Тогда почему сбежала?

Не моё дело вообще ни разу, но в поисковик вводится уже другое имя.

Карницкая Майя Андреевна.

Сводки, что нарыл знакомый следак, мне мало. И интересно, с чего мышка испугалась настолько, что решила, будто папа примет сторону мудака Звягинцева, а не её.

На большой экран вылезает фотография с какого-то официального мероприятия. Потому что Майя там лёгкая, воздушная, в светлом открытом платье и очень хорошенькая. Молодая ещё, лет шестнадцать, но счастливая. Стоит под руку с отцом, улыбается на камеру и в целом довольна жизнью.

В отличие от той ехидны, что обитает сейчас в нескольких метрах дальше по коридору.

И вот был бы Карницкий жёстким отцом, не сквозило бы столько трепета в том, как он обнимал её за талию. И мышка выглядела бы по-другому. А, значит, согласованными приставания не были. И напугал Звягинцев её так, что пойти к отцу она даже не подумала.

А теперь я, взрослый умный мужик, посылаю её обратно. Фактически в руки того, от кого она столько времени бежала.

Блеск. Всегда знал, что я ненамного хуже мэрского сынка.

Поджав губы, закрываю все вкладки.

Что я там говорил? Не моё дело?

Надо повторять почаще, чтобы вбилось на подкорку, а пока…

И, забыв про сон, я открываю файл с присланным ещё днём отчётом от Ника.

Глава 6. Майя

– Стась, засада. – Отойдя в самый дальний от двери угол, я утыкаюсь лбом в стену.

Глаза слипаются, но это не впервой. А вот ловят меня действительно впервые. И пауза в трубке только подтверждает общий градус её офигевания.

– Неужто поймали? – Она говорит в полный голос, в отличие от меня, шепчущей на грани слышимости.

Камер в долбанной гостевой спальне, к счастью, нет, да и вряд ли этот бизнесменишка напичкал комнату прослушкой, но подстраховаться никогда не помешает. Особенно, в моём случае.

– Я в шоке, – Стася, как обычно, понимает всё без слов. – Вали быстрее, пока он не сдал тебя ментам.

– Не могу.

Отчаяние, ужас, ступор – я забыла, что это, когда познакомилась со Стасей. Девчонка, о которой я за полтора года так и не выяснила ничего, кроме имени, стала мне сестрой.

Именно она вытащила меня из-под какого-то моста, просто услышав всхлипы. Промокшую, продрогшую, с затравленным взглядом и опухшим от слёз лицом.

– В смысле не можешь? – Несмотря на степень засады, я улыбаюсь. Так и вижу, как она иронично подняла смоляную, словно татуажную бровь. – Разучилась взламывать замки?

– Нет здесь замков, Стась, – на выдохе. – Одни идиотские сенсоры.

– Говорила я тебе, учись ломать, так нет… – ворчит она, но уже стучит по клавишам. – Чеши к своим сенсорам. Сломаешь корпус, найдёшь…

– Стась, – видимо, что-то такое звучит в моём голосе, что она замолкает. – Стась, у него дверь на отпечатке, мне не выйти.

Не выйти. И с двадцать пятого этажа не спрыгнуть. И как бы ни хотелось это признавать, но он предусмотрел действительно всё.

– Ты не в офисе, – мгновенно рубит фишку Стася. Молчит несколько долгих мгновений. – Он что, притащил тебя домой?

И ответить вдруг становится страшно, несмотря на всю браваду.

– Да.

– Гад. Решил воспользоваться случаем? – яростно шипит она. – Так, я сейчас сама им попользуюсь. – И стук ногтей по клавишам становится ещё отчётливее. – Ты ещё в порядке? Давай-ка запрись пока в ванной и не открывай, а я обеспечу ему сейчас весёлую жизнь…

– В порядке, но… стой! Стой, Стась! Он… он меня узнал.

С той стороны трубки воцаряется мёртвая тишина.

Потому что тогда, когда я была наивной девчонкой, скрыться помогла именно она. Стася без фамилии, отчества, зато с потрясающим талантом к программированию.

– Сдаст?

– Нет. – В честность Воскресенского я верила. Глупо, конечно, но в людях я никогда не ошибалась. Никогда после того раза.

– С чего бы это?

– Не сдаст, если я помогу ему. Если также устроюсь в… к конкурентам, нарою на них компромат и смоюсь по-тихому.

