Вот с какого бодуна Панов устроился на седьмую подстанцию, мне неведомо. Со «Спортивной» до «Беляево» пилить более получаса, сначала до «Юго-Западной», потом – на автобусе. Как шутили много позже, хорошую работу найти можно, плохо только, что рядом с домом не получается.

Закладываем час на дорогу, чтобы точно успеть. Лучше приехать чуть пораньше, подготовиться к смене, да хоть анекдоты с мужиками в ординаторской потравить. А то ведь можно прибежать секунда в секунду, а там уже экипаж с бланком вызова на горизонте тебя высматривает. И дальше, по закону подлости, на твои чистые штаны кто-нибудь ужин свой стремительно выбросит. Или кровью забрызгает.

Вышел из дому, когда еще семи не было. Пока добрался, пока сообразил, что с автобусной остановки не в ту степь пошел – на подстанцию без пятнадцати восемь прибыл. Здание относительно свежее, двухэтажное. Обычное дело, такого добра по спальным районам понастроили много: первый этаж – гараж с мойкой, плюс конура сестры-хозяйки, под лестницей – курилка; второй – аптека с диспетчерами у лестницы, шоферская, фельдшерские, ординаторские, а в конце коридора – кабинеты старшего врача, фельдшера, заведующего, конференц-зал, в котором пятиминутки проводят, и столовка.

Зашел к диспетчерам, отметился. Тоже ничего нового для меня: трое сидят, телефоны звонят, вызовы в микрофон бубнят. В доисторические времена, когда медиков считали людьми, матюгальников не было, а диспетчер нежно будил тех, кому на вызов. Я даже видел людей, которые это застали.

Посмотрел график на стене. Стою с какой-то докторшей по фамилии Томилина, седьмая бригада. Водитель – Харченко. Ну и ладно, мне-то какая разница? Вспомним молодость, все-таки фельдшером – не врачом. Зато карточки не писать, что плюс немалый.

Поднялся наверх, ткнулся в первую же ординаторскую, и тут мне, можно сказать, повезло.

– О, Панов, – поприветствовал меня парень лет двадцати пяти, стоящий у открытой дверцы. – Хорошо, что пришел, я тогда шкаф закрывать не буду.

Подошел, заглянул внутрь. Ну, живут тут трое, как водится. Вещи встретившего меня я заметил, а вот эти – мои. Потому что сложно напялить на себя туфли примерно сорок седьмого размера и халат пятьдесят шестого при пятом росте. У меня все же поменьше намного. Ну, прибарахлился студент почти правильно, так, по мелочам добавить. Молодец.

– А ты что на смену не вышел во вторник? – спросил мой сосед по шкафчику. – Галя, страшная фельдшерица, с обеда бегала, замену искала. Ругалась, что поздно предупредили.

– Да приболел немного. А мучиться с больничным не стал. На одну смену – вообще не интересно. Попросил приятеля, тот позвонил, как смог.

– Саня, Авдеев! – крикнул кто-то из коридора. – Иди, чай стынет! Сколько ждать можно?

Сосед схватил из шкафчика кружку и вышел из ординаторской не прощаясь. Ну вот, вроде и познакомился. Сейчас потихонечку врастем в коллектив. Быстренько переодеться и готовиться к смене.

Каморку дефектара я заприметил на первом этаже, у входа. Ее и не прячут никогда, иной раз бригада подъедет, лекарства возьмут – и снова на линию. А так время не теряется. Вот и мне надо сумку получить, наркотики, аппаратуру проверить. И все быстро-быстро, а то смена уже началась.

Ворчливая дамочка лет пятидесяти с крашенными хной волосами гаркнула было на новичка, но я на такое не повелся. Мало того что аптекари вроде как приближенные к старшему фельдшеру и остальным начальникам, так и всякие лекарственные проблемы, не приведи господь, если таковые возникнут, решать только с этими женщинами. Поэтому я пресек ее ворчание плиткой «Аленки». Дешево и сердито. Вроде как за знакомство.

От шоколадки хозяйка аптеки подобрела, улыбнулась даже. Наказала звать ее Светланой Григорьевной. Показала мою сумку, стоящую на стеллаже. Днем, значит, никто не ездил. Открыл, проверил. Ампулы, перевязка, спирт во флакончике, ватные шарики в пакетике из пергаментной бумаги, тонометр, термометры и даже резиновый воздуховод, ласково называемый свистком.

