– Харрисон? – хором воскликнули Джослин и Рейланд.

– Да, Харрисон, – твердо ответил Трант. – Я определенно предполагаю, что он тот человек, который был в комнате прошлой ночью.

– Харрисон? – презрительно повторил Брэнауэр. – Невозможно!

– Насколько невозможно? – вызывающе спросил Трант.

– Потому что Харрисон, мистер Трант, – возразил президент попечительского совета, – лежит бес сознания в Элджине из-за автомобильной аварии в субботу днем. С тех пор он находится в больнице Элджина, почти без чувств.

– Как вы это узнали, мистер Брэнауэр?

– Я помог многим молодым людям получить здесь должности. Харрисон был одним из них. Из-за этого, я полагаю, он заполнил мое имя в строке "кого уведомить" удостоверения личности, которое он носил с собой. Врачи больницы уведомили меня об этом как раз в тот момент, когда я выезжал из дома на своей машине. Я видел его в больнице Элджина в тот день.

Молодой Трант пристально посмотрел в спокойные глаза президента попечительского совета.

– Тогда Харрисон не мог быть тем мужчиной, который был в комнате прошлой ночью. Вы понимаете, что это означает? – спросил он, побледнев. – Я предпочел, – сказал он, – чтобы он был Харрисоном. Это удержало бы как доктора Лори от того, чтобы стать вором, так и любого его близкого человека от того, чтобы стать человеком, который убил его здесь прошлой ночью. Но поскольку Харрисона здесь не было, сам казначей, должно быть, знал об этом преступлении, – он ткнул пальцем в погашенный вексель, – и скрывал это от своего близкого друга, который пришел сюда с ним. Вы видите, как ужасно это упрощает нашу проблему? Это был кто-то достаточно близкий к Лори, чтобы заставить его скрывать это как можно дольше, и кто-то достаточно близкий, чтобы знать о привычках казначея мастерить, так что даже в большой спешке он мог сразу подумать о газовых щипцах в личном ящике для инструментов Лори.

– Джентльмены, – напряженно добавил молодой ассистент, – я должен спросить вас, кто из вас троих был в этой комнате с доктором Лори прошлой ночью?

– Что? – прозвучал вопрос в трех разных интонациях из их уст – изумление, гнев, угроза.

Он поднял дрожащую руку, чтобы остановить их.

– Я понимаю, – продолжал он скороговоркой, – что, выдвинув одно обвинение и доказав его ложность, я теперь выдвигаю гораздо более серьезное, которое, если я не смогу его доказать, должно стоить мне моего положения здесь. Но я делаю это сейчас снова, напрямую. Один из вас троих был в этой комнате с доктором Лори прошлой ночью. Кто? Я мог бы сказать в течение часа, если бы я смог по очереди отвести вас в психологическую лабораторию и подвергнуть тестированию. Но, возможно, мне это и не нужно. До завтрашнего вечера я надеюсь, что смогу сказать двум другим, для кого из вас доктор Лори покрывал это преступление и тем, кто в ответ убил его в воскресенье вечером и оставил его нести двойной позор как самоубийцу.

Не оглядываясь, он выскочил из комнаты и, сбежав по ступенькам, покинул кампус.

В пять часов того же дня, когда Трант позвонил в дверь доктора Джослина, он увидел, что мистера Брэнауэра и доктора Рейланда провели в личный кабинет президента раньше него.

– Доктор Рейланд и мистер Брэнауэр пришли, чтобы выслушать отчет коронера, – объяснил Джослин. – Лори умер не от удушья. Завтрашнее вскрытие покажет причину его смерти. Очевидно, в комнате был еще один человек.

– Не Харрисон, – ответил Трант. – Я только что прибыл из Элджина, где, хотя мне и не разрешили с ним поговорить, я видел его в больнице.

– Вы сомневались, был ли он там? – спросил Бранауэр.

– Я так же проверил векселя, – продолжил молодой человек. – Все они были оформлены как обычно, подписаны доктором Лори и оплачены им лично, по истечении срока, из университетского резерва. Таким образом, я только еще больше убедился в том, что человек в комнате, должно быть, был одним из ближайших друзей доктора Лори. Я вернулся и увидел Маргарет Лори.

