Кичился он славою предков своих.

Вдовы был, конечно, немыслим отказ.

«Мой дядя был сквайром, и лордом — отец», —

Так начал он свой горделивый рассказ.

Ушел восвояси хвастливый храбрец —

Услышал он вдовушки смелый отказ.

В а м б а

«Я родом из Уэльса!» — второй говорит. —

Об этом есть в песенке старой рассказ, —

Он кровью поклялся, что он родовит.

Вдовы был, конечно, немыслим отказ.

«Я Морган ап Гриффит ап Хью, — я Давид

Ап Тюдор ап Рейс», — свой повел он рассказ; Вдова же в ответ: «Меня это страшит:

422

айвенго

Как выйти мне замуж за стольких зараз?»

А третий был йомен, что в Кенте живет, —

Об этом есть в песенке старой рассказ, —

И вдовушке он описал свой доход,

А йомену дать невозможно отказ.

О б а

Отвергнут один и другой дворянин,

О йомене слышим зато мы рассказ:

Он в Конте живет, получает доход,

И йомену дать невозможно отказ.

— Хотел бы я, — сказал рыцарь, — чтобы наш гостеприимный хозяин из-под заветного дуба или его капеллан — веселый монах, — услышали эту песню во славу йоменов.

— Ну, я этого не хотел бы, — сказал Вамба, — разве что ради того рожка, который висит у вас на перевязи.

— Э, — молвил рыцарь, — это знак дружеского расположения со стороны

Локсли, но вряд ли мне когда-нибудь он понадобится. Впрочем, я уверен, что

в случае нужды стоит только затрубить в него, как тотчас явится на выручку

целая ватага этих славных йоменов.

— Я бы сказал: Боже упаси, — возразил шут, — кабы не знал, что по милости этого рожка они во всякое время пропустят нас без всякой обиды.

— Что ты хочешь сказать? — спросил рыцарь. — Или ты думаешь, что, если бы не этот залог приязни, они бы на нас напали?

— Я ничего не говорю, — сказал Вамба, — уши бывают и у зеленых ветвей, как и у каменных стен… Но разгадай мне загадку, сэр рыцарь: когда пустая

винная бутыль и пустой кошелек лучше, чем полные?

— Да никогда, я думаю, — отвечал рыцарь.

— Ну, за такой ответ тебе не стоило бы давать ни полной бутыли, ни на-битого кошелька. Знай же, что опорожнить бутыль следует перед тем, как передать ее саксу, а деньги высыпать и оставить дома перед тем, как пускаться

в зеленый лес.

— Стало быть, ты считаешь наших приятелей за настоящих грабителей? — сказал Рыцарь Висячего Замка.

— Эх, милостивый господин, разве я это говорил? — возразил Вамба.

— Если человек пускается в дальний путь, его лошади легче будет, когда

с нее снимут мешок, а ему самому легче будет спасти свою душу, коли у него

отберут то, что есть корень всякого зла. Поэтому я не назову бранным словом

людей, которые оказывают подобные услуги. Только мешок свой лучше оставлю дома, да и кошелек спрячу в сундук, чтобы избавить добрых людей от лишнего труда.

— Однако мы обязаны молиться за них, друг мой, невзирая на то, что ты

так отзываешься о них.

глава xl

423

— Молиться-то за них я готов от всего сердца, — сказал Вамба, — только

лучше в городе, а не здесь. Не то и нам пришлось бы так же туго, как тому аббату, которого они заставили петь обедню, посадив его в дупло дуба вместо кафедры.

— Говори что угодно, Вамба, — сказал рыцарь, — а все-таки эти йомены

сослужили верную службу твоему хозяину Седрику в Торкилстоне.

— Что правда, то правда, — отвечал Вамба, — но и тут они помогли на манер своих расчетов с Господом Богом.

— Какие же это расчеты, Вамба? Ну-ка расскажи, — попросил его спутник.

— А вот какие, — ответил шут. — С Богом они ведут двойной счет, как, бывало, наш старый эконом называл свои цифры. Такой же расчет, какой ведет Исаак со своими должниками: дать поменьше, а за это в кредит получить

побольше, вот и они рассчитывают за всякое благое дело получить воздаяние

в семикратном размере, согласно священному писанию.

— Поясни примером, Вамба, я не мастер считать и в цифрах ничего не

смыслю, — сказал рыцарь.

