Я почувствовал, как альтера собирается у кулака Бори. Я увидел, как дернулась рука Глеба…

Гнилые чресла Форкха, садомирующие сарнитов!

Моя тяжёлая ладонь, не усиленная какой-либо энергией, звучно хлопнула по щеке провокатора.

Чудинов схватился за опалённую щеку, попятился и уселся на задницу. Полными ужаса глазами он смотрел на меня.

— П…простолюдин ударил аристократа! Ударил аристократа! Ударил!!! — обезумевшим голосом завопил Чудинов. — Хе-хе! Ударил…

Снег под ним окрасился в жёлтый. В тот момент мне стало ясно, что вряд ли когда-нибудь эта мразь ещё сможет выполнить чье-нибудь секретное поручение. Каким бы хитрым и изворотливым ни был Чудинов, воля его слаба. Психика не выдержала две противоборствующие ауры.

— Простолюдин напал на аристократа!

— Звоните в полицию!

— Оставайся на своём месте, Сидоров, иначе будет хуже!

«Случайные» прохожие подняли шум и неуверенно начали брать нас в полукольцо.

— Аск… прости… — прошептал Глеб.

— Ты… вперёд меня… — изумлённо выпалил Боря.

Да, я не мог остановить их двоих. Да даже если бы получилось — атакующее движение Глеба или Бори «зрители» бы увидели. А этого достаточно для суда.

И агрессию братьев суд всё равно мог бы повесить на меня, ибо мы с ними официальная семья, а мой социальный статус выше.

Так что зачем парней подставлять? Я за них и так в ответе.

— Не нужно, вы молодцы, — тихо произнёс я, вновь выпуская Ауру, чтобы приободрить братьев и слегка отпугнуть «зрителей». — Глеб, — на грани слышимости, обратился я к кузену. — Расскажи о том, что произошло Вадиму, передай это, — я незаметно сунул в карман его куртки диктофон. — Вели не делать глупостей. И пусть позвонит Арвину.

Он знает, что делать.

Ведь мы всё это предвидели.

— Короткий! Бери братьев и езжай в усадьбу! — повысив голос, велел я.

— Оставайтесь всё на своих местах! — крикнул мужик, стоявший недалеко от водителя Чудинова. Он уже успел кому-то позвонить. Очевидно, полиции.

— Да! Не дёргайтесь и дожидайтесь полиции!

— Они здесь ни при чём! — рявкнул я, сделав шаг вперёд. Я разогнал Ауру до доступного без визуализации максимума. — Вы сами видели! Они просто стояли рядом! Или что, скажете это не так?

«Зрители» попятились. Ну а Чудинов, так и сидевший в собственной луже, безумно захихикал.

— Пусть… уходят, — выдавил из себя «друг» Чудинова.

Глава 2

Как заставить равного себе искренне захотеть сделать то, что он делать не хочет? Ответ — никак. Действительно равный будет видеть насквозь все уловки и останется при своём мнении.

Но, естественно, за равного Канцлер меня уж точно не воспринимает. Для него я подросток-простолюдин. Да, аномальный в плане силы и умственных способностей. Да, знакомый с представителями высшей аристократии, которые могут в некоторых ситуациях помочь советом.

Но при этом всё равно подросток-простолюдин. Будь Аскольд Сидоров при всех его достижениях потомственным аристократом, воспитанный по всем канонам — воспринимали бы его совсем иначе.

Но даже и тогда, разумеется, он не был бы ровней в глазах Канцлера.

Но если бы я был аристократом, заманить меня на Золотой Курс пытались бы без всяких уловок. Просто бы посулили золотые горы отцу-аристократу, и тот бы повлиял на сына.

Обычно до полного совершеннолетия аристократ не может выйти из рода. А вот после получает такое право. Но используют его крайне редко — человеку, которому с детства привили ценность кровных связей, сложно эти связи порвать или даже ослабить. Да и к тому же другие аристократы на таких выходцев смотрят косо.

И всё же я стал интересен Канцлеру. И тот попытался склонить меня к военной службе во благо империи. Откровенно говоря, выбор средств в этой ситуации даже у Канцлера был ограничен. Использовать максимально сильное прямое давление в духе прямых угроз или взятия заложников (типа убьём твою родню, если откажешься) — недопустимо. Заложники могут умереть своей смертью или в результате несчастного случая, и тогда армия получит озлобленного обезумевшего Гуру.

