедшая не ошиблась. Она точно пишет мне! Даже фамилию указала правильно. Вот только я не знаю никакого Романа Столетова. И в Шанске не была никогда.

В висках начинает пульсировать боль. Будто молоточки бьются под черепной коробкой.

«Надо успокоиться, – уговариваю саму себя. – Малыш сейчас считает эмоции и будет хандрить всю ночь. Тогда точно не уснешь».

Тупо ноет нога, извечный предвестник неприятностей. Ложусь поперек кровати и кладу сына рядом. Мой маленький мальчик, перевернувшись на бок, тянет к себе рукав моего халата.

– Это не игрушка, мой хороший, – пытаюсь одной рукой достать кружевную ткань из крепкого зажима. А другой – потираю больную голень. Пальцы скользят по швам, оставшимся после недавней аварии. Если честно, то мне повезло. В страшной мясорубке, где корежило металл и людей, я отделалась лишь открытым переломом ноги. И даже умудрилась сохранить ребенка. Повезло! Очень повезло. Я как заново родилась в тот день.

Сынок радостно гулит. А я, наклонившись над ним, нежно целую темечко. На автомате массирую ногу и пытаюсь лечь поудобнее.

– Уколоть обезболивающее? – участливо спрашивает муж, входя в комнату.

– Сейчас пройдет, – улыбаюсь сквозь слезы.

– Давай я, – садится он рядом. Узловатые пальцы мужа привычно бегут от щиколотки к бедру. Сколько раз после снятия гипса он помогал мне разминать покореженные мышцы.

– Завтра прямо с утра вызову массажистку. А сейчас пора спать, – закончив массаж, решает Артур. Взяв нашего сына, шепчет ласково: – Кто расстроил нашу мамочку, ты не знаешь, сынок?

Любуюсь своими мальчиками. Артур немного сдал за последние годы. Похудел, под глазами залегли тени. Но какая разница, если он самый надежный муж на земле!

– Что-то случилось? – роняет Артур мимоходом. От этого человека ничего не укроется.

– Да какая-то сумасшедшая пишет глупости… – начинаю рассказывать я.

– Не отвечай и сразу блокируй, – советует муж, укладывая сына в кроватку. А затем возвращается ко мне. Помогает снять халат. Легонько целует в предплечье и шею. Но поцелуи мужа не вызывают у меня никаких чувств. Приятно, конечно, но не более. У нас давно нет супружеской близости. Только нежность и взаимная забота.

Даже не знаю, как мы с Артуром умудрились зачать такое чудо, как наш маленький принц.

Антошка, солнышко мое!

– Так что там тебе прислали? – строго интересуется Артур, подхватывая мой айфон с постели. Читает всю переписку и мрачнеет.

– Я боюсь, – делюсь с мужем глупыми страхами.

– Ты точно не знаешь этого человека? – сверлит меня Артур строгим взглядом.

– Нет, милый, – мотаю головой. – Откуда?

– Тогда все просто, – морщится Артур.

Положив мою трубку на тумбочку, муж выходит в свою спальню. Разговаривает там с кем-то по сотовому. Быстро и четко отдает указания. Наша с сыном безопасность у Артура в приоритете. Вон сколько охраны в дом нагнал. Беспокоится о нас.

Прислушиваюсь к разговору и неожиданно для себя тянусь за айфоном. Открываю переписку с шантажисткой и снова вглядываюсь в лицо мужчины. Вожу пальцами по экрану, делая изображение больше и внезапно нажимаю на кнопку «скачать».

«Пусть будет! Потом удалю», – думаю, возвращая айфон на тумбочку.

И беспокойно смотрю на мужа, вернувшегося в мою спальню.

– Что, Артур?

– Наверняка это какая-то левая шантажистка. Номер я сейчас заблокирую. А завтра приставим к тебе дополнительную охрану. Спокойной ночи, любовь моя. Ни о чем не беспокойся. Я все порешал.

– Спокойной ночи, – отвечаю тихим эхом. Снова получаю легкий целомудренный поцелуй. Теперь уже в лоб. И чувствую себя счастливой.

Артур идет к себе, а я скольжу ласковым взглядом по чуть сутулой спине. Замечаю, как на худых плечах болтается темная футболка от Гуччи. Пусть не красавец с накачанными бицепсами. Зато умен и заботлив. Если разобраться, этому мужчине я обязана всем в жизни.

Стараюсь улечься поудобней, так положить больную ногу, чтобы меньше ныла. Но все бесполезно.

А когда под утро проваливаюсь в тревожный сон, неожиданно попадаю в медвежьи объятия того самого парня с фотографии. Он прижимает меня накачанной груди и шепчет хрипло: «Анечка, любимая моя! Что же мы наделали?!».

– Что ты сделала? – непонимающе пялюсь на сестру. – Тебе кто позволил? – рявкаю, когда доходит. – Ты…ты… – не нахожу слов. Вернее, слова-то есть. Но сплошь нецензурные. С мелкой так нельзя. Нехорошо.

Выхватив из рук телефон, вчитываюсь в короткие строчки. Такого просто не может быть. Я не верю. Как Аня могла меня забыть? Другое дело, если не хочет знать.

Вернулась к мужу из-за денег. И по ребенку договорились. У них там давно не получалось.

«А может, в этом вся беда?» – швырнув на стол мобильник, тяжелыми шагами бреду прочь из дома. Оказавшись в саду, пытаюсь отдышаться.

«Тебя использовали, – нашептывает мне гадский голосок. – Отработал донором и все дела».

От бессилия хочется заорать. Сдерживаюсь из последних сил. И так мать испугал. Вон из окна выглядывает. И Лизка, зараза, на крыльцо выскочила следом.

Ухожу в глубь сада. Мне сейчас свидетели ни к чему. Устало плюхаюсь на скамейку, стоящую под грушей. Прислоняю затылок к шершавому стволу. И, закрыв глаза, пытаюсь восстановить всю цепочку событий.

Мы поссорились по глупости. Аня сказала тогда, что никогда не выйдет замуж за бывшего опера. Да я и не звал ее никуда! Боялся. Знал, что откажет.

Разговор вроде бы ни о чем. Но зацепило. До печенок проняло. Поэтому и ответил резко. Вспомнил ее папашу уголовника, который умудрился даже в Израиловке срок получить.

– Его подставили! – выкрикнула тогда Аня.

– И здесь тоже? – усмехаюсь я криво. Только ленивый не знает, кто такой Педагог. – Ты хоть когда-нибудь задумывалась, сколько людей он отправил на тот свет? Как ты с ним вообще можешь общаться?