Соня повернулась ко мне и кивнула.

— Я знаю, — проговорила она. — Потому и сказала сразу, что со мной всё в порядке.

— Спасибо, что поделилась своими переживаниями, — улыбнулся я ей.

Она улыбнулась в ответ.

Не могу сказать, что я не разделяю чувств Сони относительно произошедшего. Когда в ночь после свадьбы Арвина и Юли мы сражались с мотоциклистом-Гуру, я отчего-то чувствовал, что знаю его. Позже, я размышлял над этим, начинал предполагать что-то совсем уж невероятное... И сильнее убедился в своих догадках после того, как узнал, что отец Филиппа Волкова слег с болезнью и не показывает носа из дома. А ещё, когда мы взяли Москву и наспех переформировывали Дружину Хранителей в ИСБ, мне рассказали о покрытой тайнами Первой Дружине. Дружине, которая практически не взаимодействовала с другими Дружинами. Никто не знал, чем они занимаются, но ходили слухи, что эти Дружинники наиболее приближены к Канцлеру...

И все они исчезли. А их штаб вычищен до блеска.

В общем, вспоминая всё, что тогда говорил мотоциклист-Гуру, я почти был уверен, что он Илларион Маркович Волков. И для этого человека тайная служба Канцлеру стоит выше семейных ценностей. Ведь выдавая себя за обычного Наставника во время скоротечной войны Волковых с Андориными, он едва не потерял сына и наследника.

С подобными людьми-инструментами сложно. Но они заслуживают своей немалой доли уважения.

Мы сели на красивую скамейку перед небольшим фонтанчиком, выполненным в виде пузатого мальчика с перепонками между пальцев и чешуёй по всему телу, напоминающего юного водяного.

— Ну а ты как, муж мой? — отвлекла меня от размышлений Соня. — Он тебе больше ничего не сказал?

— Нет, — я мотнул головой. — Яд мощный. Но своевременное вмешательство Ники и общий восстанавливающий витаминный комплекс от Архуна спасли ему жизнь. Пройдёт какое-то время, прежде чем он придёт в себя. Вот только я сомневаюсь, что он заговорит.

— Ты... планируешь заставить его говорить? — спросила Соня, сев вполоборота и заглянув мне в глаза. Выражение её лица было предельно серьёзным.

Я тяжело вздохнул и задрал голову. Красивое звёздное небо, Форкх его дери...

— Я не могу так поступить с ним, — наконец изрёк я. — В теории, мы можем выпытать у него больше сведений о его организации, но... Сами найдём. Филипп оказался в той ситуации между выбором: предать своего отца и организацию или предать друзей. А ведь на нём ещё долг жизни висит. И он это помнит. Скорее всего, ему дали задание собирать сведения о нас, а если подвернётся возможность устранить кого-нибудь из нас троих... чтобы минимизировать предательство обеих сторон, он выбрал собственную смерть.

Я с силой сжал кулаки и резко встал на ноги. Гнев вновь поднимался в груди. Форкхово дерьмо! Что за глупая шутка богов! Что за жестокость?! Да, люди-инструменты заслуживают своей порции уважения. Но лично мне их жалко. Нельзя так строить отношения с теми, кто идёт за тобой! Это недостойно правителя! Не достойно императора...

Отчасти именно поэтому я никогда не позволю Годунову стать императором.

Спиной я ощутил тепло. Меня крепко обняли сзади.

— Я с тобой полностью согласна и поддерживаю тебя, — прошептала мне на ухо Соня. — Пусть я вроде бы и зла на Филиппа, но он ведь и в самом деле не мог нам навредить.

— Да, — выдохнул я.

И дело даже не только в нашей с Соней скорости реакции. Князь Выборгский поделился с нами своим экспериментальным артефактом. Простеньким, но действенным — он позволяет «натягивать» свой покров на другого человека. Иными словами, Мастерский покров Сони в тот момент прикрывал не только её, но и находящегося на её руках Архея, пока ещё не способного управлять жи́вой.

— И всё же, — продолжила Соня решительно, — Филипп — наш друг. Наверное, я смогу его простить. В отличие от того, кто решил воспользоваться его дружбой с нами, — моя жена уже чуть ли не рычала.