Глаза Рейланда наполнились слезами.

– Это ужасное событие повергло бедняжку Маргарет в прострацию, – сказал он.

– Я нашел ее такой, – ответил Трант. – Ее память временно уничтожена. Я мало что мог заставить ее вспомнить. Однако ей сообщили только о смерти ее отца. Кажется ли это достаточной причиной для такой прострации? Скорее всего, это указывает на какое-то обвиняющие знания в отношении трагедии отца и о том, кого он защищал. Если это так, то само ее состояние делает невозможным для нее скрыть эти обвиняющие ассоциации при допросе.

– Обвиняющие ассоциации? – Доктор Рейланд нервно поднялся.

– Да, который я намереваюсь обнаружить в данном случае с помощью простой ассоциации слов – метод Фрейда.

– Как? Что вы имеете в виду? – воскликнули Бранауэр и Джослин.

– Это метод для выявления скрытых причин психических расстройств. Это особенно полезно при диагностике случаев безумия или психического расстройства по недостаточно известным причинам.

– У нас есть прибор, хроноскоп, – продолжил Трант, пока остальные вопросительно выжидали, – которая при необходимости регистрирует время с точностью до тысячной доли секунды. Немецкие врачи просто произносят ряд слов, которые могут пробудить в пациенте образы, лежащие в основе его безумия. Те слова, которые связаны с неприятностью вызывают у субъекта более глубокие чувства и отмечаются более длительными промежутками времени, прежде чем может быть произнесено ответное слово. Характер слова, произносимого пациентом, часто проясняет причины его психического возбуждения или прострации.

– В этом случае, если у Маргарет Лори были основания полагать, что кто-либо из вас был тесно связан с проблемой ее отца, произнесение имени этого человека или упоминание чего-либо, связанного с этим человеком, должно выдавать легко регистрируемое и определенно измеримое беспокойство.

– Я слышала об этом, – прокомментировала Джослин.

– Отлично, – согласился президент попечительского совета, – если врач Маргарет не возражает.

– Я уже говорил с ним, – ответил Трант. – Могу ли я ожидать вас всех у доктора Лори завтра утром, когда я буду проверять Маргарет, чтобы выяснить личность близкого друга, который стал причиной преступления, в котором обвиняют ее отца?

Три самых близких друга доктора Лори по очереди кивнули.

Трант пришел пораньше, чтобы установить хроноскоп в спальне для гостей рядом с спальней Маргарет Лори на втором этаже дома покойного казначея.

Инструмент чем-то напоминал брасовский колокольчик, очень изящно закрепленный на оси, так что нижняя часть, которая была тяжелее, могла медленно раскачиваться взад-вперед, как маятник. Легкая, острая стрелка шла параллельно этому маятнику. Гиря, когда она была запущена, раскачивалась взад и вперед по дуге круга, указатель раскачивался рядом с ней. Но указатель, начав раскачиваться, может быть мгновенно остановлен электромагнитом. Этот магнит был соединен с батареей, а провода от него вели к двум приборам, используемым в тесте. Первая пара проводов соединялась с двумя кусочками стали, которые Трант, проводя тест, держал между губами. Малейшее движение его губ, чтобы произнести слово, разорвало бы электрическую цепь и начало бы раскачивать маятник и указатель рядом с ним. Вторая пара проводов вела к чему-то вроде телефонной трубки. Когда Маргарет отвечала на вопрос, он замыкал цепь, и мгновенно электромагнит зажимал и удерживал указатель. Шкала, по которой перемещается указатель, показывает с точностью до тысячных долей секунды время между произнесением предполагаемого слова и первым связанным с ним словом-ответом.

Трант настроил и протестировал этот инструмент, прежде чем ему пришлось повернуться и впустить доктора Рейланда. Вскоре к ним присоединились мистер Брэнауэр и президент Джослин, а мгновение спустя вошла медсестра, поддерживая Маргарет Лори. Сам доктор Рейланд с трудом узнал в ней ту самую девушку, которая вбежала к нему в комнату для завтрака всего лишь накануне утром. Вся ее жизнь была сосредоточена на отце, которого так внезапно забрали.