— Ты думаешь, император мог бы обвинить свою мать во лжи? — настороженно спросил Дмитрий. — Рюриковичи, конечно, нам верят, мы дружны, словно братья, но… Пойти против родной матери?

— То есть ты уже не сомневаешься, что Софья действительно сестра императора? — вопросом на вопрос ответил Канцлер.

— Мне кажется, нельзя исключать такую вероятность, — в сторону ответил Дмитрий. — Правда, внешне, как мне кажется, она немного отличается от женской породы Рюриковичей… Проклятье на голову этой Елизавете! К чему вообще было устраивать весь этот фарс?

— Она хотела спасти свою дочь.

— Спасти? От чего, отец? От участи стать женой моего сына? Девочка как сыр в масле каталась! А проклятие Рюриковичей? С чего она решила, что оно ослабевает?

Канцлер нахмурился. Его наследник до сих пор не был посвящён во многие тайны рода. «Дмитрий ещё не готов», считал Александр Борисович. Однако слова, сказанные сыном, нервировали его. Сын знает столько же, сколько и Елизавета. Так с чего, в самом деле, императрица решила вывести свою дочь из Кремля.

Сколько бы ни думал Канцлер, приходящие на ум ответы ему совсем не нравились.

— Со временем ты всё узнаешь, Дима, — проговорил Годунов строго. — Пока же у меня для тебя персональное задание. Необходимо встретиться с Софьей и взять её кровь. Всё должно происходить в твоём присутствии и с согласия сторон.

— Я понял, отец. Но позволь узнать, если кровь подтвердит, что она — Рюрикович? Мы сделаем так, как желает императрица? Создадим новое княжество? Ещё сильнее усилим эту вольницу? Аскольд Оболенский должен был стать мужем Оксаны! Тогда мы смогли бы контролировать его деятельность и получили бы доступ к его вооружению. Уж Оксана бы постаралась!

— Будь уверен, если Софья, в самом деле, Рюрикович, то всё сложится прекрасно для нас.

— Откуда такая уверенность, отец? Неужели ты не видишь, что формируется оппозиция!

— Какая к чёрту оппозиция, Дима! — рявкнул Канцлер, и от волны невидимой силы его сына вжало в спинку кресла. — Я не вижу, чтобы кто-нибудь выступал против империи! Мы храним империю, потому что мы сильнейшие! Потому что мы можем это сделать! И это наш долг. За четыреста лет не нашлось ни одного рода, способного поспорить с нами за наше место в империи.

— Ты… — выдавил из себя Дмитрий. — Ты говоришь так, будто если появится род сильнее, мы отойдём в тень!

— Пока такого рода нет, — успокоившись, ответил Годунов-старший.

— Но если он появится, наш род будет уничт…

— Я НЕ ПОЗВОЛЮ! — рявкнул Канцлер. Кресло с его наследником сдвинулось на несколько сантиметров, а бумаги, лежавшие на столе, разлетелись в стороны.

— Я не позволю уничтожить наш род. А пока мы сильнейшие, я приложу все усилия, чтобы заставить другие рода служить на благо империи. Верь мне, Дима. Хоть и вышло так, что девочка, предназначенная в жены твоему сыну, может выйти замуж за юношу, которого мы хотели женить на твоей дочери… Если они поженятся, мы только выиграем.

— Понял, отец, — пробурчал Дмитрий. — Позволь идти?

— Иди, Дима. Иди.

Глядя на то, как за сыном закрылась дверь, Александр Годунов прокручивал в голове лишь одну мысль:

«Как иронично получилось. Ты спасла дочь от участи покорной птицы в золотой клетке. Она могла бы жить вольной жизнью, но ты решила сделать из неё княгиню… Раскрыла её. Назвала её Рюрикович. А все Рюриковичи независимо от пола уже много лет служат нам. Даже жаль бедняжку. Она так мило улыбалась, когда была крохой и смешно шепелявила…»

— Да… жаль девочку, — пробормотал себе под нос Канцлер.

* * *

— Ну, дорогая моя, добро пожаловать в наш московский дом, — с улыбкой проговорил я, широким жестом указывая на холл особняка, который Канцлер подарил мне за победу в турнире.

— Я уже чувствую себя здесь как дома, — Соня одарила меня тёплым взглядом.

