— «Ява» не поднялась.

— Знаю. — Я старался не встречаться взглядом с Ниной. — Этого еще не хватало…

— Ты что?

Я пробормотал:

— Ничего… Мне очень жаль Раден.

С Раден — женой Али´ Чокроаминото — мы познакомились, когда гостили у этого крупного ученого. Было это всего два месяца назад. «Океан» бросил якорь в небольшой бухте на острове Ява. Еще не стих грохот якорных цепей, как на борту появились Али´ и женщина с приветливым лицом. «Знакомьтесь, — сказал Али´.— Раден — мой строгий судья и добрый гений».

Раден прекрасно владела русским, и через несколько минут женщины засели в библиотеке. Тем временем Али´ Чокроаминото с горящими глазами заглядывал во все углы, ощупывал каждый винтик на «Океане». «Да, машина… Не то что моя калоша». Скажем прямо, это было с его стороны явно несправедливо по отношению к «Кораллу». Сверкающий белизной, с легкими стремительными обводами, корабль индонезийской экспедиции стоял рядом.

Али´ Чокроаминото, о котором говорили, что большую часть жизни он провел на дне океана, был гостеприимным человеком. На следующий день мы осмотрели его творение — батискаф «Ява». Индонезийский ученый готовился «пройтись» по глубоководному желобу, открытому советской экспедицией на «Витязе» вблизи архипелага Чагос. Али´, с которым мы были знакомы по встречам на конгрессах океанологов, попросил меня самым придирчивым образом проверить электронику «Явы». Тогда же Али´ попросил меня передать приглашение Евгению участвовать в экспедиции, но тот был занят подготовкой к испытаниям подводных траулеров.

Неделю назад «Коралл» вышел в море. Перед походом к архипелагу Чагос было решено испытать батискаф в ближайшем подводном каньоне. Произвели первый пробный спуск, все было хорошо.

Вчера Чокроаминото начал готовить батискаф ко второму спуску. Генеральная проверка, эта нудная процедура, заняла несколько часов. Последняя контрольная проверка глубин эхолотом — и «Ява», вспузырив волны, ушла под воду. Примерно через час поступило сообщение: батискаф на дне. Вскоре связь стала резко ухудшаться, а затем совершенно прервалась. Это не вызвало особой тревоги: бывало раньше такое. Тревога появилась, когда прошло время, установленное для всплытия, и когда гидроакустика и светофототехника не обнаружили батискафа ни на дне, где он был еще совсем недавно, ни в слоях воды. В воздух подняли винтокрыл, но и он ничего не нашел. Тогда дали сигнал бедствия.

С экрана видеофона на нас поглядывал сухощавый молодой человек — капитан «Коралла». Не знаю, видел ли он Нину, но имя второго члена экипажа «Явы» он не называл. Закончив рассказ, он спросил:

— Может быть, посмотрите пленки и прослушаете звукозаписи?

— Потом! — буркнул Карл Янович, руководитель нашей экспедиции. — Потом, на ходу. И так потеряна уйма времени.

Капитан «Коралла» вежливо ответил:

— Вы правы. Но задержки бывали прежде. Кроме того… Инструкция Чокроаминото… Вы его знаете…

— Знаем. Но вы капитан, — проворчал Карл Янович, уже не скрывая досады.

— Жене сообщили?

Это спросила Нина, и мне стало не по себе: она, наверное, сейчас смотрит на меня.

— Да, — наклонил голову капитан «Коралла». — Она ответила, что с мужем бывало всякое, но он еще никогда не пропустил завтрака.

Я прикинул в уме жизненные ресурсы «Явы». Причин для особой тревоги пока нет, но Али´ и еще кое-кому следует поторопиться, чтобы в самом деле не опоздать к завтраку.

Карл Янович несколько секунд сидел, глубоко задумавшись, затем коротко бросил:

— Начинаем! По местам!

Меня задержала Нина. Она спросила:

— Может, бросишь играть в прятки? Что случилось?

Вступил в силу закон «Союза неразлучных», и я достал радиограммы.

Я смотрел, как Нина растерянно поглядывает то на одну, то на другую, а память услужливо листала страницы былого.

