Он не стал – с какой стати? Джесс Смит неоднократно заверил его, что обвинения не будет. Его адвокаты вызвали всего четырех свидетелей, чьи показания обвинение сочло столь малозначащими, что перекрестного допроса не последовало. Окружной прокурор Дикерсон, однако, битых три часа потратил на заключительное слово, завершив его скупой похвалой: “Что бы мы ни думали об обвиняемых, мы не можем не восхититься их дерзостью и находчивостью”.

Защита разыграла финальную карту, попросив судью Пека отклонить шесть пунктов обвинения, выдвинутых против Римуса Налоговой службой за неуплату налогов. Он согласился, удовлетворив ходатайство.

Римус расслабился: он справился с половиной правительственных претензий еще до начала совещания присяжных.

В 6 часов вечера 16 мая судья Пек отправил присяжных совещаться, и через два часа те вынесли вердикт. Время было позднее, в зале осталось совсем немного народу. Римус и его подельники сидели в полном молчании, когда председатель жюри протянул запечатанный конверт с вердиктом окружному клерку. Тот распечатал конверт.

– Джордж Римус – виновен, – прочитал клерк и замолк. Затем одно за другим он читал остальные имена, и после каждого звучало то же слово “виновен”. Когда он закончил, судья Пек попросил обвиняемых выйти вперед.

– Джордж Римус, желаете ли вы что-нибудь сказать? – спросил он.

В этот миг Римус был сам не свой и отреагировал в непривычной ему манере. Не пустился в длинный монолог из редких, понятных немногим слов, не вскричал пронзительно, не вцепился себе в волосы, не заговорил о себе в третьем лице. Он лишь нервно сглотнул и голосом таким глухим и хриплым, что тот едва протолкнулся сквозь гортань, прошептал:

– Мне нечего сказать.

Судья Пек назначил максимальное наказание: два года в федеральной тюрьме Атланты и 10 000 долларов штрафа. За незначительное “препятствие правосудию” в Долине Смерти Римус получил дополнительно год в тюрьме округа Майами в Трое, штат Огайо. Его соратники получили разные сроки – от года до восемнадцати месяцев в Атланте и штрафы от тысячи до пяти тысяч. “Сам воздух словно стал суше, когда жюри объявило свой вердикт, – как выразился один из присутствовавших. – Участь нарушителя закона тяжела, но участь жаждущих граждан много тяжелее”.

В Вашингтоне Виллебрандт получила телеграмму от партнера Дикерсона, Томаса Морроу, сообщающую добрые вести. И телеграфировала ему в ответ: “Мои поздравления с тем, как блистательно вы и мистер Дикерсон разобрались с этим делом. Это подлинный триумф и вызывает огромное удовлетворение в нашем департаменте”.

В то же время она пришла в ярость от того, что судья Пек отклонил обвинения против Римуса в нарушении постановлений об уплате налогов. Она составила отдельное письмо Морроу, попросив его подготовить документы на апелляцию и направить их в Вашингтон как можно скорее. Она надеялась оспорить решение по делу против Римуса в Верховном суде страны.

Через час после того, как Римус получил приговор, Имоджен в откровенном алом платье явилась в канцелярию суда, чтобы внести залог за мужа и его товарищей. Их должны были освободить до того момента, пока приговор не вступит в силу, но Римус вообще не собирался отправляться в тюрьму. В голове его стремительно плелась паутина планов. Он дал распоряжение адвокатам готовить апелляцию, которую намеревался подать в Верховный суд. Попутно связался с Джессом Смитом и назначил срочную встречу в Вашингтоне. Смит обещал, что обвинения не будет. Сейчас, когда Римуса все же приговорили, он хотел, чтобы Смит выполнил хотя бы второе обещание – что бутлегер ни дня не проведет за решеткой.

Они встретились вновь в отеле “Вашингтон”. Смит ждал, одетый в деловой двубортный костюм, дополненный модным кожаным ремнем. Римус, не испытывавший сейчас “ни тени сочувствия” по отношению к Смиту, не стал терять время на любезности.

– Обвинение готово, – начал Римус. – Мы влипли, если Апелляционный суд не отменит это решение. Какую помощь вы можете предоставить?

– Даже если Апелляционный суд утвердит решение, это не имеет значения, – ответил Смит. – Я вытащу вас оттуда.

