Это озеро лежало в двух днях пешего пути от Холма Демонов. Заклятие Перемещения отправило странника именно сюда – раз уж напала Орда и ему пришлось в значительной мере себя раскрыть, так уж хоть ноги по буреломам меньше сбивать пришлось. Здесь, у озера, имелось всё потребное, чтобы исправить содеянное молодым волшебником у Холма Демонов, не нарушая при этом Закона Равновесия.

Рагнвальд посмотрел себе под ноги. Там лежала сумка, плотно набитая его сегодняшней добычей – травы и коренья, употребляемые здешними ведунами, лапка летучей мыши, вынутый заячий след, кусочек сброшенного лосиного рога, цельный медвежий зуб и в особом кожаном мешочке спящая муравьиная царица размером с ладонь взрослого человека.

Лесные обитатели не прятались от Рагнвальда. Волшебник, думали они, обычный волшебник… Правда, незнакомый, но так что с того? Осторожные лесные духи на всякий случай забивались поглубже в туман своих логовищ – вдруг пришелец решит, что они ему пригодятся, и бедняг властью чар заключат в крошечные коробочки – служить неведомому повелителю в его колдовских делах. Пущевые хеды тоже спешили убраться с дороги Рагнвальда – он не принадлежал к Кругам Злобных. Гурры какое-то время взирали на пришельца с любопытством, но, сочтя его обычным смертным чародеем, оставили в покое. Для них он был слишком силен.

И только один народ, феи, что-то заподозрили. Когда Рагнвальд очутился на границе цветущего майского луга, Цветочный народ весь, от мала до велика, бросился к нему. Прозрачные, словно у стрекоз, крылья били воздух, на крошечных прекрасных личиках написаны были восторг и обожание – чистых душой фей не обманул тщательно сработанный карнавальный костюм смертного волшебника. Рагнвальд поспешно отступил в лес, но было уже поздно. Неотступно следивший за ним через хрустальный шар нечеловеческий взор увидел всю эту сцену. Жёлтые клыки оскалились в усмешке. Вот и вторая удача. Хозяин будет уже не просто доволен, но очень доволен!

Собрав всё, что требовалось, Рагнвальд задумался. Открывать свое инкогнито он не хотел, но время было очень дорого. Лёгкий, неразличимый глазом жест – и он исчез. Разумеется, Читающий Заклятья прочёл бы в своём сверкающем Эфирном Шаре самое обычное заклятье Перемещения…

И вот он вновь, Холм Демонов! Теперь за работу… но стоп! Что здесь случилось?! Печать!

– Мас-с-стер, мас-с-стер, ты так с-с-сейчас-с занят, ты произнос-с-сишь очень, очень опас-сные с-слова! С-старый Хисс и не с-знал, что ты с-знаешь такие… Ты не ус-с-слышишь меня, мас-с-стер, и не с-сможешь ничего с-сделать, и не с-станешь с-смеяться над великим с-змеиным царём… Ты выс-зываешь Духов. Очень хорошо, с-старый Хисс будет с-знать… Каких Духов? Так, оч-чень, очень могучих: Арфаурэель, Дух Небес-сного Пламени… я и не с-знал, что твоему отцу удалос-сь с-закляс-сть его… Ибидрас-зиль, Дух С-звёз-дного Рас-ссеянного С-света… С-самостанель, Дух С-за-родышей Жизни во Мгле… да, великая троица… Теперь они начинают с-снимать Печать… надрезать удерживающие её путы… ос-стальное ты должен с-сделать с-сам, мас-стер… Так… путы подрезаны… Духи удаляются… надо же, такие с-сильные, могучие, а с-служат этакому с-скупердяю, как твой батюшка, мас-стер… И уходят так с-скромно – ни пламени, ни блес-ска… А теперь тебе, похоже, мас-стер, удалось с-снять Печать…

– Хисс! Хисс! Тяни же, во имя всех богов! Тяни! Я совсем без сил! Ой! Чуть не выронил Печать… Да скорее же!

– Мас-стер! Вы с-сейчас уроните Печать!

– Нет! Ничего! Ты только тяни… тяни… тяни…

– Ты с-совсем ос-слаб, мас-стер… Дай руку…

– На… Стой! Печать! Нет! Хисс, тварь! Предатель!

