— Трос, трос, трос возьми!

Саша увидела Назарова. Тот выползал из палатки задом и зажимал под мышкой брезентовый сверток. Харитон не видел его, рылся лихорадочно в груде снаряжения и, срывая голос, орал:

— Карабанов!.. Документы захвати… Все бумаги… Куда тебя?.. К реке, быстрее!..

Назаров выпрямился. Лицо у него стало белым, словно выстиранным, а глаз совсем не было. Что-то оборвалось в груди Саши. Она колебалась только секунду. Прыгнула за ель и, виляя в стороны, словно убегая от пуль, побежала к реке… Позади отчаянно колотили землю чьи-то сапоги. Харитон гнался… Она побежала шибче… Только бы успеть к разметочному тросу раньше всех, пока огонь не отрезал путь.

Сейчас, лежа в воде и чувствуя, как немеет спина, как под лопатки входят хрупкие иглы холода, она поняла, не Харитон гнался за нею. То удирал Назаров…

Саша зло усмехнулась… Всегда был такой справедливый… И все боялись Назарова… Она молилась на него… Вспомнился вдруг Валерка, и Саша всхлипнула.

Она попыталась сообразить, где сейчас находится. Можно было рискнуть поплыть, но ниже лагеря посредине реки торчали гнилые клыкастые скалы и могло разбить о них быстрой водой.

Саша совсем не жалела, что убежала первой. Может, задержись она еще на минуту, и ей вообще бы не пробиться к реке. Троса она не нашла, словно сгинул он, растаял в дыму. Почему Назаров побежал в другую сторону? Бешеный огонь был вокруг… Каждый спасается в одиночку.

Саша вылезла из воды и, прикрывая голову полой штормовки, затрусила вдоль берега, прыгая через камни. Дым был горячий и сразу высушил лицо. Обрыв маячил сквозь дымную завесу то грудой камней, то упавшим деревом. Она споткнулась о что-то мягкое и тихо охнула.

У воды ничком лежал человек. Лохмотья чадили на нем. Он не стонал, а только слабо шевелился.

Саша остановилась и стала черпать ладонями воду и лить на лежащего. Потом сообразила, что проще втащить человека в реку, и ухватила его под мышки.

Человек замычал. Лохмотья стали сваливаться с него, и под ними показались лоскуты белого, розового и черного тела.

— Закройся, — хрипло сказала Саша.

Она говорила еще что-то, а сама не знала, кто это.

У человека там, где кожа обуглилась, появились тонкие щелочки, и из них сочилась розовая сукровица. Нестриженый затылок был знаком, и сосульки черных волос на шее, и две макушки… Две макушки — две жены будет…

Саша перевернула человека на спину. Это был Боев.

— Саня… — сказал он шепотом. — Пропадаю… Четвертая степень… Сорок процентов…

— Чего ты? — не понимая, спросила она.

— Четвертая степень… — Он моргнул, и не стало видно зрачков. — Жить охота. Спасешь, Саня? А?

Только сейчас поняла Саша, что Боев говорил про ожог четвертой степени и про то, что у него обгорело сорок процентов тела. Саша выпустила его плечи. Но сорок, а все восемьдесят…

— Может, выживешь, — сказала она и оглянулась.

Боев метался в бреду, расплескивая дергающимся телом воду вокруг, и вдруг успокоился, стал говорить бессвязно о какой-то санитарке Вале, о воронке, о танках…

Саша наклонилась к его лицу. Боев совсем не бредил, а смотрел ясно, в упор, не мигая. И вдруг, болезненно дрогнув губами, сунул руку в лохмотья на груди и торопливо протянул тонкую пачку размокших бумаг, перетянутых резинкой.

Саша замерла, не понимая.

— Бери… — тихо и упрямо сказал Боев. — Бери, что ли…

И Саша взяла. А Боев для чего-то повернулся лицом к реке и, упираясь в скользкие камни руками, попытался подняться, но подломились руки. Очень тихо закачала его вода, потянула от берега. И вдруг схватили Боева быстрые, крученые струи Айрыка и понесли, понесли…

Саша отпрянула от воды и, спотыкаясь о розовые валуны, побежала прочь.

Вздыбилась в дыму огромная фигура. Саша в страхе шарахнулась в сторону.

— Ну, ты… Ну, ты… — сказал человек, закашлялся, упал на колени.

