Мы прошли через замок с его золотыми стенами, увешанными величественными картинами, изображавшими страну удачи и процветания, а также портретами воинов в глубине прожженных солнцем джунглей, с оружием в руках и мало чем еще. Я слышал о Брачных Испытаниях, которыми славилась Вольдракия, — варварской игре, в которой отсеивали слабых среди знати и создавали сильные пары для обеспечения сильнейших родов. Это было достойно восхищения — доказать свою состоятельность и омочить руки в крови еще до Пробуждения магии.

Мерисса казалась знакомой с залами, поэтому я предположил, что она, должно быть, была здесь придворной дамой. Она была одета слишком изысканно, чтобы быть служанкой, но, вероятно, не настолько важной, чтобы участвовать в испытаниях, иначе она не была бы здесь, предлагая себя мне.

Мой пульс заколотился от предвкушения того, что мы останемся с ней наедине, и хотя это было определением безумия, я чувствовал, что уже окончательно решил, что она моя.

Снаружи, во дворе, белые цветы свисали с лоз по деревянной беседке, которая возвышалась над нами между колоннами из сверкающего камня. Хэмиш поспешил за каретой, и Мерисса отпустила меня, чтобы полюбоваться круглым колодцем справа от нас, а я в свою очередь любовался ею.

— Тебя не смущает наша судьба? — спросила она меня.

— Меня мало что удивляет в этой жизни, — мрачно ответил я, и она, нахмурившись, посмотрела на меня.

— Я так долго ждала встречи с тобой, и теперь я знаю, кто ты… — прошептала она почти про себя.

— Ты боишься? — Я закрыл расстояние между нами, открытая спина ее платья притянула мою руку к ее коже.

Я провел костяшками пальцев по ее позвоночнику, и она задрожала, дыхание перехватило в горле, когда я провел между ее лопаток, знак того, что ее Орден обладает крыльями.

— Должна ли я? — вздохнула она, когда я придвинулся к ней еще ближе, убирая прядь волос с ее шеи и наклоняясь, чтобы проговорить это только для нее.

— Я убил бесчисленное количество фейри с холодной, злобной жестокостью на войне. Я видел, как целые города сгорали под мощью огня моей Гидры, и видел, как свет исчезал из глаз моих врагов, словно свечи, погасшие на ветру. Говорят, что я бездушен, что мое сердце сделано из черного камня. Так скажи мне, Мерисса, стоит ли тебе бояться?

Ее глаза расширились, когда она посмотрела на меня, и я провел пальцами по основанию ее позвоночника — возможно, это было самое нежное из прикосновений, которые я предлагал кому-либо за всю, казалось, целую жизнь. Эти руки были пропитаны кровью, они вгоняли клинки в грудь воинов и разрубали их надвое. Эта бедная, прекрасная девушка, должно быть, была проклята звездами, раз была послана мне. Но во мне не было достаточно добра, чтобы отпустить ее. Теперь, когда она появилась на моем пороге, я собирался сделать все возможное, чтобы заманить ее в свое логово.

Она не ответила на мой вопрос, отвернувшись от меня и глядя в колодец.

— Я желаю узнать тебя, — потребовал я от нее.

— Узнаешь, — ответила она, и в ее словах прозвучала сила. — Мы неизбежны.

Не успел я об этом подумать, как вернулся Хэмиш с повозкой, и я крепче прижал руку к спине Мериссы, направляя ее к ней.

Карета была вырезана из лунного дерева, поверхность ее серебрилась, сверкая светом священного небесного существа Луны, которое так влияло на наши души. Вольдракийские короли предпочитали путешествовать более скромными, архаичными способами, чем современный мир Солярии, и гордый белый Пегас, закованный в кандалы, чтобы тянуть повозку, занимал положение, намного превышающее то, что могло бы показаться для такой подневольной работы. Служить королям было честью, и на все должности в замке Кассиопеи для императора существовала жесткая конкуренция.

В то время как в Солярии мы импортировали и использовали технологии смертных, здесь, в Вольдракии, предпочитали придерживаться традиционного уклада, и хотя я наслаждался современными удобствами своей родины, я не мог сказать, что ненавижу здешний уклад.

