– Простите, вы не могли бы повторить? – прошептала я врачу, сидящему передо мной.

– Я понимаю, это сложно сразу принять, но диагноз верен. Простите, Милена, но у вас лейкемия,– последнее слово звучало в моей голове, словно на повторе.

Лейкемия! Как?! Мне всего двадцать пять! Я даже пожить не успела, а уже должна умереть?

В больницу я приехала после того, как один ненормальный сбил меня на велике. Голова гудела после удара об асфальт и вот я тут. Узнаю, что вместо возможного сотрясения и ушибов по телу, у меня кошмарная болезнь.

– Насколько все плохо?– спрашиваю Руслана Викторовича. Мужчина лет пятидесяти с сединой в волосах и с грустью в глазах смотрит на меня.

– Все зависит от того, что вы выберете.

– Вы предлагаете химию?– как лечить рак, знает каждый, даже если и не болел. А также известно, что с таким диагнозом долго не живут.

А я ведь только стала вставать на ноги. И я говорю не только о переезде из деревни и новой работе, нет. Всё детство я была больным ребенком. В школу почти не ходила, лишь домашнее обучение. Очень часто лежала в больницах. Но вот чудо, к двадцати годам я стала здоровее!

Болезни, естественно, никуда не пропали, но теперь я не пребывала на больничных по четыре недели. Стала чаще гулять, даже на права сдала, и теперь выбиралась в небольшие путешествия.

И вот теперь смертельный приговор. Рак.

– Химия, я просто обязан предложить, с ней у вас есть шанс, хоть и маленький. Изучив вашу медицинскую карту, я не даю гарантии, что лечение поможет. Слишком слабый иммунитет, после химии вы можете подхватить что угодно. Так же есть вариант пересадки костного мозга, это самый лучший вариант. У вас есть родственники, которые могли…

– Нет, я одна,– шепчу, закрывая глаза.

Мать у меня была кукушка. По молодости захотела покорить столицу. Убежала из дома, а через пять месяцев вернулась беременная. Кто отец – не говорила, но как я думаю, она сама не знала. Бабушка рассказывала, что её дочь была слишком любвеобильной.

Родилась я. Мать пробыла рядом до трех лет и опять уехала, только на этот раз она не вернулась ни через год, ни через пять лет. Единственного родного человека – бабушку, я похоронила в прошлом году. Дед умер ещё до моего рождения и тоже от рака. Кажется, это наследственное.

– Может, двоюродные или троюродные? – допрашивал врач, а я лишь качала головой. Может, кто-то и был, но я о них не знала, так как к нам никто никогда не приезжал.

– А у вас нет общей базы, может, там есть донор?– кажется, я слышала, что и не родственник мог подойти, но такая вероятность очень маленькая. Да что там таить, практически нереальная!

– База есть, но тут …., в общем, совпадений с вами нет. Вернее, был один кандидат, но он забрал свою заявку, если можно так сказать. Так что этот человек отпадает. Возможно, кто-то появится, но я не стал бы на это сильно надеться. Поэтому давайте обсудим химию!

– Нет, никакой химии. Я устала от болезней. А из-за этого лечения вы в конец уничтожите мой и без того слабый иммунитет. Либо пересадка, или я спокойно доживаю свои дни,– сказала уверенно и встала.– Руслан Викторович, спасибо вам за все. Прошу, подготовьте документы на выписку. А также документы, подтверждающие мою болезнь и варианты лечения.

– Конечно, но вы бы всё же подумали о лечении. Вы так молоды, у вас есть шанс!

– Есть, можете дать мне данные на того донора? Я попробую его найти и договориться.

– Простите, но я не имею права. Эти данные закрыты для вас. Чудо, что этот человек вообще в базе оказался.

– Но он мне жизненно необходим!– взмолилась я, но врач покачал головой. Вот ведь упертый старик.

– Простите, Милена. Подождите меня в коридоре, я подготовлю бумаги.

На этом мы закончили разговор.

Ещё полчаса, и я уже иду по жарким улицам Хабаровска, а саму меня морозит. Мой диагноз все не дает покоя.

