Пламя воет с электрическим треском и резким свистом выходящего откуда-то газа.

— Все назад! — кричу я, опасаясь, что батарея взорвётся, но она прогорает без дополнительных спецэффектов, не считая жара, от которого течёт металл крыши.

Огонь угасает, занимаются чадным дымом покрышки, пахнет горелым мясом, резиной и химией. Мы уезжаем, не дожидаясь, пока она догорит. Бедные дети, будет им от чего просыпаться ночью в кошмарах.

* * *

Новая берлога Дмитрия — самый центровой центр города. Если открыть окно, можно помахать ручкой Калидии — башня Креона загораживает нам восход. Но только она, всё остальное ниже. В том числе Средка, на которую можно было бы спрыгнуть с парашютом, будь у нас парашют.

— Ты купил башню? — поразился я.

— Цены на недвижимость сильно упали, — пожимает плечами Дмитрий. — Кроме того, у меня больше денег, чем товаров в этом городе. Мой тайный счёт так и не нашли.

— Не слишком нагло?

— Наоборот, — отвечает он. — Заявка на то, что мы не прячемся, а значит, не боимся.

— А что это вообще такое? — интересуется балдеющая от роскошных интерьеров Шоня.

— Бывшая родовая башня Дома, — поясняет Дмитрий, беззастенчиво рассматривая казначейшу корпы.

Шоня носит открытое и обтягивающее, и грудь у неё прямо загляденье. Хорошо, что Алиана не видит, как Димка глазеет в декольте. Мне это не нравится, но он большой мальчик, и, в конце концов, не смотреть на такое сложно.

— А куда делся Дом? — спрашивает Шоня.

— Вымер. То ли восстание киберов, то ли Креон, то ли Калидия расстаралась. Башня перешла муниципалитету, тот выставил её на продажу, но никто не хотел брать. Они были счастливы сплавить этакое сокровище, учитывая, во что обходится бюджету её содержание. Тут на одних арендниках разориться можно!

— Я фигею, — признаётся Шоня. — У меня есть слуги! Скажи мне кто раньше, неделю бы смеялась.

— Обращайтесь, мадемуазель, — галантно отвечает Дмитрий, и как бы даже тянется её приобнять, но натыкается на мой взгляд и делает вид, что так, рукой махнул.

Шонька, конечно, хороша, но Алиана красивее. Нет, не красивее, их сложно сравнивать, — аристократичнее, пожалуй. Спокойнее, умнее, сильнее, достойнее. Удивительно повзрослела и выросла над собой та детдомовская девчонка, я в ней не ошибся. Шонька — очень секси, но совсем другой класс. Если Димка будет к ней клеиться, надаю ему по жопе. По-отцовски. Ибо нефиг. Ему ещё внука мне растить.

Вместе с башней нам досталось два десятка — или около того, я не считал — арендной прислуги. Понятия не имею, что они делали всё то время, пока башня пустовала. Может быть, хранились в шкафу штабелем. Но теперь у каждого есть личный слуга. Не знаю, как это правильно называется, когда за тобой ходит человек, пытающийся всё делать за тебя. Я серьёзно — доставшаяся мне мадама даже в сортир за мной сначала лезла. Наверное, чтобы жопу вытереть. Когда я в первый раз наткнулся на неё, выходя из душа — чуть не заорал от неожиданности. Свежее бельё на постель — вполне достаточный для меня набор услуг. А вот Нагма её эксплуатирует беззастенчиво — Синна (так зовут нашу служанку) убирает за ней разбросанное, застилает кровать, приносит любой предмет, находящийся за пределами вытянутой руки, а также трёт спинку и моет голову в ванной, после чего стоит с полотенцем в руках, покорно ожидая, пока девица благоволит валяться в пене.

— Ты не чувствуешь себя рабовладелицей? — спрашиваю я Нагму.

— Не-а! — беззаботно отмахивается та. — Синна же для этого предназначена. Мне кажется, она на тебя обижается, что ты ей не пользуешься. А я пользуюсь, и она довольна!

Я не возражаю, потому что, в самом деле, пусть ребёнок и такой жизни попробует. Что-то мне подсказывает, что разбаловаться она не успеет. Вряд ли вся эта роскошь надолго.

