– Что будет с Вами?
Последний вопрос он задал, уже стоя у распахнутой двери. Этот вопрос ключевой, и идеальный ответ – вывод ИР из эксплуатации. Но это палка о двух концах, ведь перед тем, как мозг этой потрясающе красивой женщины остановится навсегда, его могут перетряхнуть до самых глубин. Правда, все прекрасно знали об особом отношении к Хельге и со стороны эволэков, и со стороны Императрицы Анны Второй. Ей доверяют абсолютно, и есть огромная вероятность того, что никаких дотошных проверок проводить не будут – это последний гвоздь в крышку гроба возможного расследования.
– Скорее всего, мне не простят гибель команды Навигаторов, – честно призналась куратор. – Вы знаете, как поступают в таких случаях.
Офицер снова виновато опустил взгляд и тяжело вздохнул:
– Всё равно простите…
– Ничего, я просто ещё один искусственный разум, который совершил, по-видимому, фатальную для себя ошибку. Такое случается.
Она грустно улыбнулась, но не двинулась с места, явно собираясь остаться в безмолвном склепе до конца.
– Идите к себе в каюту, примите успокоительное и постарайтесь выспаться. Понимаю, такое проще сказать, чем сделать, но вам сейчас лучше поберечься.
Короткий кивок в ответ, и лейтенант скрылся в коридоре, только вот направился он не в свою коморку, а прямиком в адмиральский салон. Сначала надо доложиться…
* * *
Элан отчаянно зевал, стараясь не заснуть хотя бы стоя – дети им дали сегодня ночью жару! Даже потрескивание на сковороде перегретого масла убаюкивало, а уж когда настал черёд мыть посуду…
Мерное журчание воды казалось фундаментом божественной колыбельной, ритм которой задавали собственные руки. Тарелки и кружки, все предметы раннего завтрака пели одинаковую симфонию: журчание воды, то весёлое, но тихое, то заполненное тяжестью уходящей в трубу мыльной пены, убаюкивало настолько, что приходилось с силой давить пальцами на фарфор, вплетая в песнь богини сна фальшивые резкие ноты.
Афалия, как змей искуситель, сладко посапывала тут же у окна на кушетке, свернувшись калачиком, и накрыв голову кончиком хвоста – резкие лучи уже поднимающейся из-за пологих гор Авроры не давали ей насладиться спокойными часами, честно отвоёванными у непростой родительской судьбы.
Малыши не то, что бы были беспокойными. Обычные, не считая лисьих особенностей, дети, основная задача которых сейчас сводилась с простейшим действиям: поели, теперь можно и поспать, поспали, теперь можно и поесть! В перерывах они, естественно, пачкали пелёнки, причём, что не менее естественно, «лисята» не особо интересовались временем суток: девочка Иния (с серебряной, как чистая наледь, шёрсткой), любила просыпаться по многу раз за ночь. Да и её братик, Кален (огненный, как раскалённая сталь), тоже не страдал отсутствием аппетита, и мамочке приходилось то и дело давать им добавки.
Беспокойные ночи отнимали много сил, но Афалия на отрез отказалась кормить детей чем либо, кроме собственного молока. Можно было привлечь к уходу за детьми уже бабушек Катю и Лизу, тем более что обе женщины сами предложили помощь и поселились в доме своих детей, помогая по хозяйству. Прекрасное детское молоко, как и любые продукты питания, хоть и изготавливалось в промышленных масштабах, но не содержало никакой химии (только попробуй – от многолетнего заключения до высшей меры!), и можно было организовать более нормальный ночной график, но пламневласая кицунэ была непреклонна: ничто на свете не заменит материнскую грудь! И теперь, когда дети, наевшись до отвала в очередной раз, спали праведным сном, дочь губернатора уже не находила в себе сил и провалилась в беспамятство.
Элан, стараясь шуметь в раковине тише, часто бросал на супругу взгляд, полный беспокойства и уважения: она невероятно вынослива, но назвать её состояние сном язык не поворачивался. Беспамятство. В коротком слове нет и тени непреодолимой усталости, полной отречения от внешнего мира, одной из составляющих которой был заговор родни.