Пегас вежливо заскулил в знак приветствия, его рог сверкнул отблеском магии, прежде чем он склонил голову перед нами. Носильщик выбежал вперед, чтобы открыть нам дверь, но Хэмиш врезался в него прежде, чем он успел это сделать, его огромная грудь повалила мужчину на землю, прежде чем он успел осознать, что произошло.

Хэмиш распахнул дверь, склонившись так низко, что его нос едва не касался булыжников, его тонкий кроваво-красный пиджак натянулся от его размеров. Он был мускулистым мужчиной, но за последний год его увлечение выпечкой немного смягчило его. Он мог казаться самым дружелюбным фейри на земле, но тот, кто недооценивал его, был глупцом. Я был свидетелем его гнева в игре, его непоколебимой верности роду Вега, и вместе с этим в нем появилась защитная ярость, свидетелем которой мне нравилось быть.

— Благодарю вас, — сказала Мерисса, сделав паузу, когда я побудил ее войти передо мной.

Моя рука была протянута, чтобы поддержать ее, когда она забиралась в карету, другая была прижата к моей спине, а мой взгляд был прикован к красоте ее лица. Она была… нереальной. Ее движения завораживали не меньше, чем ее черты. Я и раньше знал красоту, она бросалась на меня, предлагалась безграничными фейри, но никогда еще я не смотрел на кого-то и чувствовал его красоту до самых темных уголков своей души.

В ней было что-то другое, и хотя я наполовину осознавал, что видения, которыми она меня снабдила, могут быть каким-то обманом, в последнее время я провел так много дней во тьме, что готов был положить голову на плаху, чтобы узнать, мошенница она или нет. В конце концов, я был Диким Королем, последним представителем Ордена Гидры и человеком, который вселял ужас в сердца как детей, так и взрослых. Если понадобится, я справлюсь и с одной фейри.

— Как вас зовут? — Мерисса ласково спросила Хэмиша, и он поднял на нее глаза, его челюсть отвисла, а на лбу выступили капельки пота.

— Х-Х-Х-Х-Хэмиш Грас, миледи. О славные орешки, простите мою неуклюжесть и запинание. Это просто… ох! Я не могу сказать. Не могу, иначе мой язык завяжется в узел, и тогда где мы будем? В ущельях Раббаганута, вот где!

Мерисса широко улыбнулась ему, словно ее очаровала его странность, а не обескуражила. Обычно с ним все было так или иначе.

— Расскажите мне, — подбодрила Мерисса. — Или вы навсегда оставите меня с любопытством, а для Провидца это проклятие, Хэмиш.

Он уставился на нее, затем разразился смехом, а затем бросил взгляд на меня и попытался подавить его, буквально обхватив рукой горло, чтобы остановиться.

— Ну же, Хэмиш. Не оставляй леди в напряжении, — сказал я, мой тон был как всегда резким, и он выпрямился, словно я воткнул железный прут в его позвоночник.

— Конечно, сир. Абсолютно. Где мои манеры? Похоже, затерялись в песке, как краб в норе. Как я смею так болтать в присутствии вас и вашей элегантной спутницы. Вы должны выпороть меня, когда мы вернемся в замок. На самом деле, я сам сделаю это с помощью порки, ваше высочество. Я буду бить, бить, бить и бить свой ветреный плащ, пока не раскаюсь…

— Хэмиш, — прорычал я, и он стал свекольно-красным, пустившись в поток извинений, которые не имели для меня смысла. Я не был уверен, что когда-либо видел его таким взволнованным, а это уже о многом говорит для человека, который рыдал, как новорожденный младенец, когда я награждал его почетной медалью за службу мне. Мне пришлось попросить двух мужчин унести его, потому что он не мог найти способ перестать рыдать.

— Я просто хотел сказать, — успокоил он себя, достал из нагрудного кармана платок и промокнул им лоб, его глаза метались между мной и Мериссой, а затем остановились на ней. Она была удивительно терпелива с ним, и ее улыбка не сходила с лица, давая мне время запомнить ее форму. Ее рот был игрой греха, который я пробовал в видениях, которыми она делилась, а Хэмиш отнимал слишком много времени, которое я мог бы потратить на воплощение этих видений в реальность.