Большие возможности в применении метода ступенчатой акклиматизации при лечении не только астмы, но и других болезней таят в себе горные курорты Киргизии, особенно те, которые расположены в районе озера Иссык-Куль на высоте около 1600 м. Очень хорошие условия климатолечения имеются на алтайских курортах — Белокурихе и Чемале, где можно использовать не только благотворное влияние гор, но и минеральные радоновые воды.

Курорты Тувы с их горно-таежным воздухом, горячими целебными ключами и своеобразными ландшафтами, такие, как Уш-Белдир в восточной части республики, а также малоисследованные Изиг-Сугские, Тарнинские, Бай-Тальские источники, сулят большие возможности для комплексного врачевания климатом гор и целебными ваннами.

Дальнейшее изучение и освоение гор как необычной среды, в которой изменяется течение многих процессов в организме человека, привлекает пристальное внимание ученых разных специальностей. Все больше туристских спортивных баз и оздоровительных учреждений возникает на Кавказе, Алтае, в Забайкалье, а часть замечательных горных ландшафтов государство берет под свою охрану, делая их заповедными.

Н. Данилова

ЗВЕРИ

В ЧЕШУЙЧАТОЙ БРОНЕ

Отряд панголинов, или ящеров, — одно семейство и один род очень странных на вид животных. Как и у истинных вымерших ящеров, их тело одето роговой чешуей. Только конец и бока морды, горло, брюхо, внутренняя поверхность конечностей (у некоторых видов и наружная) и небольшая «подушечка» на конце хвоста не покрыты чешуей. Прежде панголинов объединяли в один отряд с неполнозубыми. Теперь полагают, что их сходство чисто внешнее, конвергентное, возникло под влиянием сходного образа жизни.

У панголинов совсем нет зубов, но есть роговые зазубренные пластины в желудке (в пилорической части у выхода в кишечник), которые, как жернова, перетирают проглоченных зверем муравьев и термитов. Поскольку панголины челюстями не жуют, у них нет на черепе соответствующей мускулатуры. Мечевидный отросток грудины очень длинный и иногда вытянут далеко назад в брюшную полость, вплоть до почек. На нем крепятся мышцы, выбрасывающие язык и втягивающие его обратно в рот — в особое влагалище, задний конец которого заходит даже в грудную полость. Язык шнуровидный, липкий, очень длинный: у крупных особей — до сорока сантиметров. Разросшиеся слюнные железы (вплоть до плечевой области) обильно смачивают его клейким секретом, к которому прилипают насекомые.

Ушных раковин у африканских панголинов нет вовсе, у азиатских — небольшой кожный валик вокруг наружного ушного отверстия.

Сорок — пятьдесят миллионов лет назад панголины водились и в Европе (их кости найдены в южной Германии и Испании). Размеры их были внушительные. Найденный на острове Ява скелет достигал в длину двух с половиной метров. Возможно, панголины, эволюционируя, развились из общей с неполнозубыми ветви животного царства, но не исключено, что они произошли прямо от древних насекомоядных зверей.

Кгвара!

Речка была неширокой, но на перекатах пенилась и бурлила. Первым вошел в воду лев, за ним львица. Вздернув брезгливо хвосты, они сначала шли по дну, борясь с силой течения, потом поплыли.

Лекуле стоял за кустом, шагах в двухстах от зверей, и, когда они поплыли, вошел в воду и он. На двух ногах труднее, чем на четырех, устоять против течения, и как только он почувствовал холод воды у пояса, поплыл, подняв над головой палку с узелком. Так и плыли: лев, львица и Лекуле — метрах в двадцати.

Раз львы вошли в воду, значит поблизости нет крокодилов, потому и Лекуле отважился на переправу. Львов он не боялся: знал, что одной чешуи кгвары, которая на тонком шнурке висела у него на шее, достаточно, чтобы предохранить от опасности.

Шип кгвары дала ему мать, когда уходил он на юго-запад, в Иоганнесбург. Но лучше о тех днях не думать… Черный костюм белого человека, купленный у миссионера за пять коз, не помог. А шип кгвары спасает, похоже, только от львов. Овчарок и полицейских его магическая сила не пугала…

Домой, домой возвращался он. Шел и степью, и перелесками, что росли у высохших и наполнешагх мутными потоками русел рек, плутал в камышах, когда обходил болота. Прошел двести миль по саванне с узелком на палке, в котором лежал непригодившийся костюм. До деревни в стране Лобеду осталось немного.