– Ты с-смеялся надо мной, мас-стер. Твои пальцы ос-слабли, и я вырвал Печать. А теперь…

– Ах, у тебя ещё и нож! Нет! Нет! Не-ет!..

– Лети во тьму, мас-стер…

Грифон Эльтары взмыл в воздух. Ошарашенные обитатели хутора провожали сказочное существо взглядами: ничего подобного они доселе не видывали. Вместе со странной пришелицей исчез и не менее странный гном Двалин. Пропали и все его вещи – когда только собрать успел. Молодки скрипели зубами и беспричинно шпыняли своих кавалеров. Заменить в постели гнома не мог никто из них.

Двалину доселе не приходилось летать. Желудок гнома предательски сжался, ладони покрылись потом, он не мог заставить себя взглянуть вниз ни за какие земные и небесные сокровища. Однако он решил, что скорее сам спрыгнет со спины зверя, найдя быструю смерть, чем выкажет повелительнице Эльтаре свой испуг. Повелительница Эльтара… Гном вновь заскрежетал зубами. Он попался! Он стал рабом! Рабом, который не может ни сбежать, ни восстать против своего господина! Древнее проклятие обрушилось и на его плечи; а он-то, гордец, считал подобную участь уделом лишь слабых душой, тех, что бежали на юг, спасаясь от тягот постоянной войны с Ордой и Нечистью. Что ж, от войны они и впрямь спаслись. А вот от Древнего Долга…

Невольно Двалин покосился на свою высеребренную секиру, заткнутую за пояс. Искушение было велико. Разом оборвать эти муки… поступить, как достойно воину Подгорного племени, воину, хаживавшему в рядах хирда против армады троллей Отпорного Хребта! В тот день под трупами на смертном поле скрылась земля, и многие годы там ничто не росло – столько пришлось впитать в себя Кормилице отравной тролличьей крови… Так неужто он не решится?! Ему хватит и доли мгновения. Вырвать оружие, размахнуться… и снести с плеч эту гордую, прекрасную и такую жестокую головку повелительницы Эльтары! Сколь бы могуча она ни была, руки Двалина волшебница остановить уже не успеет. Ясно, что после этого удара он, Двалин, проживёт лишь несколько секунд – пока будет длиться его свободный полет со спины грифона до земли. Но зато он умрёт, как подобает гному… и больше эта чародейка не сможет обратить в жалкого прислужника никого из Подгорного племени.

Пальцы Двалина медленно поползли по поясу, наконец нащупав тёплую рукоять. Медленно и осторожно гном потянул оружие вверх, сейчас он не думал о смерти. Его задачей стало вытащить секиру, а всё остальное уже не имело значения. Эльтара, казалось, ничего не замечает.

Обливаясь потом, гном дюйм за дюймом тянул оружие вверх. Несколько раз ему приходилось замирать, когда Эльтара шевелилась, и Двалину казалось, что повелительница вот-вот обернётся. И мало-помалу ему удалось высвободить рукоять. Теперь оставалось нечто уже совсем простое.

Расширенными глазами гном смотрел в затылок своему прекрасному врагу. Как всякий из числа Подгорного племени, Двалин был неравнодушен к красоте, тем более столь необычайной, как у его пленительницы. Ударить… разрубить череп… чтобы тонкое тело упало вниз сломанной игрушкой… чтобы роскошные волосы щедро залила кровь… и чтобы потом твари Орды вволю попировали над её бренными останками…

Гном никогда не бил в спину. В горячке боя, когда ты один против множества врагов, там уже не разбираешь, куда придётся смертельный удар – в грудь или в лопатку. Но здесь… подло и коварно ударить, раскроить голову той, перед кем его племя – а значит, и он сам – в громадном, до сих пор не оплаченном долгу… Двалин помотал головой. Глаза начинал разъедать пот. Как ни крути, умирать так глупо не хотелось.

Но и жить так тоже нельзя!

Секира медленно начала подниматься. Эльтара не оборачивалась.

Лезвие поднялось ещё выше. И тут волшебница запела.

Если бы это была чарующая медоточивая песня, Двалин, наверное, всё-таки ударил бы (по крайней мере, он старался уверить себя в этом). Но вместо этого раздались немудрёные, кое-как срифмованные вирши, в которых чувствовались и злость, и боль.