— Дадли, ты играл с «Металликой» и «Аэросмитс», расскажи нам, какие впечатления?
— Шикарные! — нет, блин, я расскажу тебе, как мы матерились и орали друг на друга, что у нас нихуя не получается! — Довольно весёлые музыканты. Замечательно работали.
— Ну что же, наше время подходит к концу, что вы можете пожелать нашим телезрителям?
— Всегда верить в себя!
— Ложиться спать пораньше! — Поттер, как всегда, в своем репертуаре.
Софиты выключены, микрофоны сняты. Долли забрал Фабстер. У нас минут десять, чтобы перекусить, и пора в павильон.
Самое сложное не завоевать, а удержать. Вот и у нас в Гарькой ещё пока получалось удерживать зрительский интерес. Количество народа в Селфриджисе это подтверждало. Нас ждала толпа тысяч в пять. А время — только половина девятого утра. Что же будет дальше?
Дальше был конвейер. Схема отработана до автоматизма — улыбка, рукопожатие, автограф и фото. Мы подписывали всё — от простой бумажки до коллекционных пластинок. Очень много было «самопальных» кассет. Я был удивлен количеством синглов «Мелодии», которые нам протягивали для подписи. Нет, ну надо же! Все-таки это Англия, и как люди доставали из СССР пластинки, я понятия не имел.
Народ был разношёрстный. Первыми пришли охрана и работники универмага, потом уже все остальные. В большинстве своём это были подростки и их родители. Бородатых дядек и панков с ирокезами тоже хватало. Неожиданным стало появление в толпе людей в нелепой одежде. Как я понял — это волшебники, которые хотели получить автограф. Как же — знаменитый Поттер подписывает свои календари и тетрадки. На волшебников особо никто не пялился и пальцем не показывал — всё внимание на себя перетягивала молодежь с зелёными и розовыми ирокезами, шипами и прочей панк-атрибутикой. Так что мужчина в женской блузке, спортивных штанах и домашних тапочках смотрелся вполне органично. Маги подписывали календари, плакаты, обложки от тетрадей и куски пергамента только у Гарри (оно и понятно, я им нафиг не сдался). Были и те, кто брал автографы только у меня. В основном они несли газетные вырезки, где напечатано мое фото с другими рокерами.
Мероприятие прошло на редкость спокойно. Может, из-за присутствующих магов в охране (коих было штук восемь), может, из-за обычной охраны (которой нагнали около ста человек), а может — из-за присутствия самого Ардвидссона. Не знаю. Главное — всё прошло отлично. Устали как Злыдень на фотосессии. С нами остались менеджер и охранники.
— Мальчики, давайте шевелитесь быстрее, — нудила Моника, — ещё в офис ехать, Нэш и Дэвид хотели с вами поговорить.
Охранники в количестве пяти человек стояли ближе к выходу из служебного коридора.
— И что им нужно? — поинтересовался Гарри насчет визита к начальству, выходя из гримерки.
— Что-то там насчет концертов, — ответила Моника.
— И ради этого нам нужно ехать в офис? Серьёзно? В туалет-то можно сходить? Или в машине надуть? — ядовито спросил я.
— О Господи! Говорили мне — намучаешься ты с этими школярами, так не поверила, — горестно вздохнула наша агентша.
— Я пошёл.
— Я с тобой! — тут же среагировал Поттер.
— И что же вы там вдвоём собрались делать? — ехидно поинтересовалась Моника.
— Поддержать друг друга, — в тон ей ответил я. Рядом раздался откровенный ржач наших охранников. — Морально поддержать, а не то что вы подумали, — ржач стал сильнее.
Я направился в сторону туалета, Поттер потянулся следом. Охрана, не торопясь, разворачивалась в нашу сторону, лентяи-тунеядцы.
Из-за поворота, спеша в нашу сторону и копаясь в карманах, вышел мужчина в чёрной толстовке «Nirvana». Походу, ищет, что протянуть для автографа. Даже в служебном помещении нет покоя от этих фанатов!
— Ручка есть? — спросил я, поворачиваясь к Гарри, — Вон, опять приш…
БА-БАХ! Звук выстрела разорвал тишину коридора. Послышался топот ног охраны, глаза Поттера стали круглые-круглые, как у анимешных героев, когда они чему-то удивляются. Мою шею обожгло болью. Последней мыслью перед тем, как померкло сознание было: «Блядь, а в туалет так и не сходил»…
* * *
Выплывал я из вязкого марева сна с трудом. Сильно болела голова. Казалось, что белый потолок придавил меня свой тяжестью, и я не могу встать. Темнота.