Моя корпа пока делает вид, что остаётся таковой, но это уже не так. И я это понимаю, и они это понимают. Нас держал вместе крайм, каков бы он ни был. Мы были против всех, и это сплачивало. Теперь мы праздные прожигатели жизни в башне, а значит, достигли, по мнению ребят и девчонок, более чем всего. Эта особенная пустота — когда ты бежал-бежал и добежал, всё закончилось, потолок достигнут, стремиться некуда, — накрывает их прямо на глазах.

Первые несколько дней они наслаждались изо всех сил, наотрыв, наоттяг, сами себе не веря. Башня куплена официально, прятаться не надо, работают линии вип-доставки. Всё, чего хочется, — достаточно руку протянуть. Диму каждый переспросил по три раза и получил ответ: «Развлекайтесь, ребятишки! Денег больше, чем вы сможете потратить». Собственно, на этом моменте я и кончился как прем. Стал не нужен, потому что всё и так есть.

Шоня и Колбочка нахватали нарядов, покрасовались друг перед другом и поняли, что больше показать некому.

Кери получил какой-то сверхноутбук, ящик наилучших инструментов, но чинить тут нечего, а встроенные компьютеры покрывают даже задачи требовательного Дмитрия.

Зоник оттрахал всех служанок, имеющих секс-прошивку, но увлечённая тряпочками Дженадин забыла его ревновать, а без этого скучно.

Лоля удолбалась так, что пришлось откачивать антидотом, и её доступ к доставке Дима отозвал. Теперь препараты ей снова выдаю я, по часам.

Тохия развлекается с Нагмой рисованием по собственному телу, предоставленному в качестве холста. Однажды я был шокирован, обнаружив на своей кровати лежащую на животе совершено голую девушку, на которой сидит верхом моя белокурая дочь и, высунув от усердия кончик языка, сосредоточенно расписывает ей зад в стиле готичного аниме. Выходит симпатично.

Лирания переоделась в нечто, похожее на традиционные наряды японок, сменила макияж и стала выглядеть аристократично, загадочно и взрослее своих лет. Подчёркнуто меня игнорирует. Онька ябедничает, что её тоже. Сидит, мол, весь день, на гитаре играет и слушает сама себя, в наушниках. О причинах этого поведения я даже думать не хочу.

Нагма и Онька бесятся вместе, как и раньше, и для них единственных, кажется, ничего не изменилось в этом стремительно меняющемся мире.

Но миру на это плевать.

Мой родной мир далёк от благополучия. Его постоянно сотрясают большие и малые войны. Наверное, в истории не было дня, когда одни люди не резали бы других. Я думал, что меня не удивить пропагандой: плакаты «Бери автомат и иди убивать, это этично и хорошо оплачивается» ― давно стали обыденностью во всех странах. Но здесь это принимает какие-то безумные, гротескные формы.

«Во всех твоих бедах виноваты кланы. Не можешь найти хорошую аренду? — Кланы разрушают экономику. Малы арендные выплаты? — Кланы слишком дорого нам обходятся. Нечем починить кондиционер? — Клановые слишком много требуют за старьё, которое и так принадлежит городу. Не по карману бордель на Средке? — Нашими деньгами компенсируют бесчинства клановых. Урезали бесплатный паёк? — Город кормит кланы». Если в кране нет воды… Ну, в общем, понятно.

Визуальный ряд прекрасен — на синтезированных картинках клановые выглядят, как кровожадные зомби-мутанты из радиоактивных джунглей.

В кланах никогда не моются.

В кланах живут в свальном грехе и повальном инцесте.

В кланах едят детей.

В кланах едят говно (наверное, детей подают под соусом из говна).

В кланах насилуют всё, что шевелится, а что не шевелится — шевелят и насилуют (вероятно, в процессе проживания в свальном грехе).

Все, кто пропадает в городе, на самом деле попадают в лапы кланов, где их шевелят, насилуют, а потом едят под соусом из говна.

В кланах любой мечтает убить, изнасиловать и съесть с говном каждого горожанина.

«Доколе мы будем это терпеть?» — вопрошала информационная повестка. И сама себе давала ответ: «Не будем! Пора показать этим грязным дикарям, кто тут хозяин!»

* * *