Аптекарша смотрела на это дело вроде как искоса, но потом спросила:

– А ты, Панов, на скорой работал раньше? Смотрю, шустро все перебираешь, ничего не пропускаешь.

– Да какое там, Светлана Григорьевна. Я же после четвертого курса, раньше только санитаром мог. К знакомым на работу ходил, учился потихонечку.

– С каким врачом стоишь?

– Томилина. Кто такая, не знаете?

– А, молодая, после интернатуры пришла, – презрительно махнула рукой аптекарша. – Ни рыба ни мясо. Странно, что вас вместе поставили. Надо бы разбавить экипаж кем поопытнее. Ладно, наркотики получай, в журнале расписывайся.

Мне выдали маленькую металлическую коробочку с марафетом. В таких стерилизовали иглы для инсулиновых шприцев. Внутри лежали ампула морфина, две промедолины и плюсом одинокая ампулка фентанила, завернутые в марлевую салфетку. Все целые, надписи не стерты. Хоть время сейчас и вегетарианское, за утерю максимум выговор объявят, наверное, но зачем оно мне надо? Порядок есть порядок. Вон, в сумке совершенно спокойно лежит реланиум, который в мое время списывать в трех ведомостях надо. Да здесь при желании в аптеке без рецепта можно за копейки купить натуральный наркоманский рай. Тот же эфедрин продают в фанфуриках в качестве капель в нос.

– Спасибо за помощь, – сказал я, схватив сумку. – Пойду, в машине посмотрю, что там и как.

– Куда разогнался? – удивилась аптекарша. – Врачебная бригада, кардиограф бери. Вот, в черном чехле.

Проверил приборчик, взял про запас рулончик ленты. Только схватил все в руки, матюгальник на стене рявкнул:

– Седьмая! Томилина, Панов, Харченко, на вызов!

– Здесь подожди, покажу твою врачиху, – остановила меня аптекарша. – Если что в машине не так, заменим потом. Один хрен вам особого ничего не доверят.

Нарушеньице, конечно, надо проверить кислород и шины. Но понадеемся, что и вправду не пригодится.

А Томилина эта – ничего так, рыжая, бедра крутые, не идет, а пишет. Не модель, конечно, тыл широковат для модных дефиле, но хороша! Волосы кудряшками, интересно так потряхивают при ходьбе. В джинсах, ботиночках черных, поверх халата куртка болоньевая. Пижонская, конечно, коротенькая, но смотрится интересно.

– Челюсть подбери, фельдшер, – засмеялась Светлана Григорьевна. – У нас тут девчат красивых немало, еще глаз вывихнешь. Давай, езжай. Вон, Харченко уже в машину пошел.

Томилина стояла у рафика и вертела головой во все стороны. Точно, пытается высмотреть, где Панов, который должен с ней ехать.

Подошел, представился:

– Здравствуйте, я Панов. Андрей. Куда путь держим?

Девушка с интересом посмотрела на меня, даже чуток покраснела.

– Меня зовут Елена Александровна. Здесь недалеко, давление.

А голосок слегка преувеличенно бодрый. Ну да, волк со скорой, десять тыщ вызовов. Мандражирует. Если сразу после интернатуры, то могла весь год прислоняться к чьей-нибудь широкой спине и выглядывать из-за плеча, а как оно вообще. Потому что докторам из спецбригад, да и с линии тоже, взваливать на себя практически бесплатное обучение новичков не очень улыбается. Вызовет начмед, скомандует: вот этот стажером будет. Кивнет доктор, смиряясь с неизбежным злом, и поедет дальше.

Водила нам попался живописный. Лет шестидесяти, с торчащими во все стороны какими-то пегими волосами и густым украинским акцентом. Когда первый раз рот открыл, то оттуда выглянул единственный клык, длинный и желтый. Впрочем, Мишу Харченко это не смущало ни грамма. Он тут же начал юморить и смеяться собственным шуткам.

– Ох, доктора, сейчас выдам вам историю, мне вчера кум пока рассказал, я три раза чуть не обоссался! Короче, пришел мужик к врачу, тот ему с порога: на, выпей таблетку. Не, представляешь, не спросил ничего, так сразу: на лекарство?! – Харченко захихикал. – Ну, этот выпил, сидит и спрашивает: а что, мол, за действие у лекарства? А тот ему говорит… – Тут Миша загоготал, вспоминая смешную концовку, и потом продолжил, при этом совершенно нагло подрезая троллейбус: – Сейчас узнаем! Нет, представляете, дал таблетку и не знает, от чего!