Так что выбрать откровенно насильственный путь — недальновидно. Эффективней заинтересовать — пообещать все те же золотые горы. И ведь так и было! Это настолько естественный ход людей Канцлера, что я даже не обращал особого внимания — мне несколько раз звонили из «Военного университета», рассказывали о жаловании офицеров, о возможностях карьерного роста, о том, что, в конце концов, даже генерал-губернатором можно стать. Тёте и братьям подкидывали листовки в надежде, что они повлияют на меня.

Рутина. Я не повёлся. Тогда и оставалось действовать хитростью, в надежде, что я не додумаюсь, что за всем этим стоят люди Канцлера.

Притом я прекрасно понимаю, что для Канцлера я хоть и полезное приобретение, но тратить на мою вербовку колоссальные ресурсы он не намерен, хватает более приоритетных дел. И в конечном итоге, если я всё же ускользну из его лап и не пойду на Золотой Курс, Канцлер мало что потеряет. Ведь я всё равно остаюсь подданным империи — в случае тяжёлой войны с другим государством, мне придётся защищать свой дом. Ну а в мирное время, я, как минимум, плачу налоги в казну.

Единственно, что теряет Канцлер — моё хорошее мнение о себе. Но если бы Годуновы боялись негативных отзывов, не просидели бы у власти четыреста лет.

В общем, после того как я проигнорировал заманивание в армию плюшками, у Годунова оставалось мало вариантов. Мы с Арвином понимали, что моё слабое место — мои люди. Но трогать наёмных работников как-то уж совсем странно. Значит, остаётся семья.

К братьям в класс перевёлся новенький, который восхищался мной и рассказывал Глебу с Борей, как здорово быть имперским офицером, и что у меня обязательно это получится.

Но… После того как мы переехали в усадьбу, я разрешил братьям ходить в школу по желанию, при условии, что они будут заниматься дома и демонстрировать мне свои знания. Можно было вообще запретить им посещать школу, как потенциально опасное место… Но я не из тех, кто станет ограничивать свободу передвижения близким. К тому же потенциальные опасности — полезный опыт.

В общем, агитация через братьев тоже провалилась. Хотя главная цель агитации всё же создать общий информационный фон и воздействовать на подсознание. Но со мной такое не проходит.

Мы с Арвином и Архуном обсуждали, какие ещё варианты может применить Годунов. Понятно, что главной пешкой был Чудинов. И тут на сцену выходит моё подвешенное состояние. Так-то это вообще редкая небывальщина, чтобы в семье простолюдинов несовершеннолетний стал Претендентом. С одной стороны, из-за возраста я нахожусь под опекой тёти. С другой стороны, тётя и братья находятся под моей опекой из-за социального статуса. Вот такой вот юридический казус. Как говорится, закон, что дышло. Можно использовать в обе стороны. Так что если бы вдруг тётя согласилась на быструю свадьбу с Чудиновым, мы с братьями могли бы стать Чудиновыми. Для старых родов принятие в род подобным образом (без общей крови с главой рода) — неприемлемо. Но Чудиновы средненькие дворяне, и принятие прошло бы не в правящую семью. Таким образом я мог бы стать аристократом, но был бы вынужден подчиняться главе рода до своего полного совершеннолетия.

Но к счастью, тётя не наделала глупостей. Хотя риск был очень велик, ибо братья тоже бы стали аристократами, а не только я один. Это могло её подкупить.

Рассматривали и вариант, что кого-нибудь из семьи могут похитить подставные лица, и, до того как я среагирую, освободить бравые имперские офицеры. Эдакая демонстрация удали и благородства. И всё та же агитация через родственников.

И, конечно же, знали мы о варианте с провокацией и подставой. Причём неважно, кто бы из семьи подставился, благодаря юридическому дышлу можно повесить всё на меня.

Но я был предупреждён, а значит вооружён. Честно говоря, я рад, что люди Канцлера разыграли все именно так. Не подловили братьев где-нибудь в городе, не зажали тётушку, когда она была без присмотра…