«Она издевается? Упивается тем, что смогла удрать от нас? Или… или всё-таки боится? Наглость? Или осмотрительность? Что ей движет? Может ли она догадываться о существовании артефакта? Верится с трудом… Но в прошлый раз артефакт дал сбой. Иван пережил первую попытку сменить императора. Тогда… мне показалось, что он странно себя вёл. Самую малость. Пришлось даже усилить контроль на всякий случай… Может, он запомнил артефакт и рассказал ей? Такого ранее не случалось… По крайней мере, в архивах ничего об этом нет».

Не первый раз Канцлер думал о том, что каким-то неведомым образом вдовствующая императрица могла узнать об артефакте. И с каждым разом Александр Годунов всё в большей степени допускал эту возможность.

«Проклятье… Артефакту нужен минимум месяц для зарядки… Можно было бы сразу взять под контроль Соню во время её встречи с братом. Но не получится — откладывать её признание нельзя. Общественность ждёт моего ответа на выступление Елизаветы. Хм… Значит ничего не меняется. Изначальный план на случай, если она в самом деле Рюрикович остаётся в силе»

— Значит так, Дима… Отправлять императора в гости к бывшему простолюдину — слишком жирно будет. Ритуал проведём в Кремле. Артефакты… пусть вышлет заранее, наши специалисты проверят. Далее, формат — закрытый тайный мини-приём. Она хочет чувствовать поддержку своей свиты, пусть берёт людей с собой. Мы тоже найдем кого пригласить. Срок… Среда — вечер.

— Думаешь, она не побоится вернуться в Кремль? — осторожно уточнил Дмитрий Годунов.

— А у неё есть выбор?

— Публично заявить, что мы не хотим признавать Софью дочерью прошлого императора, — предположил Первый Вице-Канцлер. — Объективно проверка нужна больше нам. Да и то для галочки.

«Не для галочки, а чтобы быть уверенным, что артефакт сработает», — подумал Канцлер, а вслух сказал другое:

— Хоть она сейчас обрела дочь, она будет рада увидеть старшего сына. Более того, подойти к нему достаточно близко, чтобы взять у него кровь. Может быть, надеется, что даже поговорить с ним удастся, — глядя в глаза Дмитрию, произнёс Александр Борисович.

— Но она ведь понимает, что мы можем просто запереть её в Кремле после ритуала и больше не выпускать. Да и Софью тоже.

— Не можем, — сурово проговорил Годунов-старший.

Дмитрий услышал в голосе отца раздражение и поспешил развить свою мысль:

— Я имею в виду, что теоретически это возможно. Да, у нас очень хорошие отношения с урождёнными Рюриковичами. Всегда были, как ты говорил. Но с их пришедшими жёнами-то не всё так радужно. Тут приходится договариваться на берегу с ними и их роднёй. Но сейчас-то… Мы можем запереть вдовствующую императрицу в Кремле и обыграть всё так, будто она вернулась домой. Вот только если она явится с сопровождающими, с членами других княжеских семей, сделать это будет сложно.

— Даже если и без них, Дима, — поморщился Канцлер, — всё равно сложно. Неужели ты в самом деле не понимаешь, что Елизавета разрушила привычный уклад вещей?

— Понимаю, — пробурчал его сын. — Но… хочется вернуть все, как было.

— Как было уже не будет! — раздражённо воскликнул Александр Борисович, а затем взял себя в руки и терпеливо проговорил: — Дима, ты мой наследник. Будущий Канцлер Империи и глава нашего рода. И потому лучше других должен понимать, что ветер и время глупо пытаться удержать голыми руками. Времена меняются, хочешь ты или нет. Наступает время, когда начинает дуть ветер перемен. И в этот момент твоя главная задача — поставить парус и ловить ветер. Во время затишья мы всегда действовали сами, усиливая себя и империю. Во время бури — подстраивались под эту бурю, чтобы на рывке выйти вперёд.

— Прости, отец, — тяжело вздохнул Дмитрий Александрович. — Я понимаю всё это в теории, но… Не вижу, как мы можем усилиться в текущей ситуации.

— Я уже говорил тебе. Просто верь мне и все. Потом объясню. Ладно, — Канцлер махнул рукой и демонстративно размял шею. — Давай-ка, Дима, сменим тему, а вместе с ней и вид деятельности. Активируй покров. Давненько мы с тобой не мерились силушкой.

