– А сколько лет вы работаете моделью? – поинтересовалась я.
– С четырнадцати лет, – пояснила Надя. – Вообще я думала, что проработаю моделью лет десять, а то и меньше – век модели недолог, но оказалось все совсем по-другому. Раньше работодатели были заинтересованы в молоденьких девочках, четырнадцать-пятнадцать лет – самый пик работы. Но сейчас все несколько изменилось. Если модель выглядит презентабельно, ухаживает за собой, у нее есть шанс доработать и до тридцати лет. Многие девчонки, с которыми я начинала делать карьеру, ушли в рекламный бизнес, кто-то снимается в фильмах, кто-то открыл в себе талант певицы, а кто-то просто сменил место работы. Я думаю, что, когда агентство перестанет быть мною заинтересовано, я стану создавать собственные коллекции одежды. Все-таки работа модели нелегка: целый день на ногах, каблуки, макияж… Это только кажется, что девчонки блистают на подиуме, их жизнь – вечный праздник. На самом деле все совсем иначе. Мир модельного бизнеса жесток, как я уже говорила, но не только из-за жесткой конкуренции. Многие просто не выдерживают напряженного графика работы, физически выматываются и уходят сами. К тому же лично я устала сидеть на жестких диетах и пахать в спортзале в свободное от работы время. Хочется отдохнуть по-человечески – сесть с пакетом попкорна и посмотреть кино дома или книжку почитать… Но мы, модели, не можем себе этого позволить. Если в пятнадцать лет кусок пиццы и может обойтись без последствий, то чем старше становишься, тем больше усилий приходится прилагать, чтобы выглядеть всегда безупречно. И то моя карьера оказалась под ударом только из-за того, что я набрала лишнего… И мне еще повезло – многие девчонки, с которыми я была лично знакома, страдали от анорексии и булимии – это расстройства пищевого поведения. Если поел лишнего – бежишь в туалет и вызываешь у себя рвоту, чтобы ничего на боках не отложилось. Короче говоря, это просто ад, а не работа, если бы я знала, что на самом деле происходит за кулисами подиума, то никогда бы не согласилась увечить свое здоровье и психику. Но сами понимаете, в четырнадцать лет услышать предложение поработать моделью – значит оказаться на седьмом небе от счастья. Я мечтала, что буду суперзвездой, что весь мир будет у моих ног, что мне будут все завидовать… А вот о том, что придется пахать как проклятой, я не задумывалась. Даже не знаю, радоваться мне или нет, что в день, когда я узнала о конкурсе в модельную школу, моя подружка подбила меня участвовать. Победитель в конкурсе получал возможность учиться в школе моделей бесплатно, девушки, занявшие второе и третье место, награждались большими скидками при обучении в модельной школе. Мы с Соней – это моя подруга – увидели объявление, поохали, гадая, кому повезет и кто решится поучаствовать в конкурсе. Я была очень удивлена, что Сонька вдруг сказала о том, что хочет попробовать себя в роли модели. Я пыталась ее вразумить, говорила, что это глупо, но она меня не слушала. Мало того, еще и меня подбила на эту авантюру, уговорила поучаствовать за компанию. В результате я прошла по конкурсу во второй тур, а Сонька – нет. На первом этапе оценивались внешние данные конкурсанток, а я всегда была высокой, меня одноклассники дразнили «подъемным краном» и «каланчой». Но в этот раз высокий рост стал моим преимуществом, Соня была ниже меня, вот ее и не выбрали. Она дико на меня тогда обиделась, как будто это я была виновата. Так и не простила меня, хотя я не виновата, что меня отобрали во второй этап. Подруга даже не поинтересовалась, как прошел следующий тур конкурса, мне кажется, она очень хотела, чтобы я проиграла…
– А что с Соней сейчас, вы знаете? – спросила я. Надя отрицательно покачала головой.
– Нет, она перестала со мной разговаривать, завела себе других друзей. Я после девятого класса ушла из школы, стала работать моделью. А что с Сонькой – кто ж ее знает?..
– Скажите мне ее фамилию, – попросила я. – И если вспомните – адрес, где она жила.
Надя задумалась, потом проговорила:
– Фамилия ее Чугунова, но если она вышла замуж, наверняка ее сменила. Жила она недалеко от меня, на улице Мельниковой. Мельникова, пятнадцать, если не ошибаюсь… Да, точно. Квартира тридцать два, а у меня двадцать третья. Визуально помню, а вот с запоминанием адреса у меня проблемы. Но я очень сомневаюсь, что Соня каким-то образом начала мстить, причем не мне, а Стасу! Вряд ли она станет заниматься такими вещами, во всяком случае сейчас. Обиделась она на меня лет десять назад, так что, полагаю, о моем существовании моя бывшая подружка давно позабыла.
– Понимаю, – кивнула я. – И все же я должна проверить всех людей, которые могли затаить злобу на вас или на вашего мужа. Итак, вы рассказывали про свою работу в «Вирджинии».