Упрямство Лисички натолкнулось на не менее непреклонную решимость супруга давать своей суженной нормальный отдых, и Лис шёл на хитрость: после очередной вахты впадающая в глубокий сон супруга теряла контроль над сознанием, и эволэку не составило ни малейшего труда этим воспользоваться. Воспроизведя на примитивном уровне методику Сирин, он завлекал разум и душу Афалии на границу миров, и та сладко высыпалась, а уж когда к этой методике подключались настоящие мастера, Хилья или Лесавесима, то уложить строптивую маму в постель вообще не составляло труда. Близняшек брали в оборот бабушки, купали, кормили из бутылочек с сосками, в общем, все делали всё возможное, чтобы молодая мама как следует высыпалась. Хотя вернувшаяся из страны грёз девушка из высшего общества и ворчала на всех, высказывая, без резкостей, недовольство отходом от приказов, но чувствовалось, что такая семейная поддержка трогает её до глубины души. И она приняла всё как есть: супруг или летунья убаюкивали уставшую душу, а после нескольких часов блаженства и тишины, посвежевшая и отдохнувшая мама делала вид, что ничего не знает о «тайном сговоре» своего супруга с родными.
Элан, не домыв посуду, тихонько перекрыл воду и на цыпочках вышел из кухни на веранду, а уже оттуда – на свежий воздух. Ему не только хотелось вдохнуть полной грудью, но и посторонний звук в увядшем под холодами лесе заставил спешить на встречу: по дороге, выдавая своё присутствие бликами фар в прорехах кустарника, двигалась машина.
«Лена», машина представительского класса, как воришка, притушив свет, кралась к дому, но это были не воры. Ростислав Алексеевич и Андрей Николаевич, несмотря на занятость, всегда выкраивали время, и на выходные тихий домик у ручья непременно удивлял окрестное зверьё, что обитало в лесах и оврагах, гомоном людских голосов. Животные вообще привыкли воспринимать дорогу и дом как некую экзотическую декорацию, настолько редко хозяин захаживал в него, но с недавних пор всё изменилось, посему волки и их травоядная добыча стали сторониться широких заводей ручья. Уже не было слышно ночами под самыми окнами протяжного воя серых хищников, всё реже и реже можно было обнаружить на лужайке следы от копыт оленей. Люди вернулись в свой дом и вдохнули в него новую жизнь.
Оба новоиспечённых деда даже двери машины закрывали с осторожностью, чтобы громкими звуками не разбудить обитателей – им уже позвонили и сообщили о трудностях ушедшей ночи.
Дети почему-то плохо спали, капризничали, непривычно мало ели. Только когда забрезжил рассвет, их удалось накормить и убаюкать, но вымотали они всех без исключения. В обычных семьях подобное не редкость, ведь ребёнок не может рассказать родителям о том, что его беспокоит, но кицунэ, благодаря неординарным способностям, обычно легко определяли причины несносного поведения своих чад. Стоит только немного углубиться в сгустки ещё не сформировавшихся сознаний, и ответ приходит как на блюдечке: колит животик, немного жарковато или, наоборот, через чур прохладно, обо всём поведает своим родителям огонёк души ребёнка. Привычка постоянно включать и выключать ментальные способности сильно выматывает, но это всё равно гораздо лучше, чем часами метаться над дитём, гадая, чем же вызван очередной полуночный или обеденный «концерт». Но сегодня этот проверенный фокус дал сбой…
Так что, когда, переобнимавшись, отцы и сын оказались под крышей гостеприимного жилища, Лис с чистой совестью сдал вахту дедам, а сам рухнул на толстый ковёр у камина. Густой ворс и жаркое пламя быстро разморили уставшее тело, и он даже не услышал того, как двое мужчин заскрипели ступенями, гуськом поднимаясь на второй этаж – дети уснули в комнатах старого дома, почему-то не желая находиться в детском крыле.
Разбудил его предательски яркий луч Авроры. Поза эмбриона с накрывшим голову хвостом никак не помогала – свет, преломившись в тысячах призмах уже по-зимнему густой шерсти, всё-таки пробил преграду. Тут же в нос ударило множество запахов, точнее, нос-то их чуял всегда, но сознание, ушедшее в приятное небытие, распознало их только-только.