Римус усомнился. Его поведение на суде определялось уверенностью, что его оправдают, и сейчас он хотел, чтобы Смит осознал, какой ущерб уже нанесен.

– Ни один из моих ребят не стал бы свидетельствовать в деле “Соединенные Штаты против Римуса”, – пояснил он. – Я был абсолютно уверен, что никого не признают виновным. Если бы я выступил со свидетельскими показаниями по своему делу, я бы вывел из игры по меньшей мере человек восемь-девять, которые сейчас приговорены, на том основании, что шофер или офисный клерк, помещающий деньги в банк, ничего не знали о преступной составляющей… В таком случае присяжные безусловно признали бы всех этих людей невиновными.

Смит настойчиво повторил:

– Апелляционный суд, несомненно, отменит решение суда первой инстанции.

– На основании чего вы это утверждаете? – настаивал Римус.

– На основании моей дружбы с генеральным.

Римус поразмыслил. Он знал, что и в Вашингтоне, и в Огайо поговаривали, будто генеральный прокурор Гарри Догерти имел свою долю в “Круге”. Чтобы противодействовать этим слухам, Догерти пришлось позволить Виллебрандт и федеральным обвинителям в Цинциннати довести его дело до суда. Вполне вероятно, что после публичного процесса Догерти будет чувствовать себя свободнее и попросит кое-кого поговорить с некоторыми судьями, негласно проверяя силу своей власти.

Смит ждал. Невысказанное требование витало в воздухе: услуга стоит денег – гораздо больше, чем те триста тысяч, что Римус уже выплатил. Римус раскрыл бумажник, отсчитал двадцать тысячных купюр и сунул пачку денег в выжидательно протянутую руку Смита.

Римус вернулся в свой номер, опасаясь, что этого все же недостаточно. Возможно, достаточной суммы вообще не существует.

Расставшись с Римусом, Смит прошел несколько кварталов на северо-запад, до Маленького зеленого дома на К-стрит. Здесь он встретился с Гастоном Минсом, своим партнером по сбору денег с бутлегеров. В прошлом частный детектив, а ныне специальный агент Бюро расследований, Минс был человеком сомнительным, мошенником, чей список правонарушений включал в себя обвинение в убийстве и фабрикацию обвинений против якобы немецких шпионов. Впрочем, его темное прошлое не беспокоило директора Бюро Уильяма Дж. Бернса, который считал, что оно лишь помогает заниматься сыском и, при необходимости, рэкетом.

Минс и Смит разработали систему: Минс в основном действовал за сценой, собирая досье на бутлегеров и выясняя, кого потрясти насчет разрешений на вывоз спиртного и мзды за “крышу”. Затем он передавал информацию Смиту, а тот лично встречался с бутлегерами, напирая на свои связи с генеральным прокурором Догерти, чтобы укрепить доверие. Время от времени Минс собирал денежки напрямую с бутлегеров, но только после того, как Смит провел необходимую подготовку.

Из такой поездки в Нью-Йорк сейчас и вернулся Минс. В “Вандербильт-отеле” на Манхэттене агент всегда снимал один и тот же номер – 518. На столе в центре комнаты стоял большой стеклянный аквариум, наполненный зелеными банкнотами. Затем Минс прятался в соседнем 517-м номере и подглядывал через просверленную дырочку. Помимо изучения досье, Минс нанял еще двадцать пять “жучков из уголовного мира”, доносивших о доходах бутлегеров, чтобы он мог прикинуть размер будущей мзды. В назначенный час бутлегеры входили в пустой отельный номер 518 и опускали в аквариум оговоренную сумму, в среднем набиралось около 60 000 долларов в день.

В Вашингтоне Минс записывал каждый взнос в блокнот и передавал деньги Смиту, который соединял их с полученными от Римуса. Смит отсчитывал часть себе, еще одну часть – для Комиссара по запрету спиртного Роя Хейнеса и возвращался домой, в гостиничный номер, который делил с генеральным прокурором Догерти.

Минс видел в обвинении Римуса дополнительные возможности, шанс собирать дань непосредственно с крупнейших бутлегеров страны, не делясь доходами со Смитом. Он пригласил Римуса к себе домой. Они встречались раньше, всякий раз в присутствии Смита, но Минс никогда не видел бутлегера в таком состоянии – “с совершенно расшатанными нервами”, с багровым лицом и размахивающего руками, как матадор.