Лицо клерка залилось румянцем негодования.

«— Это не спасло бы их от гибели, мосье… Вместо бездушного парусника можно приобрести бездушный железный пароход, но люди ведь не вещи…

— Конечно, конечно… — уже скороговоркой продолжал Лоыгвиль, торопясь закончить этот неприятный для себя разговор. — Мне очень жаль, что они, видимо, не спаслись, но я не Христос, чтобы их воскресить… Во всяком деле есть свой риск, один рискует капиталом, другой — жизнью… Поверьте, без риска нет коммерции! Вообще без риска жизнь пресна и неинтересна. Пикар на этот раз сплоховал… Первый и последний промах! — Тут Лонгвиль прикусил язык, чтобы не сказать больше, чем нужно. Он едва мог скрыть свою радость. Столь кстати случившееся кораблекрушение! К тому же не придется делиться частью страховой премии с Пикаром — небольшая, но неожиданная прибыль! Контора сможет приобрести еще один современный пароход. Лонгвиль уже мысленно перебирал прославленные судостроительные фирмы Европы и известные ему новые типы судов.

— Черт возьми! Сколько лет возятся с трансатлантическим кабелем, а все нет никаких результатов! Это так отражается на коммерции! — сказал Лонгвиль после длительной паузы, продолжая просмотр почты.

Когда с этим было покончено, клерк собрал бумаги и молча вышел. Эмиль был потрясен — в каком неприглядном, омерзительном виде предстал перед ним сегодня его «уважаемый» шеф!

Была суббота, а в этот день в контору всегда наведывалась милая девушка, дочь Гретри, моряка с «Леопольда», чтобы узнать, нет ли вестей от отца. Клерк с волнением думал об этом визите. Что он ответит ей? Сможет ли поведать трагическую правду? Ах, если бы это сделал кто-нибудь другой!

Груз был уложен в трюмы, необходимые приготовления к длительному рейсу сделаны, а «Леопольд» все еще стоял у пирса небольшого западноевропейского порта с неукомплектованной командой: опытные моряки не соглашались на условия найма, предлагаемые прижимистым Пикаром. А брать случайных людей он не хотел. В порту толклись юнцы с чуть пробивающимися усиками. Неокрепшим баском, пересыпая свою речь «солеными» словечками, как бывалые морские волки, они предлагали свои услуги. Юнцам не терпелось попасть на «Леопольд», потому что парусник шел в Америку! А там — индейцы, пампасы, вигвамы, томагавки, бизоны — романтика, впечатляюще описанная Фенимором Купером и Томасом Майн Ридом — властителями душ многих поколений подростков. Нанимались на фрегат и разорившиеся фермеры, и рабочие, уволенные с фабрик после того, как там установили высокопроизводительные машины. Пикар без долгих разговоров отмахивался от подобных предложений.

Наконец поступило распоряжение из конторы — в ближайший понедельник сниматься с якоря. Пикар не мог быть слишком разборчивым. На борт корабля попало немало людей, знакомых с морем понаслышке — и юнцов, и степенных бородачей в потертых пиджаках и стоптанной обуви. Ведь там, за океаном, в бескрайних просторах — Америка, еще была земля нехоженая, непаханая, ничейная — божья! А земля — это хлеб! И он не будет столь горек, как здесь, в Европе, где лучшие угодья принадлежали дворянам и духовенству.

В назначенный день, дождавшись попутного ветра, «Леопольд» вышел в море. На пирсе усердно сморкалась и помахивала платочками лишь жалкая кучка провожающих — большая часть команды была из дальних мест иди «без роду, без племени» — обычная портовая накипь. Парусник шел в Кальяо с грузом кровельного железа и сельскохозяйственных машин. Ему предстояло пересечь Атлантический океан по большой оси, с севера на юг, и пройти значительное расстояние уже в Тихом океане, вдоль западного побережья Южной Америки. Капитан полагал, что к тому времени, когда «Леопольд» из Балтики, где он ремонтировался и брал груз, подойдет к довольно коварному, беспокойному Ламаншу, «всякий сброд», как Пикар называл новичков, лгавших о своем матросском прошлом, уже овладеет нелегким матросским делом. Рискованно выходить в открытый океан на паруснике с плохо обученной командой!

Когда «Леопольд» показался через несколько дней у маленького портового городка, где была контора фирмы, Лонгвиль смог убедиться, что корабль уже довольно послушен воле капитана.