Уже знакомая палата в Лондон Бридж вновь приняла меня в свои объятия. Проснулся я от писка датчиков кардиомонитора. Открыл глаза. Белый потолок, тошнотворные кремовые стены и раздражающий звук медицинских приборов. В голове одна мысль: «Почему опять на Рождество-то? Другого времени выбрать не мог?». Двигать головой получалось с трудом. В палату ярко светило солнце, на стульчике дремала сиделка Марта.
— Вы проснулись? Хотите пить? Не говорите, вам пока нельзя. Просто моргните, — поспешно сказала она.
Жажда была сильная. Я моргнул. Марта поднесла к губам поильник. Воды там было где-то на пол-глотка. Попробовал проглотить — больно! Я закашлялся, горло обжигало болью. Да что же, сука, произошло-то? Кашель не прекращался. Мне казалось, что я сейчас все легкие выплюну. В палату стремительно зашел Джефферсон. Рывком посадил меня на кровати, закружилась голова. Темнота.
Следующее пробуждение было определенно лучше. Всё так же пищали приборы, сидела Марта, Джефферсон разговаривал с каким-то дядькой в халате.
— Очнулся, — сказала Марта.
— Мистер Дурсль, пожалуйста, не шевелитесь, — заговорил незнакомый мужчина, с которым разговаривал мой врач, — вам лучше не двигаться, иначе потревожите швы.
А я только хотел осмотреться! На шее была тугая повязка. Из-за неё дышалось с трудом. Хотелось заорать: «Какого хуя здесь происходить?! Что было? Где эти, в балахонах? Охрана? Что за мужик там был?» Вместо этого пришлось лежать тихо и смирно.
— Меня зовут доктор Сэмвел. Вас доставили в больницу после тяжёлого пулевого ранения в шею. Я вас прооперировал. Сейчас всё хорошо, но вам пока нежелательно двигаться.
Моя верхняя половина тела была немного приподнята на кровати. Это позволяло видеть собеседника. Интересно, а где все? И почему магический опекун Гарри надо мной палочкой не машет? Одни вопросы, ответов нет.
Я очнулся двадцать седьмого декабря. В больнице мне пришлось проваляться почти две недели. Всё это время Лондон Бридж осаждали фанаты, журналисты и полицейские. Ко мне приходили Вернон, Фабстер, Гарри, Моника, Нэш, Дэвид, Вектор, Флинт, директор школы, доктора и несколько фанатов, которые как-то пробрались через охрану.
От скуки отвечал на письма фанатов. Мне их приносили мешками. Обычно в агентстве это делает специальный человек. Он приносит открытки и ответы, чтобы я поставил автограф под всей этой писаниной. Написал штук сто писем и открыток. Моника и Нэш клятвенно пообещали отправить. Несколько писем были с угрозами — их забрали полицейские. Какие-то были шуточные, многие признавались в любви. А от одного из писем я хотел прыгать до потолка от счастья, и сердце щемила надежда.
«Здравствуйте, мистер Дурсль. Меня зовут Элис, мне восемь лет, я живу в Йоркшире. Я очень люблю Ваши песни. Пожалуйста, подпишите мне Вашу фотографию».
Это коротенькое послание вернуло меня в прошлую жизнь. Элис — ты существуешь здесь! Хоть бы это была ты.
«Здравствуй, Элис. Я получил твоё письмо, когда лежал в больнице. Со мной всё хорошо, я иду на поправку. Надеюсь, скоро я снова буду давать концерты. Даддерс Дурсль».
К письму приложил свои фотографии в количестве трёх штук и попросил передать ребёнку в руки лично, а также сделать её фото. Хотелось петь и плясать от счастья.
Полицейские приходили пару раз. Вернон бывал каждый день, Петунью и Мардж не пускали. Не в их положении ко мне приходить. Говорить я не мог, писал вопросы на листочке.
Фабстер и Вернон рассказали, что по официальной версии меня пытался убить сумасшедший фанат. А реально — нам аукаются «стразы», которые отец клеил на Гарькину футболку.
Мне дважды меняли охрану возле палаты. Предыдущих телохранителей уволили — прохлопали они опасность. Теперь вопросами безопасности занимается Фабстер.