— Ну, коли вы такой недогадливый, — отвечал Вамба, — так я поясню

вашей милости, что эти честные молодцы соблюдают ровный счет, и на каждое доброе дело у них приходится другое, менее похвальное. Подадут, например, нищему монаху одну серебряную монету, а у жирного аббата стащат

сотню золотых… Или окажут помощь бедной вдове, а в лесу расцелуют при-гожую девицу…

— Какое же из этих дел доброе, а какое злое? — прервал его рыцарь.

— Вот так загадка! Отличная загадка! — воскликнул Вамба. — Что и говорить, с умным поведешься — ума наберешься. Я готов побожиться, сэр рыцарь, что лучше этого вы не могли сказать, когда служили пьяную всенощную

с шалым отшельником… Наши лесные приятели иной раз построят домишко

бедняку, а соседний замок сожгут; починят крышу над церковью, а ризницу

ограбят; бедного колодника выручат из тюрьмы, а гордого судью укокошат; или попросту говоря, освободят саксонского франклина и для этого живьем сожгут норманнского барона. Что и говорить, добрые они воры и самые

любезные грабители, но повстречаться с ними выгоднее в такое время, когда

у них побольше грехов.

— Как так, Вамба? — спросил рыцарь.

— Да потому, что в это время у них совесть просыпается и они не прочь

произвести расчеты с Господом Богом. Но когда они свели расчеты и у них

с Богом вышло так на так, тогда спаси, Боже, тех, с кого они откроют новый

счет задолженности. Плохо будет тому путешественнику, кто первым по-падется им под руку после их доброго дела в Торкилстоне. А все-таки, —

прибавил Вамба, понизив голос и подъехав поближе к рыцарю, — водятся

здесь такие встречные, которые для проезжих гораздо опаснее, чем наши

разбойники.

— Кто же это такие? Ведь ни волков, ни медведей у нас не водится, — сказал рыцарь.

424

айвенго

— Зато у нас водится вооруженная челядь Мальвуазена, — сказал Вамба, — и уж поверьте, что полдюжины таких молодцов стоят целой стаи добрых волков! Теперь они выехали на добычу, да с ними же рыщут и солдаты, бежавшие из Торкилстона. Так что, если бы мы с ними повстречались, дорого

пришлось бы нам поплатиться за наши подвиги. А что, сэр рыцарь, если бы, к примеру, попалась нам пара таких молодцов, что бы вы сделали?

— Если бы они вздумали преградить нам дорогу, пригвоздил бы мерзавцев к земле моим копьем.

— А если бы они оказались вчетвером?

— И тех угостил бы тем же, — отвечал рыцарь.

— А если бы их было шестеро, а нас с вами двое, вот как теперь, — продолжал Вамба, — неужели вы не вспомнили бы о роге Локсли?

— Что? Звать на помощь против подобной своры? — воскликнул рыцарь. — Да один настоящий рыцарь может разогнать их, как осенний ветер

гонит сухую листву!

— Так, так, — сказал Вамба, — я у вас попрошу позволения рассмотреть

поближе этот самый рог, издающий такие мощные звуки.

Рыцарь отстегнул застежку своей перевязи и удовлетворил любопытство

своего спутника, передав ему рог. Вамба сию же минуту надел его себе на шею.

— Тра-ли-ра-ля! — пропел шут. — Теперь и я сумею протрубить сигнал

не хуже кого другого.

— Ах вот как, плут! — сказал рыцарь. — Отдай рог обратно!

— Будьте спокойны, сэр рыцарь, он будет у меня в сохранности. Когда доблесть путешествует рядом с глупостью, рог следует надевать на глупость, потому что она умеет лучше трубить.

— Берегись, мошенник, — сказал Черный Рыцарь, — ты слишком много

себе позволяешь! Смотри не выводи меня из терпения!

— А вы лучше не грозите мне, сэр рыцарь, — отвечал шут, отъехав на почтительное расстояние от раздраженного рыцаря, — иначе глупость даст тягу

и предоставит доблести самой искать себе дорогу в лесу.

— На этом ты меня поймал, это верно, — сказал рыцарь, — притом, по правде говоря, недосуг мне с тобой браниться. Пожалуй, оставь рог при

себе, только поедем скорее.

— А вы не станете меня обижать? — спросил Вамба.