Развернувшись, я прижал её голову к своей груди.

— Сколько же мерзости в этих Годуновых... — бурчала она мне в футболку. — Неужели, правители огромных территорий все такие?

— Я очень постараюсь таким не стать ... По крайней мере, как можно реже использовать грязные методы, — пообещал я, гладя её по волосам.

* * *

Прошла неделя с тех пор, как Архей I был публично признан Богами и ступил в свой императорский дворец.

Наступил понедельник пятнадцатого июля две тысячи десятого года.

По аномальному стечению обстоятельств события в мире решили понестись вскачь именно в этот день. Как позже сказал Арвин: «Если бы Боги правда существовали в своём божественном плане, и именно они отвечали бы за всё происходящее в мире, можно было бы предположить, что они откладывали дела... откладывали... В один момент такие — ну сколько можно-то?! Всё! С понедельника начинаем!»

И началось.

Да, всё началось, когда я, сидя в кабинете, проводил совещание по видеоконференцсвязи с приближёнными князьями.

— Войска в боевой готовности, Ваше Высочество. Однако активности со стороны войск противника не наблюдается, — доложил великий князь Тверской. Вместе с бойцами своего княжества и имперскими солдатами, он стоял армией на западной границе Смоленской губернии и великого княжества Минского. С одной стороны, мы были готовы выдвинуться вперёд и смять сепаратистов, а заодно и поймать Канцлера...

С другой же, моё мнение о том, что необходимо минимизировать жертвы, по-прежнему было актуально. Пусть великий князь Минский и послал меня прямо и далеко, ради будущего империи я вполне могу дать ему и второй шанс.

К тому же...

— Ну разумеется, Андрей Михайлович, — с добродушной улыбкой заговорил великий князь Киевский. На моём огромном, висящем на стене экране его лицо располагалось в правом верхнем углу. — Минску необходимо держать под замком и свои западные границы. Плюс поглядывать и на север. Они зажаты со всех сторон. Почти как и мы.

В данный момент под «мы» он подразумевал не всю Россию, а своё великое княжество. Киевлянам приходилось одновременно держать войска на границе с великим княжеством Минским, обозначая наше имперское давление на предателей. А кроме того, держать больший кордон на границе с великим княжеством Варшавским. Ну и поглядывать на юг. Там довольно близко располагалось великое княжество Крымское — те его территории, которые выходят за границы полуострова. Как ни крути, мы понятия не имеем, что на уме у Нарышкиных. Но войска в боевую готовность они привели. Что вполне логично в текущей ситуации.

— Ваше Высочество, — привлёк моё внимание Евгений Ромодановский, великий князь Казанский. — Что насчёт нашего коллективного письма бывшему Канцлеру? Есть ли ответ?

Я быстро нашёл «квадратик» с его изображением. Почти в самом центре экрана. Ага, вот он, тесть Арвина, сидит на фоне зелёного кипариса.

— Ответ пришёл, — кивнул я. — И весьма грубый. После совещания отправлю вам всем на ознакомление. Но если в двух словах, великий князь Минский не признал, что оба Годуновых и дед, и внук прячутся у него.

Так как бывший Канцлер сейчас публично не выдаёт своего местоположения, хоть порой в сети и появляются ролики его выступлений, единственный способ связаться с ним через Минск. Мои союзники-советники уж очень хотели хотя бы попытаться принудить Годунова сдаться.

Не вышло.

— Значит всё-таки придётся штурмовать Минские земли? — резко спросил князь Астраханский. Часть его бойцов сейчас как раз находится в объединённой армии великого князя Тверского.

— Предлагаю всё же подождать, пока британцы нападут на Минск с другой стороны, — быстро произнёс князь Новгородский, которого пригласили в наш тесный круг лишь после того, как и он послал воинов своему зятю по сестре — великому князю Тверскому.

— А если они пойдут к нам? — хмыкнул великий князь Киевский.

— Я думаю, стоит вернуться к плану с десантом. Повторить то, что мы сделали, когда брали Кремль. Но добавив больше бойцов ранга Гуру, — серьёзным тоном проговорил великий князь Казанский.