Танкист упёршись руками к колени, наклонился, чтобы посмотреть, и изрёк авторитетно:

– Амба, лейтенант. Не жилец. Не мучай девчонку, дай умереть спокойно.

– Да не умрёт она, – Андрей продолжал зачерпывать рукой снег и смывать кровь у неё с живота, – она выживет.

– С такими ранениями не выживают, – танкист сопел ему плечо.

Андрей досадливо отмахнулся от него:

– Слушай, не мешай, а?

– Скажи ему… пусть меня подержит за плечи, – она опять пришла в сознание, – чтобы я не дёргалась. Когда ты будешь тащить.

– Слышал?! – Андрей обернулся на мех.вода.

– Ну, девка у тебя! Железная! – Паша обошёл её, встал на колени и взял покрепче её за плечи:

– Зря это всё-таки…

– Учи учёного, – и внешне храбрясь, Андрей решительно полез инструментом в верхнюю рану…

Стиснув зубы, она запрокинула голову, и тихонько мычала. Как во сне, держа в мгновенно вспотевших руках ржавый инструмент, Андрей осторожно пытался нащупать в обильно кровоточащей ране осколок.

– Левее, ещё левее…. Вот… – сквозь стиснутые зубы она давала ему указания. Первый осколок сидел неглубоко, углубившись в её тело на пару сантиметров.

Узкие концы инструмента заскрежетали по металлу… Захватил, потащил…. С лёгким клацаньем концы узкогубцев сорвались с осколка. Она дёрнулась, мучительно застонав.

– Покрепче ухвати, – она почти кричала сквозь слёзы, – крепче! И тяни! Дурак!

Собрав волю в кулак, опять сунул в кровоточащую рану узкогубцы и осторожно шуруя там справа-налево, наконец-то вновь нащупал сидящий в её теле осколок. Ухватил покрепче. Сжал рукоятки, и осторожно и медленно потянул наружу…

– А-а-а!!! – она судорожно забилась в Пашиных руках. Не дыша, весь трясясь от нервного напряжения, Андрей всё-таки вытащил этот злополучный осколок. Всего его била нервная дрожь, он весь покрылся липким потом.

– Вот! – победно прохрипел он, подняв осколок повыше, и показал ей, держа перед её лицом, – один есть!

Агния часто и глубоко дышала, открыла глаза, сфокусировала взгляд на Андрее, и хрипло:

– Тащи второй… Он глубже…. Буду орать – всё равно тащи. Понял?

– Понял, – сглотнул, кивнул, бросил осколок, полез снова в рану. Уже в другую…

Танкист Паша, не в силах выдержать такое зрелище, отвернулся, и для верности зажмурил глаза. Жалея, что не может наглухо заткнуть себе уши.

Ржавые концы узкогубцев углубились в рану…

Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках. Андрей пытался абстрагироваться от текущей ситуации, и не мог. Осознание того, что ты ковыряешься в ране на теле любимой девушки, причиняя ей адские мучения, иссушала мозг, обессиливала тело.

– Выше! Глубже! – её ноги била крупная дрожь, тело ходило ходуном, но она находила в себе силы руководить его действиями,– Ещё… ещё… вот! – рука Андрея, держащая инструмент, почувствовала скрежет металла по металлу, – цепляй!

Сдвинув концы узкогубцев, захватил ими очередной осколок, и потащил наружу.

Она забилась в конвульсиях от страшной боли…

– Держи её!! – это уже в сторону Паши.

– Да держу же! – ответил тот чуть не плача, отвернувшись в сторону и зажмурив глаза.

Выдернул, выдохнул. Из раны толчками шла кровь. Но с каждым ударом её сердца струйки крови становились всё тоньше и тоньше, и наконец, совсем иссякли. Раны на животе стали медленно затягиваться.

– У тебя есть, чем её перевязать-то? – всё ещё отвернувшись, прохрипел Паша-танкист.

– Не надо меня перевязывать! – она, вся побледневшая, в упор посмотрела на Андрея, – остался ещё один осколок. Ты должен его вытащить!

Пот из под шлемофона буквально лился водопадом. Весь комбез пропитался им насквозь. Андрей вытер пот, застилавший глаза:

– Вытащу. Где он?

– Он там, ниже – она показала глазами вниз.

– Где там? – переспросил он, посмотрев вниз, на её окровавленный низ живота, и холодея от страшной догадки.

– Да, там, внутри, – она закрыла глаза, – спускай ниже комбез и вынимай осколок.