…Роняет листья липа в углу школьного двора. Под деревом трое: два очень похожих друг на друга мальчугана — Женька и я, третья — Нина, девчонка с большущими глазами и непокорными косичками. На зачитанном томике «Как закалялась сталь» мы клянемся в вечной дружбе, клянемся быть смелыми, правдивыми… Так родился «Союз неразлучных».

…На берегу пруда яростно спорят Женька и Нинка. И охота им цапаться в такую жару? Женька убежден, что настоящие приключения возможны только в космосе, Нина доказывает, что и на Земле еще много дел. Мне надоедает их спор, и я кричу: «К черту космос, к дьяволу Землю, да здравствует вода!» И бултыхаюсь в пруд. Они за мной.

…Прошлепало по пыльным стежкам-дорожкам босоногое детство. Пришла и нам пора открывать новую страну, открывать так, как ее открывали до нас и будут делать это после нас, — все сначала. Это была таинственная и великолепнейшая страна, но с тысячами широких дорог и путаных тропинок, бурных потоков и тихих омутов. Она называлась «любовь». Мы начали с выяснения, помогает или мешает любовь совершать подвиги?

Потом однажды, в мартовский вечер, когда так сильно пахло талым снегом, я понял новую сущность игры «третий лишний». По законам «Союза неразлучных» невозможно не ответить правду на прямой вопрос. Я спросил друзей: «Вы любите друг друга?..»

— Не понимаю, как он там оказался? — прервав мои думы, проговорила Нина. Затем посмотрела мне в глаза. — Мы скоро их найдем?

Я не сомневался.

— Самое позднее часа через три. Али´ не опоздает к завтраку, а Женька лично поздравит тебя с днем рождения.

— Вот вы где? — В стояла Иринка. — Через двадцать минут будем у «Коралла». Карл Янович интересуется, почему ваша механика не работает?

Но не пришлось нам встретиться через двадцать минут с красавцем «Кораллом». Прозвенел вызов о ходовой рубки, и раздался встревоженный голос вахтенного:

— Слева по курсу судно без сигнальных огней! На вызов не отвечает. Включаю прибор ночного видения.

В рамке экрана появился силуэт судна. Это был небольшой двухмачтовик. И шел он действительно без единого огонька.

— Паруса бы ему, и ни дать ни взять «Летучий голландец», — проговорил я, всматриваясь в изображение.

— «Голландец»? Нет… — протянул Карл Янович. — Это «японец». Позвольте! Это… — воскликнул он удивленно. — Это «Хризантема»?! Разрази меня гром, это она, коробка старого плута Ихара Сейдзюро! Но, — Карл Янович снова бросил взгляд на экран, — дело в том, что старина Ихар давно перестал шнырять по морям без огней.

Я припомнил: недавно небольшое судно проходило мимо «Океана», лежавшего в дрейфе на очередной станции, и его капитан, высокий седоватый японец, церемонно приветствовал нас. Это был Ихар Сейдзюро — старый знакомый Карла Яновича.

Наш начальник в молодости охранял границу на Тихом, а Сейдзюро водил разного рода «Мару» к лежбищам котиков…

Хотя на борту «Океана» было мало людей и много умных машин, спуску катера предшествовала традиционная суматоха. Но вот «Океан» сбавил ход, «присел» на опорах подводных крыльев; по левому борту, у самой ватерлинии открылся круглый зев, и из него скользнул на воду катер. Вздымая буруны, катер пронесся наперерез странному судну.

Да, это была «Хризантема». Старый пограничник не ошибся.

— Эге-ей! На «Хризантеме»! — рявкнул в мегафон во всю мощь своих легких штурман Виктор Пархоменко, когда катер подвалил к борту затемненного корабля.

Не получив ответа, Пархоменко одним рывком перебросил свое гибкое тело через невысокий фальшборт, а затем протянул руку спутнику — бортврачу Короткову.

На палубе было темно и тихо. Внизу чуть слышно постукивал дизель. Освещая фонариком дорогу, Пархоменко и Коротков пробрались к ходовой рубке.

— Фу, нечистая сила! — прошептал Пархоменко, открыв дверь. В углу в темноте сверкали два зеленых глаза. Виктор щелкнул выключателем, и рубка осветилась. Навстречу, приветливо мурлыкнув, поднялся преболыпущий кот.

— Ну, «японец», — потрепал Пархоменко трущегося о ногу кота, — веди, показывай свое хозяйство…