В холле нас встречали служанки, которые при виде господина склонились в поклоне, бессменный Григорий, прибывший в особняк на день раньше нас, а ещё встретить брата вышли Борис и Глеб. Когда я представил слугам Соню, улыбнулся братьям, взял свою тайную супругу за руку и повёл к лестнице на второй этаж.

Хоть я и не собирался задерживаться в Африке, но разные рутинные дела, вроде посещения союзных границ, связывали свободу моих действий. К тому же Софья хотела всё же хоть чем-то помочь с восстановлением «Новой» базы Выборга.

В итоге мы вернулись в Москву только вечером в пятницу восемнадцатого августа. Пока для общественности мы даже не жених с невестой (пока о нашей помолвке официально ещё не объявлено). Однако после того как вдоствующая императрица публично рассказала о происхождении Софьи и о том, что я спас ей жизнь, моя тайная супруга заявила, что теперь может с чистой совестью жить в доме спасителя. Мол, она обязана мне жизнью и, до тех пор пока не отдаст этот долг, должна находиться рядом. Ну или до тех пор, пока мы «официально» не поженимся.

В общем если до выступления вдовствующей императрицы мы с Соней планировали готовиться к свадьбе и жить каждый со своей роднёй, то теперь ситуация в глазах моей возлюбленной поменялась.

Чему я был только рад. Если бы она сама об этом не заговорила, то я бы предложил ей сразу поселиться со мной под одной крышей. Мало ли кто захочет покуситься на жизнь цесаревны…

Хорошо, что князь Выборгский не выказал ни одного замечания решению приёмной дочери и выделил ей дополнительный отряд охраны из двадцати пяти ратников. Великий князь Тверской предоставил тридцать бойцов. И на всякий случай я взял с собой в особняк тридцать космодесантников.

За десять минут я показал Соне дом и проводил в приготовленные для неё покои, отдыхать с дороги. Сам же спустился в гостиную, где меня ждали братья.

— Ну как вы тут, орлы? — с улыбкой спросил я.

— Как? — хмыкнул Боря. — Как обычно, за домом присматриваем, тренируемся да учимся. Ты лучше скажи… Ты в самом деле отхватил себе царевну?!

В его глазах горел огонь возбуждения.

— Боря! — с укором одёрнул его Глеб, хотя взгляд парня выдавал не менее жгучее любопытство.

— Я отхватил себе девушку, которую люблю. А то, что она царевна, случайное совпадение.

— Так что же получается, значит всё это время она была дочерью императора? — ошарашенно пробормотал Борис. — Я ведь ни разу не позволил себе непочтительного к ней обращения? — спросил он испуганно.

— Не парься, — я хлопнул его по плечу. — Соня в прошлом глава учсовета «Алой Мудрости» и благосклонно относится к общению без титулов. Ладно, хватит об этом. Помогите, пожалуйста, Григорию расквартировать всю нашу многочисленную охрану.

— Сделаем, — с готовностью кивнул Глеб.

Раздав указания, я поднялся в свою спальню и отправился в душ. Мелькнула мысль, что здорово было бы мыться вместе с Соней. Но… хочется устроить спокойный семейный ужин. Познакомить жену с моими родственниками. Как раз скоро приедет тетя Мари с малышом Вовой. Хех, она хотела нас встретить в усадьбе сразу, но опоздала, так как у сына случился приступ ора.

Интересно, меня тоже ждут подобные непредвиденные обстоятельства под аккомпанемент детского плача? Хотя можно найти хорошую няньку и быть с Соней свободными, как птицы.

А если в Соне проснуться мощные материнские инстинкты? Если она в приоритет для себя поставит сюсюканье с детьми, а не все остальное?

Хм…

Как говорил Арвин, так далеко мы ещё не заходили.

Предаваясь размышлениям о семейном будущем и параллельно вытирая голову полотенцем, я вышел из ванной.

— Господин, — Григорий склонился в поклоне и протянул мне письмо. — От её величества вдовствующей императрицы.

Хм… любопытно. Ни с кем из нас, даже с Соней, эта женщина на связь ещё не выходила.

Я вскрыл конверт, скреплённый печатью с изображением пикирующего орла. Печатью рода Рюриковичей.

Внутри лежал аккуратно свёрнутый лист бумаги. Я пробежал глазами по буквам, выведенным красивым почерком, и хмыкнул. Сверился с внутренним ощущением времени и вздохнул.