Выбравшись на берег, он запел. Львы оглянулись и ушли своей дорогой, а Лекуле пошел своей.

Шел и пел, радуясь. А солнце обжигало голую спину, и зимородки искрились над рекой. И буйволы паслись большим черным табуном за редкими деревьями саванны. А там, где лес был погуще, с треском ломали сучья слоны. Лекуле видел только их хоботы, сокрушавшие ветвистую опору листвы, и огромные уши, чутко подвижные.

Он оглянулся, когда услышал, что слоны гневаются. Раскинув уши и хоботом ловя ненавистный человеческий запах, один уже бежал к нему. Тогда и Лекуле побежал. Бежал и смеялся, хотя дразнить слона не Хотел. Просто смешно, что старый тембо думает здесь поймать Лекуле. Он перебегал от дерева к дереву, и, когда прятался за стволы, слон топтался на месте и зло кричал своим голосом, нелепо жалким для такого воплощенного в костях и мясе могущества.

Слон ушел к слонам, а Лекуле снова запел.

И вдруг замер с занесенной для шага ногой…

Тот, кого он увидел там, куда хотел наступить, напугал и опечалил его больше слонов и львов, больше черной мамбы, которая вчера чешуйчатой молнией пересекла тропу у самых его ног.

И зачем судьба свела их пути! О, Муджаджи, королева дождя, нелегка твоя ноша!

Лекуле стоял и думал: нелегок будет его груз в узелке. Он вздохнул безрадостно, снял с палки и развернул свой черный костюм, закатал в пиджак свернувшегося у его ног зверя, связал поверх брюками, вскинул на плечо негаданную ношу и зашагал дальше, уже без песни, сетуя на свою судьбу.

— О, кгвара, тяжелый ты. Почему не сидел в своей норе? О, Бвана-мганга, я спешу домой! Встречу ли любопытного?

До деревни — день пути, но если не встретит Лекуле никого из своего народа и если никто не спросит его, что несет он в узле, то еще три дня идти ему с кгварой на плече до крааля главного вождя…

И путь показался дальним, и петь Лекуле уже не хотелось.

Ночь проспал он на баобабе, а утром вчерашние тревоги рассеялись. Не знал он в своем народе нелюбопытных, а встретить земляка совсем не трудно. Так решил Лекуле и с легким сердцем отправился в путь.

Когда подходил к холму, за которым была его деревня, повстречался ему человек. Они приветствовали друг друга, как принято. Они поговорили о том, о чем говорят при встрече. А потом, конечно, незнакомец спросил Лекуле, что несет он в узле. Лекуле, улыбаясь (потому что очень хотел домой), ответил: «Кгвара!» И развязал узел.

— Но мне не во что его завернуть, — сказал незнакомец, досадуя на свое любопытство.

— Возьми это, — сказал Лекуле и отдал пиджак (штаны были нужнее).

Разошлись они — Лекуле без груза домой, а незнакомец в дальний путь с кгварой в узле и надеждой в сердце, что, быть может, скоро встретит и он любопытного, и тот спросит, что он несет. И отдаст тогда ему кгвару. Без обиды разошлись — таков обычай на севере Трансвааля в стране Лобеду.

Беззубые и немые

Сколько разных имен у панголина!

Кгвара, кхаха, инкаке, кси чвару, гвереквете, кака, нголоу оломанга, накка, абу-кхирфа, бвана-мганга, прале, кокороко, олобе, йекпо, зоне, зе… (страницы для всех не хватит).

Абу-кхирфа — значит «коровий отец», а бвана-мганга — «господин доктор»; верят в Африке: если сжечь живьем панголина в загоне для скота, то скот будет и здоров, и плодовит. Чешуя панголина на шее — талисман, надежно охраняющий от львиных когтей и зубов. Кольцо из той же чешуи на пальце — лучшее средство от дурного глаза. Чешуя, истолченная в порошок, спасает от сильного кровотечения, особенно из носа. Поэтому и цена одной чешуи кгвары на рынках Иоганнесбурга — два с половиной шиллинга.