Трясущимися руками он спустил ей комбез ниже бёдер. На ней остались только кальсоны, насквозь пропитанные кровью. Её кровью.

– Снимай, чего застыл? – глаза её бешено смотрели на него в упор.

Как в дурном сне, ощущая, что руки действуют помимо его сознания, он стянул с неё и исподнее. От непривычного и фантасмагорического зрелища невольно зажмурился: её красивые, голые бёдра так неестественно смотрелись на этой грязном брезенте, положенном на землю, перемешанную со снегом.

– Так хватит? – он не узнал свой голос.

Она с трудом подняла голову:

– Хватит… У меня осколок там… справа… внизу… сбоку.

– Господи, да где же?! – он в панике уставился на небольшой тёмный треугольник внизу её живота, весь покрытый сгустками начавшей сворачиваться крови.

– Там, где находится аппендикс… – тяжело дыша, она приподняла голову, – справа, в самом низу… Что, анатомию в школе… не учил? Лезь туда… и нащупай там… осколок.

Андрей стиснул зубы, кивнул и молча стал отмывать снегом с этого места сгустки крови. Он увидел входное отверстие – оно было с рваными краями, и очень большим, как приоткрытый рот. Только что отмытая кожа вокруг отверстия снова обагрилась кровью, толчками выходящей из страшной раны…

Собравшись с духом, лейтенант решительно сунул в неё концы узкогубцев… Он держал инструмент осторожно, самыми кончиками пальцев, целиком полагаясь на тактильные ощущения: вытащив из её тела уже два осколка, он понял, как чувствуется момент касания об осколок кончиками инструмента.

Осторожно задвинул их прямо, на пару сантиметров, чуть-чуть пошуровал ими вправо и влево… сделал пару движений вверх и вниз… Ничего!

– Дак это… я инструментом-то… ничего не чувствую… – Андрей совсем растерялся, – нет там ничего…

– Да там он! Там!! Просто очень глубоко! – она в исступлении почти орала на него, – да не нащупаешь ты его своей этой железкой! Короткая она! – она расширила глаза и с надрывом крикнула: – пальцами лезь!! Нащупаешь его, поймёшь, где он сидит, тогда железякой этой его и подцепляй! Понял?!

Подавляя накатывающие на него приступы дурноты, и с трудом удерживая себя от потери сознания, он трясущимися пальцами полез в скользкую от горячей крови живую плоть.

– Глубже… ещё глубже… – как сквозь вату он слышал её указания, и когда пальцы до самых костяшек погрузились в мягкую, тёплую, располосованную осколком глубину, кончик осколка царапнул по ногтю.

Осколок оказался совсем не там, где ему положено было быть, а гораздо выше и правее. И он был большой, очень большой – раневой канал был очень широким. От мысли, что такого размера осколок просто перемешивает внутренности человека в кровавый фарш, у Андрея помутилось в голове, и он чуть не потерял сознание.

Но он отдышался, взял себя в руки, и старательно выгнав из головы все эти мысли, Андрей снова взялся за ржавый инструмент…

– Ну что, начинаем… – он выдохнул, посмотрел ей в глаза: – будет больно, скажешь…

– Твою маковку, Андрей! Мне БУДЕТ больно! Я буду орать, я буду ругаться, а ты, подлец, всё равно тащи, понял?!

Андрей, в очередной раз смахнул струящийся со лба пот, молча кивнул, и решительно ввёл в раневой канал узкогубцы. Агния, зарычав как рысь, дёрнулась в Пашкиных руках.

– Скажи Пашке, чтобы не смотрел! – напрочь срывая голос, она буквально рычала на Андрея, – скажи, что бы держал меня крепче!

– Да не смотрит он!! И держит!!

– Тащи! С-с-сука!! Ненавижу!!! – завыла она.

Узкогубцы почти полностью погрузились в рану, костяшки пальцев, коснулись её тела. Стиснув зубы, Андрей повёл ими немного вверх и вправо, и вот… Долгожданный лёгкий скрежет от касания металла по металлу!

Так… так…

Теперь приоткрыть инструмент….

Так… ухватить…

Есть!

Он наконец-то почувствовал, что крепко ухватил осколок. Пот капал с его лба, тряслись руки.

– Тащу… – он не узнал свой голос, таким он стал хриплым.

– А-а-а!!! В креста… в душу… в гробину мать… в печёнку… да в яйца!!! – она зашлась истошным криком, рыча сквозь зубы и извиваясь от боли…