А Саша знала: останавливаться нельзя. Нужно сквозь огонь и дым бежать туда, вниз по реке, где торчит посредине русла лохматый остров с обрывистыми галечниковыми берегами. Там река в две протоки. Там уже и глубже и можно рискнуть плыть.

Человек загораживал дорогу. На спине у него был большой черный куль. Он весь дымился, как груда тряпья.

Саша всмотрелась. Лицо у него было изодранное в кровь и распухшее. В уголках губ висели черные нитки, и она поняла, что это тоже кровь. Человек беспрерывно сморкался и никак не мог подняться с колен. И тогда Саша догадалась, что это Жора Дибич.

— Пошли спасаться, — с придыхом крикнул он и резко нагнулся к земле. — Валерку спасем… Кругом огонь… Кругом огонь…

Саша снова побежала, и Жора, с трудом встав на ноги, потрусил вслед за нею, стучал горными ботинками и не то урчал, не то просто хрипел.

Саша вдруг подумала: «Валерку спасем…» И поняла, что черный куль на спине у Жоры — это… Валерка. Она резко остановилась.

— Помер?

— Живой, — прохрипел Жора.

— Помер! Врешь!!!

— Живой…

Жора вдруг качнулся и осел на землю. Валерка соскользнул с его плеч и ткнулся лицом в галечник, вывернув неловко плечи, как сломанные крылья.

Саша присела над ним и хватала его ладонями за черное лицо, зачем-то пыталась открыть ему веки.

Самым родным, самым близким показался ей сейчас этот обугленный человек. И внезапно Саша со страхом подумала, что ей не спастись от огня, не спастись, потому что там, в лагере, она бросила Валерку, убежала одна. Он жалел ее… Она бросила… Бог теперь наказывает… Не спастись…

Никогда не верила Саша в бога, а сейчас вдруг почудился он ей — всевидящий, гневный, с суровыми бровями.

Губы у Валерки дрогнули.

— Живой, — прошептала Саша и задохнулась. Жесткий ком встал в горле.

Жора навалился грудью на валун, обнял его и икал часто, звонко.

— Давай, — сказала Саша. — Давай понесем вместе…

Жора не слышал, мотал отчаянно головой.

— Слышишь, ты…

Саша рванула Жору за полу штормовки.

Они скрестили руки под животом у Валерки и пошли, качаясь, заваливаясь то вправо, то влево.

— Стой! Стой! — закричали рядом.

Саша остановилась лишь на секунду и опять упрямо пошла вперед.

— Стой, язва…

Горячий ветер с пеплом хлестал в лицо. Сильная рука рванула за ворот. Это был Карабанов. Саша вдруг обмякла телом, затравленно оглянулась. Кругом плавали в дыму кусты и но горели, и Жора стоял рядом понуро и тер подбородок о грудь. А по кромке берега, у самой воды, бегал Харитон и быстро то нагибался, то разгибался, словно делал зарядку. Саше вдруг показалось, что Карабанов сейчас начнет ее бить.

— Где наши? Остальные? Где документы?.. Ты взяла?..

Саша затрясла головой и заголосила:

— Чего прицепился? Чо держишь, еловый корень? Не видела никого. Одни мы… Никаких документов не видела…

Карабанов потащил ее к берегу. А Саша, сама не зная, почему, упиралась и наступала на его босые ноги.

Трещала невидимая в дыму тайга, дышала смертным жаром.

— Там, — крикнула Саша, — там Боев помер!.. — махнула в дым. — Вот… — она протянула Карабанову боевские бумаги.

Харитон сунул ей в руки клубок веревок, и Саша бессмысленно стала дергать конец и удивлялась, что веревка у нее легко распутывается. Харитон собирал веревку в кольца.

Суетился рядом Жора, всхлипывал и скрипел зубами.

В разрывах дыма увидела Саша остров, бешено быструю воду в протоке и поняла, что одна бы она не переплыла. Ей стало понятно, зачем нужна Харитону веревка. Она вдруг успокоилась и, ежась от жары, уставившись в спину Харитона, сказала:

— Погубите, гады! Зачем остановили?.. Бежать… У-у-у-у!

Больше не было сил бежать. Назаров прислонился спиной к еловому стволу, закинул назад голову и затих. Гудел басовито ствол, а может, просто гудела земля. Не было больше ни страха, ни ужаса, только тоскливое ожидание конца. Он облизнул сухие губы.