– Да, – проговорила Михеева. – Тот конкурс в школу моделей я выиграла, хотя до сих пор не понимаю, почему именно мне присудили первое место. На мой взгляд, выступала я из рук вон плохо. После первого этапа девчонкам, которые прошли во второй, дали заполнить анкеты – надо было указать свои параметры, размер одежды и обуви. Я тогда удивлялась, зачем все это… Но во втором этапе конкурса надо было пройтись по подиуму на высоких каблуках. Я в жизни шпильки не носила, куда мне, с моим-то ростом! Хорошо еще, что не мне первой позориться пришлось. Я смотрела, как гордо вышагивают другие девчонки на этих ходулях – по-другому и не скажешь! – и самым моим главным желанием было сбежать с конкурса как можно скорее. Когда пришла моя очередь, я надела новенькие предложенные туфли, которые выдавались конкурсанткам. Ожидала, что и трех шагов не сделаю – грохнусь прямо за кулисами. Но, как ни странно, мне удалось прошагать по подиуму, я даже нацепила на себя улыбку в тридцать три зуба, чтобы не было видно, как мне тяжело на этих шпильках. То ли жюри меня пожалело, то ли просто всем стало интересно, что я еще выкину, но и в третий тур я прошла. Теперь надо было продемонстрировать свое умение позировать. Мы должны были фотографироваться в купальниках – это было наше портфолио, как нам сообщили. Словом, после того как объявили победителей, я не могла поверить, что не произошла какая-то ошибка. Первое место присудили мне, второе – Лене Крюковой, высокой блондинке с длинными волосами, а третье – Лизе Гавриловой, фигуристой брюнетке.
Все закрутилось очень быстро, я и оглянуться не успела, как прошли три месяца обучения в школе моделей, начались съемки и мои первые показы. В школе мне нравилось учиться, хотя и было сложно. Все это было в новинку – обучение работе на подиуме, правильная походка, позирование, косметология, актерское мастерство… Больше всего мне нравились актерские курсы, хотя я сперва не понимала, зачем это нужно в работе на подиуме. Но оказалось, что умение перевоплощаться – едва ли не самое важное в карьере модели. Я сперва воспринимала это как игру, но потом оказалось, что в моей работе часто приходится изображать то, что противоречит действительности. Как бы это объяснить… В общем, модель должна всегда быть уверенной в себе, улыбаться публике, соответствовать тому образу, который нужно создать. А у меня на момент обучения была куча проблем: родители осуждали мой выбор, считали, что модели – это силиконовые куклы, которые прокладывают путь к славе через постель. Я думала, что хотя бы отец поддержит меня – он удачливый предприниматель, с детства у меня с ним были очень доверительные отношения. Папа всегда был заботливым, добрым, души во мне не чаял. А когда я рассказала родителям про модельную школу, он встал на сторону матери, говорил, что я должна взяться за ум и что он не узнает меня… Лучшая подруга отвернулась от меня, личная жизнь тоже не складывалась, хотя у всех моих сверстниц были отношения с парнями. Мне все говорили, что я красавица, вот только счастливой я никогда не была. Представляете, каково мне было делать вид, что все в порядке? Мне казалось, что меня ненавидят другие девчонки из модельной школы, и только на занятиях по актерскому мастерству я раскрепощалась. Как-то обо всем забывала, полностью погружалась в работу. С походкой тоже долго мучилась – я стеснялась своего высокого роста и все время горбилась, точно пыталась выглядеть ниже. До сих пор не понимаю, как на конкурсе я прошлась нормально, с прямой спиной да еще на каблуках! С моими-то комплексами! Но для модели рост от ста семидесяти пяти сантиметров – необходимое требование, низеньких девушек редко берут на работу. Хотя сейчас стандарты претерпевают изменения, но все же высокой манекенщице легче сделать карьеру, чем другим. Со временем я даже подружилась с другими своими «одноклассницами» – до сих пор поддерживаю отношения с Лизой Гавриловой, хотя она давно не работает моделью. Лиза училась со скидкой: она заняла третье место в конкурсе, и поначалу ей очень нравилась работа манекенщицы. Мы с ней были лучшими подругами, хотя и с другими девушками я ладила. Меня всегда восхищала девушка по имени Ким Мирэ – кореянка, которая выросла в России. Мы с ней познакомились в школе моделей, и я была поражена красотой этой девчонки. Ким Мирэ, несмотря на свои корейские корни, прекрасно разговаривала по-русски и рассказывала, что корейский она знает очень плохо, так как никогда не была у себя на родине. По-корейски разговаривала только ее бабушка, но внучку она языку не учила, поэтому Ким Мирэ может сказать лишь простые фразы на своем родном языке. Ким Мирэ была лучшей из нас – красавица, умница, с гордой осанкой и плавной походкой. В школу моделей она пришла уже после конкурса – если бы она в нем участвовала, я уверена, она бы победила. Мы все хотели быть на нее похожи. Лиза, моя подруга, говорила мне, что Ким Мирэ – это идеал, до которого нам никогда не подняться. Мы вместе участвовали в показах и как-то незаметно втроем стали общаться за пределами агентства. Но Лиза не стала делать карьеру – ее заметил продюсер Илья Носков и предложил сниматься в фильме «Красотка по-русски». Вряд ли вы его видели, фильм оказался провальным, но Лиза все же снялась в нескольких эпизодах. А потом вышла замуж за Носкова, родила двойню и сейчас живет счастливо и беззаботно, ни капли не жалея, что бросила работу модели. По-моему, ее призвание – быть матерью, а не делать карьеру, когда мы с ней встречаемся, она только и рассказывает о своих дочках. Она очень радовалась, что мы со Стасом решили пожениться, все время теперь спрашивает, когда мы наконец-то заведем ребенка. Но я все же хочу доработать до тридцати лет, а там видно будет.