— Отец, но мне надо ещё… — попутался выпутаться изумлённый Вице-Канцлер.

— Потом! Всё потом! — голосом, не терпящим возражений, перебил его отец и поднял кулаки, приняв боевую стойку.

— Ну хорошо… — обречённо выдохнул его наследник.

* * *

Лучик утреннего солнца, проникнув сквозь неплотно задёрнутые шторы, засветил мне в глаз. Я зажмурился и потянулся, просыпаясь. Ощутил лёгкую тяжесть у себя на груди. Открыл глаза и увидел мирно посапывающую Соню. Не удержавшись, нежно погладил её по волосам. Она улыбнулась во сне, но не проснулась.

Ну и хорошо. Пусть отдыхает.

Вчера у нас был тяжёлый день. Сначала долгий перелёт из Африки, а затем сложный эмоциональный разговор с императрицей. Даже меня пробрало, когда речь зашла об Иване…

И до сих пробирает дрожь, стоит лишь представить, каково ему было. Мало того, что попал в абсолютно незнакомую враждебную обстановку, так ещё и было необходимо постоянно бороться с контролем Годуновых! Но даже в таком тяжёлом положении он не забыл обо мне и Александрии, до последнего оставался солдатом своей Родины.

До последнего боролся…

Сарнитские дебри! Это ж надо было такому случиться… Но благодаря его усилиям, мы получили много ценной информации о Годуновых. И благодаря ему Соня смогла оказаться на воле, что привело к нашей встречи…

Спасибо тебе за всё…

Теперь у меня появилась ещё одна причина покончить с Годуновыми. Пусть они хотели убить императора Российской империи, а не моего боевого товарища… Факт остаётся фактом.

Годуновы убили моего товарища.

— М-м-м… — недовольно пробурчала во сне Соня.

Я выдохнул, расслабляя сведённое судорогой тело. Нужно унять бушующие чувства. Подумать о чём-нибудь другом.

Я снова опустил взгляд на свою жену. Как умиротворённо она сейчас выглядит, хоть вчера вечером была крайне взволнованна. Даже после того как императрица рассказала нам об Иване, и мы обсудили план наших дальнейших действий, было кое-что, что очень сильно беспокоило Соню.

Хотя к тому моменту я думал, что с серьёзными разговорами можно заканчивать, и попросил Григория подать вино и закуски.

Когда мы выпили по бокалу вина, Соня неожиданно спросила:

— Мама… Есть кое-что, что я давно хотела узнать. Но Антон Иванович, когда я его об этом спрашивала, говорил, что ты просила не рассказывать мне…

Елизавета Александровна поставила пустой бокал на столик и несколько секунд задумчиво смотрела на карту Российской Империи, висевшую на стене.

— Я понимаю, о чём ты, — быстро произнесла она и решительно взглянула на дочь. — Тебя интересует, как мне удалось спасти тебя. Так?

— Да, — не менее решительно ответила Софья.

— Благодаря твоему отцу, я обзавелась во дворце теми, кому смогла довериться. Через них связалась с Антоном и Дашей. Как Антон связывался с твоими дедушкой и бабушкой, как они внедряли доверенных людей — эта отдельная история. Полагаю, больше всего тебя интересует другое.

— Да, — повторила Соня сдержанно.

Императрица обвела нас взглядом и тяжело вздохнула:

— На самом деле, это родовой секрет Троекуровых. Но я знала, что тебя гложет. И понимала, что ты уже очень близка с Аскольдом…

— Мне выйти? — спросил я, когда Елизавета Алексеевна на секунду замолчала.

— Это бессмысленно. Вы ведь создаёте свой род. Уже создали, можно сказать. Какие секреты могут быть у жены от мужа?

— Секреты чужих родов? — предположил я.

— Согласна, прозвучало грубо, — кивнула женщина. — Извини за это, Солнышко. Я лишь хотела сказать, что Антон позволил рассказать вам об этом, если вы пообещаете, что будете держать услышанное в тайне.

Мы и пообещали. Я в тот момент подумал, что это очень благородно со стороны князя Выборгского. Конечно, мы вроде как союзники, да ещё и вместе Канцлера за косички на бороде дёргаем. Но всё же раскрывать родовые секреты… Пусть и любимой приёмной дочери.