– За что мне все это?– спрашиваю саму себя и не нахожу ответа. Может, я вообще не должна была родиться?

Почему у меня такая непонятная жизнь? Я бы не сказала, что все было плохо. Да, я не ходила в школу, зато со мной занимались лично. Школу я закончила с золотой медалью.

Из-за болезни я не могла посещать кружки, но тут бабушка пришла на помощь и обучила меня игре на фортепьяно. Иногда мы ходили на каток, так как лыжи мне были противопоказаны.

В институт поступила с лёгкостью, но из-за болезни большую часть предметов пришлось сдавать индивидуально. Благо, преподаватели шли на встречу, но не все. Закончила с обычным синим дипломом. А ведь я все знала, преподаватели снизили баллы лишь из-за не посещаемости лекций. И докажи, что ты реально приболела, а не по клубам шастала.

Можно было и на заочку поступить, тогда и оценки были бы лучше, но мне хотелось пожить! Я и так все девство провела в четырех стенах, так хоть понять, что значит студенческая жизнь. Хоть и не в полной мере, но у меня остались приятные воспоминания.

По окончанию вуза бабушка покинула меня. Прося, чтобы я нашла свое место в жизни, а не сидела постоянно за компьютером. Что поделать, я стала компьютерщиком – а на кого ещё учиться, сидя дома?

Времени на просиживание дома с детства было много, друзей нет, вот я изучала программы. Что переделать, как лучше, что можно заменить или улучшить. Программирование стало моим спасением и увлечением номер один.

Так же я прозябала в интернете, ища, с кем пообщаться там. И о чудо, там нашлись люди, готовые общаться, не зная с кем. Кто сидел на разных сайтах, кто в играх. Про сайты знакомств молчу, был у меня и такой интересный опыт. Больше всего меня заинтересовали сайты по общим увлечениям.

Именно там я и нашла парочку верных друзей.

Первый был Глеб с ником «Черный волк». Он жил в Москве и был на пять лет старше меня, но это не мешало парню общаться с такой малявкой, как я. Наоборот, я стала ему словно младшая сестра. Глеб – третий сын в семье, на которого, как он говорил, все забили. Отец дорожил старшим и занимался только с ним. Наследник семьи. Второго любила мать и часто с ним путешествовала. А вот третьему ребенку любви не хватило, родителей-то разобрали. Вот Глеб и подался в интернет искать друзей, как и я. Он тоже стал программистом, и эта тема нас сближала.

Вторым другом стала Зоя – «Ария», забавная девчонка моего возраста из Питера. У неё, в отличие от нас, с семьей было все хорошо, она вообще единственный ребенок. Проблема была в том, что её слишком любили и оберегали! Говорили, куда ходить, где учиться, с кем дружить. Не удивительно, что девушка стала затворницей. Она не была программистом, но темой увлекалась. Она стала мне лучшей подругой. Должна же я с кем-то обсуждать наше женское.

И вот, придя домой, первым делом сразу включаю компьютер, куда через минуту посыпались сообщения от друзей.

Глеб: Как твоя голова, малая? Как ты умудрилась вообще удариться об асфальт? Опять шла и мечтала?

Зоя: Небось, опять шла и читала. Я тебе говорила, до добра это не доведет.

Подруга меня знала, как облупленную, от этого я даже улыбнулась.

Я: Всем привет. Только вернулась, и у меня есть, что вам сказать,– тут же написала им.

Врать друзьям я не буду, они имеют право знать о моём диагнозе.

Глеб: Что-то ещё случилось? Ты ногу сломала, руку?– как всегда, друг паникер.

Зоя: Мила, что не так? Боишься потерять работу из-за больничного?

Увы, но о ней я и вовсе не думала. Зачем она умирающему?

Я: Дело в том, что скоро я с вами не смогу больше общаться,– быстро напечатала, а потом поняла, что просто боюсь сообщить им свой диагноз.

Глеб: Ты куда-то уезжаешь?

Зоя: Подруга, не пугай меня так, что случилось?

Я: У меня нашли лейкемию. Дали год, может два…– написала и заплакала. И почему этого не случилось раньше? Видимо, я только сейчас осознала, что мне осталось жить всего ничего.