– Боже, когда ты перестанешь верить людям, Май. Ну, не с твоей биографией на такое надеяться. Или ты всерьёз считаешь, что он не воспользуется случаем выслужиться? – Стася вздыхает. – Конечно, Воскресенского нельзя назвать бедным, но сравнения с твоим папочкой он не выдерживает.

– Я и не верю. – Вру. – Поэтому сбегу завтра. Там как раз намечаются какие-то поездки, так что шанс будет и явно не один.

– А если он запрёт тебя с этим своим отпечатком? Давай, не дури, я сейчас сама всё улажу.

– Нет! – Злость на то, что меня считает ни на что не годной даже она, возвращается, как всегда некстати. Зато добавляет нужной уверенности и холода в голос. – Я справлюсь.

На этот раз тишина не только мёртвая, но и явно неодобрительная. Словно я снова дома, где все мои капризы, конечно, выполняются, но исключительно по вескому слову отца. Словно сама я не человек, а так, красивая куколка в коробке с золотистым бантом.

– Хорошо, – наконец, раздражённо выдыхает Стася. – Справляйся. Но если вдруг что…

– Я наберу, – радуюсь я, бросаю трубку и выключаю телефон, убирая его в рюкзак, подальше от посторонних глаз.

Если уж сноб до сих пор о нём не вспомнил, есть шанс, что не вспомнит и дальше. Для этого и нужно-то быть чуть-чуть осторожной. А уж что, но этому я научилась в совершенстве.

Окинув спальню взглядом, я ставлю рюкзак на тумбу у кровати. Демонстративно, чтобы у Воскресенского даже мысли не возникло, будто я могу там что-то прятать. Ещё раз оглядываюсь.

И с досадой прикусываю губу изнутри.

Два больших и пушистых полотенца на краю кровати манят и никак не отпустят взгляд. Требуют вспомнить, какого это – помыться не в древней, советской и обшарпанной чугунной ванне, а в полноценном душе. С горячей водой вместо едва тёплой. А всё потому, что в доме, где у Стаси квартира, отключение горячей воды для коммунальщиков служило чем-то вроде хобби. Но если кто-то из жителей давно плюнул и поставил себе водонагреватель, то мы таким излишеством похвастаться не могли.

И я не выдержала. Смотрела, как пальцы стыдливо ползут к мягкой даже на вид ткани. Гладят нежнейшие ворсинки, зарываются в них и…

Да гори оно всё!

Оглянувшись, словно кто-то за мной следит, я всё же решаюсь. Нацепляю на лицо независимую мину, беру принесённые вещи и гордо вступаю в тёмный коридор. Гордо, но тихо, практически на носочках, чтобы этот сноб не видел моего падения перед комфортом и красотой.

Но, похоже, ему не до меня. В приоткрытую дверь второй спальни виден уголок раскрытого ноута и свет от горящего экрана. Длинные вытянутые ноги в штанах тоже видны, и я мышью проскальзываю в гостиную. Выдыхая, только когда запираю за собой дверь ванной.

Шикарной со всех сторон ванной. Огромная чёрная плитка с разводами, чёрная сантехника и никаких душевых кабин. Впечатляет.

Широко раскрыв глаза, я осматриваю всё это великолепие.

Несмотря на отцовский доход, в его доме ванная мало чем отличалась от обычной. Всё было стандартное, не особо впечатляющее и, откровенно говоря, невзрачное. В отличие от ванной Воскресенского, просто удивительно, насколько подходящей хозяину.

Хмыкнув, я кладу вещи на полку, наверняка из натурального дерева. Какой-нибудь дуб или орех, не меньше. Сноб же.

Да и восхищаться стоило не им, а нанятым дизайнером, что сотворил такое чудо.

Но расслабляться рано. Внимательно осмотрев все углы и не найдя даже следов видеонаблюдения, я быстро раздеваюсь до белья. Тоже чёрного, но напрочь померкшего на фоне окружающего интерьера. И вхожу в зону душа, судя по сливу на полу и лейке над головой.

Вот только ни одной кнопки перед собой не вижу. Вообще, нигде не вижу, осматривая ближайшие стены и даже пол. Сенсоров тоже нет, одна тёмная керамика.

Такая же беспросветная, как моё желание помыться.

Ощупав едва выступающий из стены кран и душ на стойке, я задираю голову вверх. И отражаюсь в зеркальных квадратах с дырками, явно предназначенных для воды. Вот только как уже её включить?