Судовладелец пробыл на борту недолго, В каюте капитана, при плотно прикрытых дверях, Лонгвиль о чем-то горячо спорил с Пикаром, а на прощание, уже на палубе сказал:

— Итак, Пикар, не забудьте, что капитан парохода — звучит солидно, по-современному и соответственно вознаграждается. Правда, в этом титуле больше прозы, чем поэзии, но таково уж наше деловое, прозаическое время… А парусник — это все равно что «Легенда об Уленшпигеле» — романтические, но давно прошедшие времена… Попутного вам ветра, дорогой.

Лонгвиль и Пикар обменялись крепким рукопожатием. Оба хитро улыбались, оставшись довольными своей противозаконной сделкой.

По пути Магеллана

Миновав Бискайский залив, не показавший на этот раз своего буйного характера, парусник оставил позади Мадейру и подошел к Канарским островам, вступив на путь Магеллана. Свежий попутный ветер подхватил его и понес к берегам далекой Америки. Разрезаемые форштевнем корабля, пенились зеленоватые воды океана. Где-то слева остались последние клочки суши — острова Зеленого Мыса. Теперь бескрайнюю пустыню океана не будет оживлять ни один островок.

Жара… Безветрие… Взлетают над водой хвостатые летучие рыбки. Немощно повисли паруса. При штиле жара становится невыносимой, а новоявленные моряки совершенно обессилены чертовым пеклом. Наконец зной сменяется освежающим ветерком, переходящим в не столь уж внушительную, но вполне достаточную для экзамена бурю. Экипаж с нею справился удовлетворительно. Потом снова наступила нестерпимая жара.

Пикар не давал команде отдыха, почти ежедневно устраивал авралы и учения. Отличившиеся получали стакан плохонького рейнского вина. Вскоре весь экипаж был готов встретить настоящий шторм. Пикара не покидала уверенность, что рейс в Кальяо будет успешным. А обратный? Здесь все зависит от бога и… умения! Так думал Пикар, имевший на своем счету не одну своевременно потопленную «старую калошу». Это пикантное дело было его второй, но самой доходной профессией. Такие профессиональные губители парусников появились в годы ожесточенной, бескомпромиссной схватки парусного и парового флота.

В Буэнос-Айресе «Леопольд» простоял недолго, запасаясь пресной водой и свежей провизией. Но, несмотря на принятые меры, один из юнцов — искатель приключений, сумел сбежать с корабля.

— Бестия! — прошипел Пикар штурману. — Воспользовался даровым проездом, щенок, и даже махнул рукой на жалованье, которое мы выплатим только в Кальяо! Надо быть настороже в Вальпараисо.

— Вот увидите, капитан, когда пойдем в обратный путь он будет слезно молить в Айресе, чтоб отвезли его обратно к папе и маме, — усмехнулся штурман. — Я уже вижу лохмотья этого блудного сына и грязные подтеки от слез на мордашке!

В глазах Пикара мелькнул хитрый огонек, но он ничего не ответил. Оба еще не знали, что парнишке достался счастливый жребий.

От самого Буэнос-Айреса Атлантический океан трепал «Леопольда» непрерывными бурями, словно в отместку за относительно спокойную первую часть плавания. Экипаж был измотан не учебными, а всамделишными авралами.

А бывалые моряки стращали новичков мысом Горн.

При постоянных сильнейших западных ветрах это самое труднопроходимое место в мире, а при частых штормах — хуже Дантова ада! Уж кого-нибудь и чего-нибудь недосчитаемся!

Наступил апрель, весенний месяц в северном полушарии, а здесь были длинные ночи, холодные ветры — осень! Незнакомые созвездия, загадочные, как египетские иероглифы, проглядывали сквозь случайные окошки в сплошной пелене туч.

Однако мыс Горн, несмотря на карканье бывалых моряков, обогнули удачно при порывистых, но умеренных западных ветрах, затрудняющих проход из одного океана в другой. «Леопольд» уже бороздил Тихий океан — вот он плещется своими огромными серыми волнами! И у новичков отлегло от сердца: мыс Горн уже за спиной. Но ветер был свежим, а белые барашки волн и срывающиеся с их верхушек мириады жемчужных брызг, по мнению Пикара, ничего хорошего не сулили. Южнее, у мыса Горн, начиналось очередное светопреставление. Пройдет немного времени, «театр военных действий» охватит акваторию, где плыл «Леопольд»…